Читать книгу "Заградотряд - Сергей Михеенков"

– Да пошёл ты!..

Ванников лиховал – Калуга была занята немцами. А у него там, в Подзавалье, семья – жена и трое малых детей. Задумаешься. Отяпов стал приглядывать за Ванниковым – как бы чего ни натворил. В таком настроении человек сам не знает, на что его случай толкнёт.

Этот разговор у них случился в лесу. А теперь надо было думать о ночлеге и о еде. Об этом и думали. Зашли в деревню и вдруг спохватились: хорошо это или плохо? Не разведали. Может, в деревне немцы.

Гусёк вспоминал рукопашный бой. У него всё ещё тряслись руки, и часто тянуло живот, хотя там ничего уже не было. В дороге раз пять отставал от отряда и присаживался под кустом.

Отяпов наконец выбрал дом, куда надо было стучаться. Именно от него веяло свежевыпеченным хлебом. И он не ошибся.

– Здравствуйте, хозяюшка, – сказал он, когда за дверью заскреблись, и послышался вкрадчивый женский голос.

Женщина открыла и молча пропустила их в сенцы. Будто ждала.

– В хату не пойдём, – приказал Отяпов. – Располагаемся тут.

Он сразу сообразил: сенцы рубленые, тепло держат. Народу много, двенадцать душ, надышат быстро. К тому же есть вторая дверь во двор, а там – огороды, сад, риги на задах. Вроде и банька в кустах возле ручья. К ней тропинка. Всё это он присмотрел, когда выбирал дом.

Хозяйка сперва показалась старухой. Но потом, когда вышла с зажжённой лампой и прибранная, хоть и наспех, оказалась молодкой лет тридцати.

Тульский сразу заходил вокруг неё селезнем, забасил. И глаза у молодки заблестели. «Вот молодёжь, – подумал Отяпов, – и война им нипочём!»

– А может, в баньку сперва? – предложила хозяйка. – Кто у вас старший?

Все посмотрели на Отяпова.

Отяпов, правду сказать, уже уминал боками свежую пряную солому, сдержанно покашливал от её дразнящего хлебного духа и думал всем своим усталым и избитым телом только об одном – как бы поскорее залечь и ни о чём не думать. Даже есть расхотелось, так забирала усталость. Но узнав о том, что хозяйка в этот день топила баню и что баня ещё не выстужена, так и подпрыгнул.

– Давайте, давайте, мужички, – торопила их хозяйка. – А я пока поесть вам соберу. – А сама нет-нет да и посматривала на Тульского.

Эх, какая баня была у этой молодки! Видать, муж мастеровой этой бедовой бабёнке в жизни попался. И плотник, и печник. И парок ещё держался – будь-будь. Каменка стояла не залитой. Словно их ждала.

Вымылись. Словно паутину с себя сняли. И сразу вроде не так страшно жить стало. И Отяпов уже твёрдо знал, что доведёт свой отряд до Тулы.

Хозяйка расстаралась, накрыла стол. Варёная картошка, свойских хлебушек по хорошему ломтю на каждого брата, сало, солёные огурцы и грибочки. От солёных грибов так и веяло дубовой бочкой, прямо домом родным, так что плакать хотелось…

Праздник праздником, а часового Отяпов всё же выставил. Вынес ему угощение, даже от своей скибки крошку отломил, и приказал:

– Уснёшь – штыком заколю. Так и знай.

Хозяйка принесла бутылку самогонки. Выпили. Смели всё со стола. Подчистую. И залегли. Отяпов, засыпая, слышал, как молодка шепталась с Тульским, как, вздохнув, повела его в хату… Эх, молодёжь…

Разбудил его Тульский. Он к утру заступил на пост, обошёл окрестность и всё разглядел. Сказал:

– Посмотри.

Только-только начало светать. Заря в октябре поздняя. Но такая же румяная, как в августе.

Отвёл шторку: напротив, за ручьём, немцы из хаты выходят, вдоль дороги строятся в две шеренги. С полсотни. Два ручных пулемёта, ротный миномёт. Два бронетранспортёра на полугусеничном ходу, тоже с пулемётами – на турелях. Целое войско.

– Когда ж они пришли? – спросил Отяпов и посмотрел на свою винтовку, несколько дней не чищенную и порыжевшую в некоторых местах от его бесхозяйственности.

– Хрен их знает. Варя сказала, что вечером их не было.

Варя… Вот тебе и Варя…

– Проспали, чёртовы дети…

Немцы между тем построились, провели перекличку, погрузились на бронетранспортёры и поехали по дороге навстречу встающему солнцу. Именно там была Тула.

Отяпов поднял людей, когда их и след простыл. Раньше поостерёгся – зашумят, поднимут гвалт со страха, и тогда пропали они. Против пулемётов…

«Больше в деревнях не останавливаемся», – твёрдо решил он для себя, когда шли уже лесом, вдоль дороги, на которой рокотал транспорт чужой армии. Транспорт двигался в том же направлении, что и они.

Глава четвёртая

Тула

На шестой день, оголодавшие и измученные скитаниями по лесам и болотам, они вышли на большак, по которому двигался на восток санитарный обоз одной из дивизий 50-й армии.

Обозом командовала женщина с петлицами капитана медицинской службы.

Отяпов доложил о прибытии.

Она некоторое время устало смотрела на них. Потом спросила:

– Раненые есть?

– Нет.

– Больные?

– Все здоровые, товарищ капитан. Только сильно голодные и от усталости с ног валятся.

– Потерпите немного, – сказала она. – Скоро места на повозках освободятся.

Отяпов уже знал, что означали свободные места на санитарных повозках.

И действительно, не прошли и километра, санитары сняли троих умерших. Тут же, при дороге, закопали. Неглубоко. Разгребли снег, листву, заглубились в талый грунт на два штыка и – готовы могилы. Отяпов помогал санитарам. Не потому, что имел какую-то корысть, а просто так, по привычке что-то делать вместе со всеми. Чтобы не так душа ныла, думать не мешала. А думать ему теперь надо было за весь его отряд. Командир не командир, но что-то вроде старшего.

Место на освободившейся повозке ему досталось перед самой Тулой.

Возле шоссе зенитчики окапывали свои длинноствольные орудия.

– Такие, должно быть, любой танк насквозь прошивают, – сказал раненый, сидевший впереди. – А нас бросили с одними бутылками. Докинь до него бутылку…

– Так надо подпускать. Поближе. – Зашевелился и другой раненый, у которого была плотно забинтована голова и только для рта и носа были сделаны узкие продухи.

– Поближе, – огрызнулся сидевший впереди. – Ты вон подпустил…

– Я подпустил.

– И где твоё отделение?

Забинтованная голова ничего не ответила, только вздохнула.

Вечером они, все двенадцать душ, сидели за просторным столом в доме на Кузнецкой слободе в Заречье и, не веря своим глазам, ели наваристые щи с гусятиной.

До того Отяпову понравились эти тульские щи, что он про себя решил: вот вернусь с войны, обязательно гусей заведу. Если, конечно, живой останусь…