Читать книгу "Охота на Вепря - Дмитрий Агалаков"

– Но я куплю лучший виски в баре и угощу вас, мистер Смит, от всей русской души, – пообещал я. – И сделаю это немедленно.

– Что ж, – согласился тот, – почту за честь выпить с человеком, знающим толк в оружии.

Уже в баре я спросил у Джона Смита:

– Но кому вы собираетесь продать этот пулемет в Китае?

– Два пулемета, – поправил меня американец. – Было три, осталось два.

– Тем более, – кивнул я. – Кому вы продадите это сокровище?

– Тому, кто его купит, – пожал плечами Джон Смит.

– Но разве это правильно? А если они достанутся разбойникам, ихэтуаням, этим взбесившимся убийцам с большой дороги?

– Значит, на то воля Божья, – заметил Смит. – Я – американец и торговец оружием, а не папа римский и не далай-лама. Нельзя требовать от меня многого, мистер Васильчиков! – рассмеялся он. – И потом, ваш Менье, торговец винтовками и пулями, он ведь тоже поехал в чужую страну – в Россию? Не так ли?

– Правда ваша, – вздохнул я, – с торговцев оружием государства не спрашивают. С вас будет спрашивать только Господь Бог!

– А до этого еще надо дожить, – с бокальчиком виски наперевес рассмеялся мой сотрапезник. – Будем здоровы!

Разгул ихэтуаньского восстания заставил нас пересмотреть первоначальные планы путешествия. Двигаться через Монголию в Китай было чересчур опасно. Нам стоило добраться по КВЖД[2] как можно ближе к Владивостоку, затем попасть туда, там сесть на пароход, доплыть до китайского Тяньзиня и уже оттуда под охраной русских ли, англичан или французов доехать до Пекина. Нам предстояло совершить целое путешествие, но мы были готовы к нему.

Утром «короткий» поезд, всего из шести вагонов, увозил наш отряд из Иркутска на восток. Мы заняли два купе. Я, Степан и Жабников ехали в одном, Веригин, Скороспелов и Беженцев в другом. Через сутки мы оказались в Маньчжурии. Поезд проносился через селения, и даже невооруженным глазом можно было различить, что эти селения уже заняты ихэтуанями. Подчас в поезд летели камни и палки, комки грязи.

– Выйти бы да проучить, – во время одного такого налета заскрипел зубами старшина Скороспелов.

– Глядишь, еще и придется, – заметил тогда Жабников. – Не приведи господи, конечно. И куда смотрит их императрица?

– Она сама их боится до смерти, – ответил Веригин.

Это была правда: Цыси боялась бунтовщиков. И сочувствовала им. «Ихэтуани» означало буквально «отряды гармонии и справедливости». В Китае, восточной сокровищнице, уже полвека хозяйничали европейцы, в первую очередь – англичане, эти хищные коршуны, в сравнении с которыми и воинственные немцы были детьми. Англия превратила захваченную ранее Бенгалию в одну опиумную плантацию и стала продавать наркотик Китаю. Императоры Китая, запрещавшие наркоманию, воспротивились, но потерпели поражение. Две «опиумные войны», которые выиграли англичане, дали им полный простор для продажи дурмана. Дым из сотен миллионов курительных трубок кольцами поднимался над Поднебесной. Китайцы входили во вкус, забывая о нищете и невзгодах, и становились еще беднее. В течение полувека англичане сделали китайский народ слабовольными наркоманами, рабами, а королева Виктория, образец европейской культуры, стала главной наркобароншей всех времен и народов. К концу девятнадцатого века половина Китая была оккупирована иностранцами, и хотя повсюду возникали христианские миссии, как католические, так и православные, призывавшие к справедливости и добродетели, сеявшие разумное, доброе и вечное, чаша терпения оказалась переполнена. Под знамя ихэтуаней собирались все китайцы, ненавидевшие европейцев. А это значит – их были миллионы. Ихэтуани, более всего ненавидевшие христиан, вылавливали и вырезали всех европейцев, независимо от национальности: англичан и русских, немцев и французов. Китайцам, принявшим христианство, предлагалось взять веру отцов или умереть. Многие китайцы-христиане уже предпочли мученическую смерть. Волна ихэтуаньского восстания шла волна за волной и все ближе приближалась к столице Китая. Регулярная армия Поднебесной не знала, как ей быть. Зато знала, как ей быть, двуличная императрица Цыси. Она не просто сочувствовала своим соотечественникам, а вдруг решила, что они и станут ее главной силой в бунте против Европы. Что народная волна наконец-то сметет незваных гостей. В посольском квартале в Пекине китайский посол заявлял о том, что императрица всячески старается погасить волнения, а регулярная армия получила недвусмысленный приказ всюду пропускать озверевших ихэтуаней, волнами двигавшихся к Пекину. Европейцы прозвали их «боксерами», потому что те владели всеми видами единоборств, и подпустить бунтовщика на расстояние удара значило погибнуть. Ихэтуани умело дрались руками и ногами, прыгали и уходили от ударов с ловкостью животного, любую палку они могли превратить в смертоносное оружие, бунтовщики с ловкостью и точностью метали ножи. Эта масса была и кровожадна, и беспощадна, и неуправляема. Европейцу нельзя было от них откупиться – они убивали всех людей с европейским разрезом глаз.

Вот через такой взбаламученный Китай и ехал поезд «Иркутск – Пекин». Ничего не зная о том, что в эти дни обстановка в стране только осложнялась.

У города Чангехун, в трестах километрах от Владивостока, и случилась катастрофа.

Поезд вдруг резко затормозил и встал. Так бывает, когда пути оказываются разобранными и надо срочно остановиться. Все прилипли к окошкам. И тогда пассажиры увидели толпы людей в широких полотняных одеждах с ярким красным кругом на груди – символом солнца, и с пиратскими повязками на головах. Они были вооружены палками и косами, ножами, что-то дико кричали, а потом бросились к поезду и стали лупить своим оружием в стенки вагона и в окна. Среди них были и одетые в черное, вооруженные самурайскими мечами, катанами воины, с пиками и короткими ножами, танто, у пояса.

– Вынужденная остановочка, – заглянув к нам в купе, бросил поручик Иван Иванович Беженцев. – Что делать-то будем, господа?

За его спиной стоял старшина Скороспелов. В руках все сжимали винтовки и револьверы.

– Кто из наших грозился выйти и проучить их? – спросил Жабников.

– Я грозился, – обреченно кивнул Скороспелов. – Уже и затвор передернул.

– Вперед, – кивнул майор. – Хочу посмотреть.

– Это «боксеры», и несть им числа, – поморщился я.

А смутьяны уже подступили и к нашему вагону. Мимо пролетали их лица – дикие, одурманенные ненавистью и злобой глаза.

– И настроены они, как я погляжу, ретиво, – сказал майор Жабников. – Что будем делать, Петр Ильич? – повторил он вопрос Беженцева и поглядел на меня, предводителя отряда. – Счет идет на минуты. Скажете: сражаться – я готов.

– Я тоже готов, Петр Ильич, – кивнул Степан. – Только много их, собак китайских.

Я перевел взгляд на Веригина, но тот молчал. Было ясно, что такая встреча никак не входила в планы графа Кураева и многих других господ, мечтавших отомстить Дармидонту Кабанину и сейчас попивавших чай да наливки в своих имениях на тишайших волжских просторах.