Читать книгу "Секретная миссия Рудольфа Гесса. Закулисные игры мировых держав. 1941-1945 - Бернард Хаттон"

Но ей было отказано.

После посещения отца Вольф Гесс сказал: «Это было одно расстройство. Ведь я фактически заново знакомился со своим отцом. Моя мать тоже была сильно огорчена». Больше он ничего не сказал. Он боялся, что четыре державы не позволят ему впредь видеться с отцом.

Весть о том, что Гесса перевели в госпиталь, дала новый импульс кампании за его освобождение.

30 ноября 1969 года лорд Оукси, бывший судья Лоуренс, тот самый британский судья, который вынес приговор Гессу, сообщил Вольфу Гессу о своем согласии поддержать борьбу за освобождение узника номер 7. Незадолго до этого он уже сообщал британскому правительству, что пришло время проявить милосердие к Гессу, поскольку он уже очень стар и болен.

Лорд Шоукрос опубликовал в газете «Таймс» письмо, в котором выражал мнение, что продолжающееся заточение Гесса никому не приносит пользы и оскорбляет все понятия о справедливости. Он писал: «Пожизненный приговор Гессу, вынесенный Международным военным трибуналом в Нюрнберге, ни в коей мере не был, по сравнению с другими, мягким. Я подозреваю, что все мы на Западе считали само собой разумеющимся, что он со временем будет отменен, как это всегда делается в цивилизованных системах уголовного права, и не станет в буквальном смысле слова пожизненным».

Тогда же, 30 ноября 1969 года, на конференции американских военных юристов в Мюнхене три человека – Мелвин Белли, Ф. Ли Бейли и Морган Эймс – назвали приговор, вынесенный Гессу, «непостижимым». Эти три юриста тщательно изучили все материалы Нюрнбергского суда и сделали следующий вывод: «Пожизненный приговор, согласно документам, с которыми мы работали, был, вероятно, судебной ошибкой. Пребывание Гесса в тюрьме вот уже более двадцати лет противоречит принципам западной юриспруденции и является нарушением прав человека».

В палате общин лидеры всех политических партий подписали обращение с призывом освободить Рудольфа Гесса из тюрьмы Шпандау. Среди 145 членов палаты, подписавших это обращение, были Дуглас Хоугтон, председатель парламентской лейбористской партии, сэр Артур Вере Харви, председатель комитета «заднескамеечников» тори 1922, и бывший лидер либералов Джо Гримонд. Бывший министр обороны Эмануэль Шинвелл был еще одним из подписавших, кто занимал высокий пост в правительстве. В обращении парламентарии потребовали от правительства, чтобы оно продолжило борьбу за освобождение Гесса.

Эйри Нив, кавалер орденов «За безупречную службу», Британской империи 4-й степени и «Военный крест», а также член парламента, входил в состав команды, собиравшей улики для обвинения против ведущих военных преступников. Он выступал в роли посредника между Гессом и трибуналом и ежедневно общался с бывшим заместителем фюрера. Нив утверждал: «Британия вместе с Францией и Соединенными Штатами Америки должна потребовать от русских, чтобы они согласились освободить Гесса из соображений гуманности. Если этот вариант не сработает, три державы должны будут освободить его сами. Трагедия продолжается слишком долго».

Мистер Нив выразил свое мнение о необходимости выпустить Гесса на свободу в письме секретарю министерства иностранных дел Майклу Стюарту: «Я считаю, что нацисты были самыми варварским врагами, с которыми нам пришлось иметь дело. Но это не повод для того, чтобы самим поступать так же, как поступали они».

Мистер Нив повсюду выступал с требованием, чтобы пожизненный приговор Гессу был отменен, а самого его выпустили на свободу: «Его освобождение не имеет никакого отношения к вопросам безопасности, войны или мира. Я не верю, чтобы оно хоть в какой-то мере могло создать угрозу для будущего жителей Западного Берлина. Мы не должны думать, что у русских есть хоть какие-то причины заявлять, что мы нарушили соглашения, касающиеся управления этим городом и его жизни».

Так месяц за месяцем тянулась эта волынка.

Люди по всему миру осуждали позицию русских, но они не желали сдаваться. Они не дали вбить ни единого клинышка под ворота тюрьмы Шпандау.

К концу декабря 1969 года, когда Гесс находился в британском военном госпитале, три западные державы предложили Советскому Союзу вывести из Шпандау охранников, поскольку в тюрьме не было ни единого узника. Но русские, вероятно, решили, что если тюрьму закрыть, то вернуть туда Гесса будет уже практически невозможно. И они заявили, что Шпандау будет охраняться, как и раньше.

«Но давайте тогда снимем хотя бы часовых с башен», – предложили англичане. «Нет, этого делать нельзя, – ответили русские, – поскольку это стало бы нарушением существующего соглашения о режиме тюрьмы».

Поэтому 1 января 1970 года офицер и двадцать четыре солдата полка королевских фузилеров подошли строевым шагом к воротам тюрьмы и взяли оружие на караул. Ворота открылись, и оттуда вышли американские охранники, которые весь декабрь, включая и рождественские праздники, несли строгую охрану тюрьмы, в которой не было ни единого заключенного. Смена охраны произошла по-военному четко.

– Это какое-то шпандаусское безумие, – заявил Эйри Нив. – Русские превратили нас всех в посмешище.

Сменилось охрана и в госпитальной палате Гесса. Британские, русские, французские и американские надзиратели продолжали посменно дежурить у дверей в палату – двое дежурили, а двое – отдыхали.

В медицинском бюллетене о состоянии здоровья Гесса от 1 января было написано: «Лечение язвы продолжается. Состояние его удовлетворительное. Дата выписки еще не определена».

Пресса и радиостанции всего мира отмечали, что число сторонников освобождения Гесса растет. Джордж Томсон, заместитель секретаря министерства иностранных дел Британии, обсуждая в Берлине 30 января 1970 года с другими британскими чиновниками отказ русских освободить Гесса, сказал: «Гесс, этот больной старик, должен быть немедленно освобожден из соображений гуманности».

Но русских не тревожило общественное мнение. В начале февраля 1970 года они потребовали от своих западных союзников, чтобы Гесс был возвращен в тюрьму. Они также разработали план сооружения при ней госпитального корпуса, чтобы в том случае, если узник номер 7 серьезно заболеет, его можно было бы лечить на месте.

Вольф Гесс сказал: «Весть о том, что отца могут вернуть в тюрьму, очень встревожила меня. Он все еще очень болен, и поместить его обратно в камеру было бы очень жестоко. Теперь уже ясно, что мой отец стал жертвой политической игры. Его следует освободить безо всяких условий».

К сожалению для Рудольфа Гесса, в новом медицинском бюллетене утверждалось, что его язва зарубцевалась. Но к счастью, в нем указывалось, что он страдает от хронических заболеваний, присущих старости, и поэтому нуждается в интенсивном стационарном лечении.

Когда у фрау Ильзе Гесс спросили, верит ли она, что ее муж когда-нибудь выйдет на свободу, она ответила: «Признаков этого я не вижу. Тем не менее пожизненное заключение в цивилизованных странах означает пребывание в тюрьме не более двадцати пяти лет. А моего мужа даже Нюрнбергский трибунал не приговаривал к одиночному заключению».

Москва снова потребовала, чтобы узник номер 7 был возвращен в тюрьму, и по мере того, как проходили дни и недели, русская «битва за Гесса» все разгоралась. И вот 13 марта 1970 года больной старик, по-прежнему нуждавшийся в лечении, был отвезен назад в темную тюремную крепость, чтобы снова стать ее единственным заключенным.