Читать книгу "Рождение Европы - Жак Ле Гофф"

Если говорить об отношении Средневековья к прогрессу, а надо заметить, что как раз тут проявляются самые серьезные противоречия той эпохи, — предстающая перед нами картина выглядит парадоксально. Господствующая идеология, а может, и мироощущение людей осуждали как заблуждение и грех все новое, передовое и неизвестное ранее, но при этом и в материальной сфере, и в области интеллектуального и духовного Средневековье оказалось периодом творчества, изобретений и невероятного продвижения вперед. И я думаю, нужно отметить как достижение, важное для всей Европы, для ее складывания и самоосознания, — открытость прогрессу, которая сформировалась в Средние века и еще усилилась в XV веке. Эта формулировка может вызвать удивление. Всем известно, что осознание понятия прогресса, его причисление к общественным идеалам произошло только в XVII веке, а в полной мере — даже в XVIII. Это плод эпохи Просвещения. И все же я считаю, что как явление прогресс восходит к Средним векам. То отношение к нему, которое выработала и начала демонстрировать средневековая Европа, представляло собой резкий контраст с положением дел в мусульманском мире и особенно в Китае. В XV веке Китай был самым сильным государством в мире, самым богатым и самым развитым во всех областях. Но впоследствии Китай останется замкнутым в себе и будет постепенно ослабевать, оставив европейцам господствующую роль в мире, в том числе и на Востоке. Несмотря на образование могущественной Османской империи и распространение ислама в Африке и в Азии, у мусульманского мира, за исключением турок, не было уже того динамизма, как в средневековый период. Христианская Европа, наоборот, выковывала взгляды и методы, которые дадут ей возможность начиная с XV века осуществить невиданную экспансию. Вопреки внутренним и внешним соперникам, несмотря на несправедливости и даже преступления, эта экспансия стала инструментом самоосознания и утверждения европейского могущества. Питер Биллер[49] в своей недавней книге показывает, как Европа в XIV веке проводит подсчет своего населения и осознает значение численности населения для любых начинаний. Хотя XIV век из-за сельскохозяйственного кризиса и вспышек чумы стал периодом тяжелейшего демографического спада, Европа конца Средневековья уже рассматривает численность населения, характер совместного проживания людей и их способность к репродукции как фактор, от которого зависит могущество государства. В недавнем сборнике, подготовленном коллективом авторов, исследуется отношение средневекового Запада к понятиям прогресса, реакции и упадка[50]. Не опровергая традиционных представлений о том, что «ментальные возможности [Средневековья] не вполне совместимы с идеей прогресса», этот сборник показывает, что христианство придает смысл Истории (я выделил в утопиях Иоахима Флорского то, что имеет отношение к прогрессу) и что оно перечеркнуло античный миф о вечном возвращении и циклическую концепцию Истории. В своем классическом труде «Теология в XII веке» («La Théologie au XII siècle») отец Шеню показал, как средневековая философия в XII веке сдвинула с мертвой точки историческую науку. Стремление к спасению, в свою очередь, расценивалось как прогресс в нравственной сфере, но благоприятно сказывающийся и на всех остальных. Несмотря на выступления идеологов презрения к миру и их противников, отказа от прогресса в материальной области тоже не произошло. Динамика Средневековья характеризуется хитросплетением оппозиций и контрастов, из которого и рождается прогресс, хотя его еще не осознают как таковой. В упоминавшемся коллективном сборнике выделены пары: прогресс — реакция, прогресс — декаданс, прошлое — настоящее, древнее — новое, которые помогают понять динамику Средневековья. Как мы видели, нищенствующие ордена в XIII веке осмеливаются бросить вызов и объявить себя новаторами, то есть лучшими, в то время как их противники, воспитанные в духе традиционных монашеских представлений, считают новизну грехом и злом. Средневековая цивилизация и ментальность не отвергали технических достижений, стремились к росту производства и к повышению прибыли. Уже в период раннего Средневековья свободным крестьянам предлагался контракт «ad meliorandum», по которому крестьянину предписывалось увеличивать урожайность полей.

Наконец, мы видели, что в XIV веке стремление к прогрессу в сельскохозяйственной области вызвало к жизни новые трактаты по сельскому хозяйству. В общем, несмотря на свою мрачную репутацию, Средневековье с его мельницами самых разных типов и кулачковым валом, преобразующим вращательное движение в возвратно-поступательное, было эпохой изобретений. Марк Блок посвятил средневековым изобретениям ряд блестящих страниц.

В Средние века все пронизано религиозным чувством. Религиозное настолько вездесуще, что нет даже отдельного слова, чтобы его обозначить. Вся культура, начиная с культуры материальной, была, по выражению известного экономиста Карла Поланьи (Polanyi), «встроена» (embedded) в структуру религиозного. Но по мере того как ценности (использую свою же метафору) спускались с Небес на землю, оболочка религиозного, которая могла бы стать препятствием для прогресса, постепенно преобразуется в фактор его ускорения. Игры провидения и фортуны, которые раньше связывались с колесом кругового времени, теперь все больше подчиняются устремлениям людей, индивидуальной и коллективной воле европейцев. Сфера, в которой творческий потенциал европейцев обеспечил им самые выдающиеся достижения, — это все, связанное со временем. Правда, рационально изучать прошлое еще не умели: такие исследования появятся только в XVIII веке, так что прошлое не было предметом подлинной исторической науки. Тем не менее оно участвовало в формировании исторической памяти, которая вырастала до размеров подлинной культуры. Средневековая Европа опиралась на прошлое, чтобы двигаться дальше и выбирать лучшие пути. По этой же логике умение измерять время становится для нее инструментом, способствующим прогрессу. И хотя продолжает использоваться юлианский календарь, введенный еще Цезарем, появляется одно новшество, заимствованное из Ветхого Завета и иудаизма: вводится временной ритм, который определяет нашу жизнь до сегодняшнего дня, — неделя. Таким образом задается соотношение между временем работы и временем отдыха и выделяется воскресенье как день для религиозной деятельности. Главное же, что такой график использования человеческих сил является, по всей видимости, наилучшим из всех возможных. Со средневековым христианским календарем в Европе появляются два больших праздника: Рождество и Пасха. Рождество, которое, в противоположность языческому Хэллоуину, празднику смерти, является праздником рождения и жизни, и Пасха — праздник Воскресения. Сюда же можно добавить Пятидесятницу, или Духов день, с которым были связаны праздничные обычаи феодализма (на Пятидесятницу, как правило, проводилась церемония посвящения в рыцари).

В XV веке знаменитый итальянский зодчий и гуманист Леон Баттиста Альберти вкладывает в уста своих героев такие слова:

Джаноццо: Есть три вещи, о которых человек может сказать, что они принадлежат ему безраздельно: судьба, тело…

Леонардо: А что же третье?

Джаноццо: О, это вещь драгоценная. Даже мои глаза и

руки не в такой мере принадлежат мне, как она.

Леонардо: Чудеса! И что же это?

Джаноццо: Время, дорогой Леонардо, время, дети мои.