Читать книгу "Тайна графа Эдельмута - Анжелина Мелкумова"

— …сверши, Господи, суд праведный… мерзавца колдуна, мошенника Шлавино предай в руки того, кому служит он — сатаны… восстанови справедливость…

— Аминь…

Поднимаясь с колен, его сиятельство уронил шапку.

Как коршун, налетел Пауль на оброненное — и с поклоном протянул графу.

— Проворный мальчуган, — кивнул Эдельмут и обернулся к Бартоломеусу: — Из него вышел бы неплохой оруженосец.

Пауль порозовел от счастья.

А Бартоломеус, с улыбкой похлопав мальчика по плечу, тщательно отряхнул шапку от пыли и передал графу. Затем подошел к своей рыжей лошади и незаметно спрятал что-то в седельную сумку.

Что-то. Волос. Черный — совсем как у графа.

…Трактир оказался несколько дальше, чем предполагали.

— Чуток через лес, дальше вниз по холму — и будет благородным господам трактир, — пообещал щербатый мужик, встретившийся им на дороге.

— А далеко ли замок герцога фон Бёзе?

— Замок? Тут недалеко. Благородные господа верхом к вечеру будут. Но, сказывают, герцога в замке нет.

— Нет? Где же он? — наклонился с коня граф.

— А в гостях у епископа Хайлигмана. Это в Шлосбурге. Сказывают, там все благородные господа собираются на турнир.

— В Шлосбурге? — нахмурился граф. — Как долго ехать туда?

— Не меньше двух дней, — подсчитал Бартоломеус.

— Гм… скверно. — Граф тронул коня.

Отпустив поводья, они не спеша двинулись по лесной дороге.

— Досадно, — морщился граф Эдельмут, глядя на гриву лошади, — досадно, что герцога фон Бёзе нет в замке. Ты же знаешь, герцог — старинный мой приятель. Мы частенько в детстве с ним играли в прятки в его замке Средьлугов. А кроме того, он кузен короля. Признает меня он, — а это уж несомненно — признают и все. И тогда уж нашему Шлавино никуда от костра не деться.

— Беда, ваше сиятельство, в том, что Шлавино — колдун… И в связи с этим… — Бартоломеус подъехал ближе.

— Уж об этом ты мог бы мне не напоминать, — процедил сквозь зубы Эдельмут. — Сколько лет я провел в его кле… в темнице! Но сейчас… — Глаза его недобро сощурились. — Попадись мне только этот мерзавец. Само собой, он побывает в теплых руках Жмытя, прежде чем я отправлю его на костер.

Светило солнце сквозь оголенные осенью ветви деревьев, шуршала листва под ногами коней. В чаще три раза прокричал сыч.

— Кхе, кхе, — кашлянул Бартоломеус, — как бы сказать вашему сиятельству… Мастер Жмыть больше не занимается своим делом. С недавнего времени он сменил образ жизни и…

— Тем лучше, — улыбнулся Эдельмут, — тем лучше. Колесо дыбы буду крутить я сам. И можешь не сомневаться: косточки мошенника будут хрустеть в ритме модного французского шансона. Дыба будет первой. За ней пойдут «испанские сапожки», далее…

— Так вот, в связи с тем, что он колдун, — наипочтительнейше встрял Бартоломеус, — я, страшный трус, смертельно боюсь одной вещи.

— Боишься? — усмехнулся граф. — Чего же ты боишься, мой верный Бартоломеус?

— Что с целью остановить нас на пути к герцогу фон Бёзе колдун воспользуется конфетами.

— Шлавино посмеет меня остановить? — Граф насмешливо скривился. — Меня? Графа Эдельмута? Да он наверняка уже дал стрекача — как только увидел, что колба с гомункулюсом пуста и…

— Простите, но с точки зрения труса я рассуждаю несколько иначе. До тех пор, пока ваше сиятельство никто не видал, а значит, никто пока не знает о вашем… гм… распревращении, у Шлавино есть шанс… э-э… простите, прикончить нас — и дело с концом. И боюсь, он приложит все силы, чтобы им воспользоваться. Так вот, конфеты — сильное его оружие. Так было один раз с гнедым… Но я расскажу позже. Не хочу каркать…

Кони взбирались по холму. Сидя в седле перед Бартоломеусом и слушая его разговор с отцом, Эвелина глядела по сторонам. В глубине леса, с обеих сторон лесной дороги щебетали птицы. Перелетая с ветки на ветку, каркали вороны.

Вдруг девочке стало не по себе. Холодный пот выступил на лбу. Ей представилось, что вороны — на самом деле не вороны, а слуги графа Шлавино. И что, сидя на ветвях, они внимательно следят за всадниками. Представилось так явно, что Эвелина в испуге схватилась за рукав Бартоломеуса.

Но тот, взглянув на нее мельком, невозмутимо продолжал говорить что-то графу.

И она успокоилась. Нет, нет, все глупые страхи. Просто с ней творится что-то неладное, что-то… Отерев пот со лба, Эвелина прикрыла глаза. От невообразимо громкого карканья ворон в голове било словно молотом…

— Конфеты… колдовство… — морщился Эдельмут. — Все это мне не нравится. Уже сегодня вечером — встреться я с герцогом — все встало бы на свои места. Мы обнялись бы как старые соратники, и… Ан нет: еще несколько дней придется тащиться к епископу Хайлигману.

— Мы будем ехать как можно быстрее, ваше сиятельство, — пообещал Бартоломеус. — Мы будем торопиться изо всех сил. Но, — указал он на строение у подножия холма, — остановиться пообедать нам, конечно, не помешало бы.

Граф Эдельмут встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли.

— Что правда, то правда. Подкрепиться, пожалуй, не повредит. Уже десять лет я не вкушал нормальной человеческой пищи.

Лицо его несколько просветлело. И, обернувшись к слуге, он, казалось, только сейчас заметил девочку, сидевшую у того в седле.

— Мужайтесь, сударыня. Уже скоро со всей этой чертовщиной будет покончено. И знамя с золотым орлом снова поднимется над воротами моих замков.

Эвелина просияла. То были первые слова графа, обращенные к ней. Не зная, что сказать в ответ — ах, она всегда терялась, когда необходимо было что-то вот так вот сразу ответить! — она смутилась, покраснела и уткнулась лицом в куртку Бартоломеуса. Большая рука в перчатке ободряюще сжала дрожащую ручку.

— А вот и трактир.

…Возле трактира было шумно. По двору сновала толпа разношерстного народу. Ржали лошади, кричали ишаки. На непонятном языке ругались четверо темнокожих путешественников. Из небольшого сарайчика доносился стук кузнечного молота.

Сняв девочку с седла, Бартоломеус подозвал на помощь Пауля и повел лошадей в конюшню.

— Сюда, ваше сиятельство! — помахала Марион с порога.

Эвелина кивнула в ответ. Колени странно дрожали, все тело ныло, в груди тупо ныло. Она сделала несколько шагов к крыльцу…

— Ваше сиятельство!

Каменные ступени с умопомрачительной быстротой двинулись навстречу. Едва успев что-то понять, она уткнулась лбом в нижнюю ступеньку.

День померк, все провалилось во мрак.

— Что с ребенком?

— Господи, помилуй…

Стихли разговоры, народ расступился.

…Прижав бесчувственную девочку к груди, Бартоломеус поднялся с коленей. На лице его была написана сильная тревога.