Читать книгу "Свобода на троих - Ева Никольская"

– И что же за шедевр вы вознамерились создать, мой гениальный гай? – добавив голосу фальшивого восхищения, спросил дракон сам себя, собака же издала сдавленный всхлип, очень похожий на смешок, и, повалившись на бок, активно задергала лапами.

– Не надо оваций раньше времени, – старательно выдерживая серьезный тон, проговорил мужчина. – Вот пойдем сейчас в мастерскую, осуществлю там свою задумку и… обмоем ее притащенной тобой кровью. Как тебе план, Красотка?

Два длинных хвоста переплелись между собой и согласно замахали.

Спустя некоторое время к запорошенным песком воротам нижнего города потянулась странная процессия: высокий огненноволосый мужчина в черной одежде из тончайшей кожи, за ним большая красноглазая собака с довольной физиономией и позади них два мохнатых мирда с бутылками в зубах.

Конечным пунктом путешествия стал большой каменный зал с горящими на стенах факелами. Посреди него возвышалась гора золотых предметов, собранных ранее хозяином Тиронга. Докинув в общую кучу содержимое мешка, мужчина полюбовался на все эти сокровища, когда-то принадлежавшие людям и нелюдям, обитавшим в его городе. Потом взглянул на застывшую в ожидании Красотку и, подмигнув ей, сказал:

– «Коготь дракона» в действии, моя дорогая!

Он шагнул к горе из золота и, сцепив ладони на уровне груди, прикрыл глаза. Факелы на стенах полыхнули, извергая огненных чудовищ на покрытый плитами пол. Пламенные монстры ползли по нему к хозяину, они извивались, шипели и коптили, если находили что «сожрать» по дороге. Сомкнувшись огненным кольцом вокруг сильнейшего, порождения его стихии принялись раскачиваться в странном танце, словно слышали какую-то особую музыку в гробовой тишине зала. А потом рыжий вихрь закружил вокруг золота, скрывая его от посторонних глаз, чтобы через несколько долгих минут наконец опасть искрами к ногам хозяина и открыть взору присутствующих зрителей девять женских статуй. Восемь из них имели одинаковые фигуры, но различались мимикой одного и того же растиражированного лица. Грустная, веселая, с высунутым по-идиотски языком, с перекошенной от злости физиономией, с полными обожания глазами из сапфиров, с гримасой ужаса и… даже с выражением экстаза, свойственным для сексуальных игрищ.

Ийзэбичи взглянул на Красотку, та – на него, и он снова ее озвучил:

– Как же похожа, о мой талантливейший гай! Вылитая гайя Белоснежная, особенно та, что с разинутым ртом.

– Эта? – мужчина ткнул в вышеупомянутую статую. – Да-а-а, мне и самому она нравится. Так и кажется, что вот-вот услышу Белкин крик. А впрочем, что мне мешает?

Он плавно повел рукой, наблюдая, как сливаются воедино пальцы, покрываясь сверкающей коркой кристалла, как вытягивается ладонь, превращаясь в длинное лезвие, в котором отражаются всполохи пламени.

– «Коготь дракона» в действии, – повторил мужчина произнесенную ранее фразу и… одним стремительным движением разрубил статую по диагонали, будто она была из мягкого масла, а не из металла. И пока половинки золотого тела падали на пол, успел разрезать их еще на три части каждую.

Звон обрушившихся кусочков мало походил на женский вопль, но кровожадному экспериментатору хватило и этого.

– Жаль. Как-то быстро она поломалась, – проворчал дракон. Он подошел к сидящим неподалеку мирдам и взял один из сосудов. – Но зато как красиво летела!

Красотка насмешливо фыркнула, ее свита благоразумно промолчала. А гай Огненный, вернув своей правой руке прежний вид, откупорил бутыль и сделал несколько больших глотков.

Кровь для таких, как он, была необходимой частью трапезы из-за симбиоза с кристаллом, называемым в Тайлаари «драконьим когтем». Он мог превращать ладонь в невероятно прочный и острый меч, мог становиться несущим разрушения шаром или защитным панцирем, но обычно маскировался под острые, как лезвие, когти, вполне естественно смотревшиеся на руке оборотня.

Шрамы от ран, нанесенных оружием из этого кристалла, не могла стереть никакая магия. И когда кто-то касался оставшейся метки на теле поверженного, он невольно видел яркий образ того, кто ее «подарил». «Коготь дракона» покорялся только истинному ящеру-оборотню, и то далеко не каждому. Он давал силу, но портил характер, защищал хозяина, но без кровавой подпитки нагонял на него сонливость и погружал в многовековую спячку.

– Что ж, – отставив в сторону ополовиненную бутыль, сказал Ийзэбичи, – продолжу-ка я дальше разминаться. А то за столько лет сна уже и забыл, как обращаться с мечом.

Он снова вернулся к статуям, медленно обошел их, любуясь результатом своего творчества, а потом остановился напротив той, что отличалась от остальных. Эта золотая особа имела фигуру молодой девушки с рыбьей головой.

– Привет, килька! – клыкасто ухмыльнулся сильнейший. – Извини, не знаю, как выглядит твоя моэрская физиономия, так что выбрал оптимальный образ, – сообщил он скульптуре. – Так вот, Ырли… как там тебя по батюшке-матушке? Впрочем, неважно, назову Ырли Белковной! И будешь ты, Белковна, моим новым партнером в тренировке с «когтем дракона», – просветил он безмолвную золотую рыбку и нарастил на правой руке довольно увесистый полупрозрачный шар.

Красотка одобрительно рыкнула, предвкушая развлечение, мирды отступили в тень и исчезли, а огненноволосый мужчина начал свой разрушительный танец в окружении золотых копий гайи Белоснежной.

Тем временем на другой планете…

На худенькую женщину, сидящую на бортике полуразрушенного фонтана, никто не обращал внимания. Безумным взглядом, всклокоченными волосами и драным платьем, сквозь прорехи которого виднелись острые локти и колени, она уже давно никого не удивляла в Неронге. За долгие века заключения горожане навидались всякого и привыкли ко многому. Здесь каждый знал, что из дома на третьей от восточных ворот улице по ночам доносятся странные звуки, а великий трезвенник-язвенник Ольгер беспробудно пьет уже лет двести с того дня, как его благоверная подалась на работу к хозяйке борделя – Ариландине.

Для Иды, свихнувшейся после смерти ее близнецов, вид блаженной оборванки был самый что ни на есть органичный. Ну чем еще заняться полоумной, столетиями шатающейся по выученным наизусть подворотням в поисках давно умерших младенцев? Разве что отсиживаться ночами в трущобах, лакомиться найденной на помойках едой, да тупо пялиться на звезды. Вот только на этот раз под тщательно скопированным образом городской дурочки скрывался хитрый и расчетливый гай Многоликий.

Вцепившись костлявыми пальцами в каменный парапет фонтана, он задумчиво покачивал грязными босыми ногами и… пытался оценить обстановку. В городе, где все знали друг друга в лицо, самым разумным было примерить на себя обличье первого встреченного прохожего. И очень хорошо, что на пути гостя попалась эта глупая замарашка, ведь на странности в ее поведении никто не станет обращать внимания. Ну а сильнейшему за свою долгую и насыщенную жизнь приходилось носить и более неприятные «маски».