Читать книгу "Россия против Наполеона. Борьба за Европу. 1807-1814 - Доминик Ливен"

Русское высшее командование также быстро усвоило, что наполеоновская армия дорого платила за решимость своего главнокомандующего теснить отступавшего противника и навязывать ему сражение. Многие люди в армии Наполеона — и, что еще важнее, лошади на протяжении последних недель перед вторжением плохо питались. При любых обстоятельствах огромная французская армия, собранная в одном месте в предвкушении быстрого решающего сражения, оказалась бы не в состоянии полностью удовлетворить потребность в провианте на территории разоренной Литвы. Устремившись вперед в попытке заставить М.Б. Барклая дать бой на просторах, опустошенных и выжженных русскими, Наполеон оказывался в еще худшем положении. Унылая картина дополнялась проливными дождями. После всего двух недель войны Наполеон писал в Париж своему военному министру, что попытки создания новых кавалерийских полков были обречены на провал, поскольку всех лошадей на территории Франции и Германии едва хватит на то, чтобы пополнить действующие кавалерийские отряды и компенсировать те огромные потери, которые он уже понес в России. Дезертиры и военные преступники сообщали русским о голоде и болезнях в рядах французской армии, но более всего о массовом падеже лошадей. О том же свидетельствовали офицеры военной разведки, которые под белым флагом были отправлены во французскую штаб-квартиру с якобы дипломатическими миссиями[241].

Самой известной миссией был визит генерала А.Д. Балашова в штаб Наполеона сразу после начала войны с целью передачи французскому императору письма от Александра I. Балашов выехал из Вильно 26 июня, незадолго до того, как город покинула российская армия, а через четыре дня вновь оказался в Вильно, теперь уже занятом французами. 31 июня он встретился с Наполеоном в той самой комнате, в которой Александр давал ему инструкции пятью днями ранее. Одна из целей миссии заключалась в том, чтобы выставить французов с неприглядной стороны в глазах европейского общественного мнения, продемонстрировав мирные намерения Александра I, несмотря на агрессию Наполеона. Менее известен тот факт, что А.Д. Балашова сопровождал молодой офицер разведки М.Ф. Орлов, который- все время, проведенное в стане французов, смотрел в оба и держал ухо востро. Когда Орлов возвратился в расположение русской ставки, Александр провел с ним наедине целый час и остался столь доволен полученными сведениями о передвижении и потерях противника, что сразу повысил М.Ф. Орлова в звании и сделал своим флигель-адъютантом. Не каждый поручик, мягко говоря, мог рассчитывать на подобное внимание со стороны императора, что свидетельствует о том, сколь большое значение придавал Александр сведениям, добытым М.Ф. Орловым[242].

П. X. Граббе, ранее служивший в качестве русского военного атташе в Мюнхене, был отправлен с похожей миссией, являвшейся якобы ответом на запрос маршала Бертье относительно местонахождения генерала Лористона, посланника Наполеона при Александре I. Зайдя вглубь позиций французов, Граббе смог подтвердить сведения о «беспечности» и «беспорядке», царивших в рядах французской кавалерии, и докладывал, что «изнуренные» лошади были оставлены без всякого ухода. Основываясь отчасти на личных наблюдениях и отчасти на сведениях, почерпнутых из бесед с другими людьми, он смог также сообщить Барклаю о том, что французы не собирались атаковать лагерь в Дриссе и на самом деле обходили его с юга[243].

Собранные П.X. Граббе сведения подтвердили все сомнения насчет стратегической ценности Дрисского лагеря. Еще 7 июля он писал Александру I, что армия отступала в направлении Дриссы слишком быстро и что в этом не было необходимости. Это плохо сказывалось на боевом духе войск и заставляло их думать, что ситуация гораздо опаснее, чем это было на самом деле. Два дня спустя, когда первые части Первой армии начали прибывать в лагерь, М.Б. Барклай докладывал Александру, что информация, полученная от П.X. Граббе, явно свидетельствовала о том, что основные силы Наполеона двигались намного южнее Дриссы, заполняя территорию между 1-й и 2-й Западными армиями и устремляясь к центральным районам России: «Мне кажется ясным, что враг не предпримет атаки против нас в нашем лагере в Дриссе и нам придется самим его искать»[244].

Когда Александр с генералами прибыл в Дриссу, бесполезность лагеря быстро стала очевидной. Если бы Первая армия осталась в Дриссе, Наполеон мог бы повернуть почти всю свою армию против П.И. Багратиона и если не полностью разгромить, то по крайней мере сильно оттеснить его в южном направлении, держа на расстоянии от основного театра военных действий. Тогда путь к Москве оказался бы открытым, поскольку Первая армия находилась далеко к северо-западу. Еще хуже было то, что Наполеон мог сам двинуться на север в тыл Дриссы, обрезать тем самым коммуникации русских, окружить лагерь и фактически закончить войну, вынудив Первую армию сдаться.

Помимо перечисленных опасностей стратегического характера, как выяснилось, лагерь имел множество недостатков с тактической точки зрения. Александр I, M.Б. Барклай и даже К.Л. Фуль видели Дриссу впервые. Даже Л. Вольцоген, выбравший это место, провел в Дриссе всего полтора дня. Как вскоре стало очевидно, ни один из офицеров русского инженерного корпуса не участвовал ни в выборе места для лагеря, ни в проектировании и сооружении укреплений. Все они были слишком заняты подготовкой к войне крепостей в Риге, Динабурге, Бобруйске и Киеве[245].

Столкнувшись с бурей протестов, исходивших практически от всех главных военных советников, Александр I согласился с тем, что армия должна покинуть Дриссу и отступить на восток с тем, чтобы добраться до Витебска раньше Наполеона. До нас не дошли письменные свидетельства, которые отражали бы сокровенные мысли российского императора в момент принятия решения. Каковы бы ни были его сомнения по поводу лагеря, он, несомненно, был очень расстроен тем, что приходилось оставлять всю линию обороны вдоль Двины уже через три недели после начала войны, подвергая угрозе все усилия по своевременной организации резервных армий и созданию второй линии обороны в тылу[246].

17 июля Первая армия покинула Дриссу и отступила в направлении Витебска, надеясь добраться до города раньше Наполеона. Два дня спустя Александр отбыл в Москву. Император пошел на этот шаг под впечатлением от письма, подписанного его тремя главными советниками — А.А. Аракчеевым, А.Д. Балашовым и А.С. Шишковым. Прежде всего они утверждали, что присутствие Александра в обеих столицах было необходимо для воодушевления российского общества и мобилизации всех его ресурсов для нужд войны. Перед тем как покинуть армию Александр имел часовую беседу с М.Б. Барклаем де Толли. Его последние слова, обращенные к главнокомандующему перед отъездом, нечаянно услышал В.И. Левенштерн, адъютант Барклая: «Я вверяю вам свою армию. Не забывайте о том, что это единственная армия, имеющаяся в моем распоряжении. Помните об этом всегда». Двумя днями ранее Александр писал П.И. Багратиону в том же духе: