Читать книгу "Загубленная жизнь Евы Браун - Анжела Ламберт"

Многие женщины говорили о раздвоении личности у фюрера. Существовал один Гитлер, которого они никогда не видели своими глазами — грубиян, способный визжать, орать, брызгать слюной и пугать людей до смерти своими припадками ярости. Но женщины единогласно утверждают, что с ними Гитлер был совершенно другим — вежливым, любезным, уважительным, всегда внимательным к женам и секретаршам в Бергхофе, ко всем своим подчиненным женского пола. Он давал себе труд помнить об их проблемах, заботливо справлялся об их самочувствии, о здоровье их детей и пожилых родителей.

Ева была maitresse de la maison[22] в Оберзальцберге, но это не мешало ей временами испытывать приступы болезненной, беспочвенной ревности. «Ева Браун очень ревновала Гитлера к Юнити Митфорд. Она ко всем его ревновала», — говорила Кукули фон Арент, которую Магда Геббельс ввела в круг общения Гитлера. Юнити узнала о нацистской идеологии от своего зятя, лидера британских фашистов Освальда Мосли, и с тех пор помешалась на фюрере. Она приехала в Мюнхен в 1934 году якобы изучать искусствоведение, но на самом деле чтобы быть поближе к нему. Впервые они встретились 9 февраля 1935 года, через три дня после двадцать третьего дня рождения Евы, в Osteria Bavaria, где Юнити проводила целые дни в надежде встретиться и заговорить с ним.

Все в один голос описывают почтенную Юнити Митфорд как сногсшибательную нордическую блондинку, хотя на фотографиях она выглядит тяжеловесной и грузной, возможно, из-за всех тех кремовых пирожных, которыми Гитлер так любил кормить ее, глядя, как она ест. Сестры Митфорд, Юнити и Диана (ставшая госпожой Мосли в октябре 1936 г.), мало внимания обращали на Еву Браун. В их снобистские головки и мысли не приходило, что она может быть важным и постоянным явлением в жизни их героя. Диана позже вспоминала: «Мы с Юнити проявляли пленку у Гофмана, и я заметила туфли Евы Браун — красивые кожаные туфли, каких, я точно знаю, невозможно достать в Мюнхене. Я указала на них Бобо [Юнити]. Она была просто белокурая девочка за прилавком, всегда к вашим услугам». Это правда, но далеко не вся.

В сентябре 1935 года Гитлер, дразня Еву, пригласил Юнити и Диану на День партии в Нюрнберг и посадил их рядом с ней на своей личной трибуне — неуместное и нежеланное знакомство. Может быть, он думал, что они подружатся, но после этого случая они больше не общались. Ева не скрывала неприязни и ревности к Юнити, в то время как высоченная мисс Митфорд свысока игнорировала Еву, даже не подозревая, какой чести та удостаивается.

Диана Мосли смотрела на влюбленность сестры хладнокровно и пренебрежительно. Она была убеждена, что Гитлер никогда не спал с Юнити. «Он наслаждался ее обществом, но не более того», — говорила она. Лени Рифеншталь как-то спросила его про Юнити и получила несколько другой ответ:

«Она очаровательна, но я ни за что не стал бы вступать в близкие отношения с иностранкой».

Я подумала было, что он шутит, но он заверил меня: «Мои чувства столь проникнуты патриотизмом, что я способен любить только немецкую девушку».

Неизвестно, говорил ли он об этом и Еве, но если бы сказал, то уберег бы ее от тяжелых переживаний. Она ошибочно принимала Юнити за серьезную соперницу, хотя в действительности Гитлер, пусть и польщенный вниманием Валькирии, даже не помышлял заменить ею Еву.

Отношения между фюрером и его поклонницей носили, скорее всего, оппортунистический характер. Гитлер интересовался Юнити из-за ее связей, но не рискнул бы заигрывать с ней — она была слишком неуравновешенна. Тем не менее он не стеснялся использовать ее в целях пропаганды, надеясь завязать полезные знакомства среди влиятельной английской аристократии правого толка. Немцы, со своей страстью к титулам, называли ее леди Юнити или даже леди Митфорд, но, как упомянуто выше, она была всего лишь дочерью барона. «Будь она мисс Снуке, — заметил ее приходский священник много лет спустя, — Гитлер и головы бы не повернул в ее сторону». Впрочем, если бы Гитлер назывался господином Шикльгрубером, она бы тоже не удостоила его вниманием.

Фюрер считал сестер Митфорд важными и могущественными английскими аристократками и гордился их обращением в нацистскую веру. Каковое, впрочем, имело гораздо меньшее значение, чем он думал. Не было ни малейшего шанса, что эти две взбалмошные девицы как-то повлияют на себе подобных. Махровый фашизм редко встречался в Англии, его исповедовала лишь горстка недовольных рабочих и разочарованных диссидентов из высшего общества, вроде лорда Лондондерри и его кружка, да несколько сторонников сэра Освальда Мосли, самого отвратительного из всего многочисленного семейства Митфорд. Юнити наивно полагала, что обладает реальным политическим весом, в то время как обе стороны терпели ее по большей части из вежливости. Никто не воспринимал ее всерьез. Как блестяще выразился ее биограф Дэвид Прайс-Джонс: «Одинокая и оторванная от корней, она заполняла внутреннюю пустоту нацизмом [курсив мой. — А.Л.]». Как говорили в то время, она была «слегка не в себе».

Неуравновешенная Юнити любила Гитлера — которого при каждой встрече приветствовала восторженным возгласом «Хайль Гитлер!» — за его политику и магнетизм, а также потому, что ей льстило его почтительное обращение. Гитлеру она нравилась, оттого что он все еще оставался снобом в достаточной степени, чтобы впечатлиться высоким происхождением. Княжна Карменсита Вреде, подруга Юнити, объясняла ее биографу:

Все строилось на классовых различиях. Юнити и Диана были слишком изысканны, действительно слишком аристократичны для него. Ева Браун находилась на одной социальной ступени с ним. Мы с сестрой знали Еву и ее сестру Гретль. Юнити вечно приставала ко мне: «Да кто такая эта Ева Браун? Что у нее есть особенного, чего нет у меня? Как ей это удается?» Она говорила мне: «Он никогда не берет меня с собой в Оберзальцберг, потому что Ева всегда там». Юнити вся извелась от ревности.

(Это правда, что Юнити редко приглашали в Бергхоф, по молчаливому соглашению считавшийся территорией Евы. Зато она чаще виделась с фюрером в Берлине.)

Подруга Юнити Мэри Сент-Клер-Эрскин часто сопровождала ее в гости к Гитлеру, так как он опасался ситуаций, способных породить сплетни. Мэри рассказывала: «Он был мил и любезен с нами, гостеприимный хозяин дома. Не думаю, что он когда-либо оставался с Бобо [Юнити] наедине, не те у них были отношения. Я никогда не замечала за ним и тени флирта с Бобо.

Для нее это было событие недели. У нее прямо глаза горели». Карменсита Вреде говорила, что Юнити жаловалась: «Я никогда не бываю наедине с Гитлером, а если вдруг такое случается, то только я сяду у его ног, как тут же вламывается Брюкнер [главный адьютант Гитлера] и не уходит. Когда он хочет остаться со мной вдвоем, то отсылает своих адъютантов, но они всегда приходят обратно». Адъютанты нипочем не посмели бы нарушить тет-а-тет, не получив на то прямых указаний от Гитлера. Кукули фон Арент подтверждала платонический характер отношений: «Юнити никогда не была любовницей Гитлера. Полнейшая чушь! Она даже ни разу не оставалась наедине с Гитлером, насколько мне известно… Мы должны были придумывать разные предлоги, чтобы не оставлять их одних: звать его к телефону, просить помочь разобраться с каким-нибудь семейным делом и тому подобное». Наиболее вероятная причина столь нелюбезного поведения могла заключаться в желании избежать щекотливых вопросов, сцен или слез.