Читать книгу "Воспоминания о Евгении Шварце - Евгений Биневич"

— Что случилось? — сокрушенно спросила жена. — Неужели согласился снимать?

Я кивнул.

Но ничего не поделаешь, нужно было приниматься за работу. Я немедленно отправился в Ленинград, к драматургу Е. Шварцу. Это теперь он широко известен, до сих пор идут фильмы по его сценариям, ставятся в театрах его пьесы, а тогда я о нем ничего не знал…

Вот и станция под Ленинградом — «Лисий Нос». Что ж, название подходящее для сказочника… Меня встретил пожилой плотный человек с добродушным выражением лица и мягкой улыбкой (3).

Мы начали разговор, усевшись в креслах на террасе; долго приглядывались друг к другу, но потом я в упор спросил у Евгения Львовича:

— Как, по-вашему, выглядит доктор Айболит? Наверное, добродушный, толстенький, все время улыбается? У нас на студии, между прочим, есть тип, который все время улыбается и одновременно делает людям гадости…

В глазах Шварца заплясали веселые искорки.

— Мне нравится, что вы такой агрессивный. Значит, не равнодушный… А насчет улыбок — зачем же ему все время улыбаться, доброму доктору? Он же все время озабочен, у него много больных! Он — озабоченный!

Боже мой, я готов был броситься на шею Евгению Львовичу и расцеловать его: я мучаюсь уже несколько дней, не в силах найти черточку характера у доктора Айболита, за которую можно было бы зацепиться. Озабоченный… Но ведь это и походка, и жесты, и выражение лица!..

С этого момента пошел беспорядочный творческий разговор, когда придумывались детали, уточнялись эпизоды, — мы кричали так, что около дачи останавливались прохожие… Это были незабываемые дни!

Какое счастье — настоящий талант. Какое бесценное это народное достояние и как талант этот нужно беречь! К величайшему сожалению, Евгений Львович не так много прожил, но вместе с тем как много успел сделать! И сегодня идут его пьесы, создаются фильмы, отмеченные печатью его большого таланта…

А разговор на террасе продолжался. Мы уже подошли к разбойникам — тут было где разгуляться фантазии. Мы оба просто влюбились в наших «разбойников» — «дорогих моих головорезов», как их называл главный разбойник Беналис. Но какими они должны быть?

Во время беседы я вспомнил детские годы, когда к нам домой приходил в гости дядя Вася, похожий на настоящего разбойника: у него были большущие усы и почему-то всегда всклокоченные волосы. Мы очень любили его: он, играя, пугал нас — неимоверно вращая глазами и делал страшные рожи, и усы у него вставали торчком. Мы, конечно, хохотали, пугались в шутку и всерьез, на всякий случай бежали, прятались за мамину юбку и оттуда с любопытством выглядывали, что еще такое сотворит дядя Вася?.. Обо всем этом я рассказал Евгению Львовичу, и тогда настала его очередь благодарить меня.

Мы резвились и хохотали, как дети. Жена Евгения Львовича обеспокоенно следила за нами, но не могла удержаться от улыбки.

На ходу изобретались подробности: вот разбойники стреляют из старинной пушки по кораблю Робинзона. Здоровенное дуло, на дуле шпенек, разбойник ударяет кувалдой по шпеньку, взрыв страшный, пушка вся окутывается дымом, но… ядро не вылетело: оно застряло в дуле.

— Ты опять не смазал пушку! — кричит возмущенный маленький разбойник.

— Нет, это ты не смазал! — отвечает толстый и неповоротливый разбойник, все время ковыряющий в носу (мы решили дать разбойникам детские небольшие пороки).

Маленький опять орет:

— Масло высохло!

Так мы целыми днями спорили о деталях, придумывали новые ситуации, пока жена Евгения Львовича не сказала:

— А не забыли ли вы, что картина у вас про доктора Айболита, а не про разбойников? (4).

Именно тогда у меня возник серьезнейший вопрос: о чем же и для кого я буду снимать картину? По этому сценарию можно сделать смешную комедию для взрослых, где история с чудаковатым доктором Айболитом будет, скорее, поводом для забавного разговора, — например, на темы дня. Акценты легко сместить: для взрослого зрителя ведь сразу очевидно, что все это кончится благополучно, что Айболиту, похищенному «такими разбойничками», ничего не грозит. Подробности, перипетии сюжета существенны только для ребят — самых доверчивых и искренних зрителей. И впоследствии это подтвердилось на многочисленных просмотрах: ребята так переживали за доктора, и так боялись разбойничков, и в то же время так хохотали над ними, что на одном из просмотров в Доме ученых уборщицы под стульями обнаружили лужицы…

Итак, мы сошлись на том, что главное в фильме — все же образ доброго доктора… Как же показать доброту в действии?..

Стоп, стоп! Доктор должен быть таким добрым, чтобы в любой ситуации, в которой, казалось бы, человек обязательно должен разозлиться, поступать по-хорошему, по-доброму. Например, он не может повысить голос на человека…

Стоп… стоп! А что, если в сцене, когда он выгоняет злую сестрицу Варвару, обидевшую зверушек, он будет не кричать на нее, а говорить просительно, как бы извиняясь…

— Вы меня вы-го-ня-ете? — орет Варвара.

— Выгоняю! — жалостным голосом говорит Айболит.

Да, так может вести себя только действительно очень добрый, хороший человек. Впервые я облегченно вздохнул: в душе я был уверен, что найден верный ключ к образу…

Поезд мчал меня из Ленинграда, а в мыслях я перебирал фамилии знакомых художников, композиторов и, главное, актеров. Оператор у меня уже был — Ляля Петров, с которым мы уже сняли три картины. Неизвестно почему его звали Лялей, когда он был Александр, — наверное, за добрый нрав и юмор.

Очень важно было найти хорошего художника. Я подумал: художники, работавшие в кино, уже слишком набили руку на реалистических картинах; может, поискать среди театральных? Вспомнил было замечательную «Синюю птицу» во МХАТ, но тут же отбросил эту мысль. Да разве пойдет к нам В. Е. Егоров — знаменит, завален работой, не пойдет…

И все же на другой день мы с ассистентом режиссера Толей Ульянцевым были у художника В. Егорова.

— Ну, рассказывайте, зачем пожаловали? Только я ведь очень занят!

— А мы знаем, — сказал я, взглянув на Толю. — Но мы влюблены в вашу «Синюю птицу» и, как влюбленные, надеемся на милость.

Дальше я рассказал о сценарии, о всем надуманном со Шварцем и увидел, что в глазах Владимира Евгеньевича Егорова появилась заинтересованность. Рассказал о разбойниках, о том, какие шикарные и смешные костюмы им можно сделать, об их таинственной пещере, запирающейся огромнейшим замком «во весь павильон»…

Владимир Евгеньевич слушал и что-то чертил карандашом.

— Ну, разбойнички — это не сложно, а вот Айболит — какой он? Наверное, должен быть совсем простым; пелерина, зонтик, большая черная шляпа и, главное, грим.

Он протянул нам рисунок — и мы с Толей увидели настоящего Айболита…