Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

Но самая главная беда человечества – это паразиты,– с этими словами Профессор сделал паузу и посмотрел на меня, будто желая убедиться в реакции на свои слова. Кажется, мое лицо выразило именно то, чего он и ожидал. Явно довольный созерцанием моего недоуменного вида, он продолжил.

– Да. Именно – паразиты. Вся история человечества – это история борьбы с ними.

Вмиг перед глазами промелькнула красочная картина, как немногочисленная группка людей из последних сил отбивается от наседающего на них скопища блох, тараканов и крыс. Но Профессор не дал мне вдоволь пофантазировать.

– Правда, с паразитами не в биологическом понимании, а, в социальном.

Тут он задумался. Фактически, первый раз за весь разговор. Наверное, подошел к самому ответственному моменту.

– Чаю или кофе? – неожиданно спросил он меня.

Я несколько оторопел от столь резкой смены темы и несколько секунд молчал, тупо хлопая глазами.

– Чаю, – выдавил из себя. Профессор кивнул, взял трубку телефона и сделал соответствующее распоряжение. Через минуту на пороге появилась девушка с рецепшена с металлическим подносом, на котором располагались пара чашек и тарелки с печеньем и конфетами. Она была в моем вкусе: стройная, довольно высокая и симпатичная. Темно-каштановые не очень длинные волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб. Самое главное, что серые глаза за стеклами модной формы очков обнаруживали наличие интеллекта. А это я ценил в противоположном поле даже выше, чем внешние данные. Хотя, возможно, я стал жертвой стереотипов. Наличие очков часто подсознательно заставляет воспринимать их носителя, как человека более умного, чем это может быть в реальности.

Когда только устроился сюда, то захотел познакомиться с ней поближе. Да, память о Машуне никуда не делась, но природа брала своё. Но затем вспомнил, как все неприятно вышло с Натальей. Таких переживаний мне больше не хотелось. Поэтому решил не рисковать. Даже не стал пытаться узнать ее имя.

Войдя в комнату и расставив принесенное на столе, секретарша молча улыбнулась. Я так и не понял, кому – мне или Профессору – и, развернувшись, вышла, тихонько затворив за собой дверь.

Я невольно проводил ее долгим взглядом.

Заметив это, Профессор едва заметно усмехнулся. Время было обеденное, и чай с печеньем и шоколадными конфетами был весьма кстати. Я взял в одну руку чашку, в другую печенье, и приготовился слушать дальше. Профессор отхлебнул из своей чашки и продолжил тоном школьного учителя.

– Животные подразделяются на отряды. В каждом отряде есть множество семейств и видов. Существуют десятки видов псовых, кошачьих и так далее. А вот среди отряда приматов только один вид человека. Хотя еще тридцать-сорок тысяч лет назад их было несколько. Но Хомо Сапиенс вытеснил всех. Вот в Европе, например, неандерталец жил полмиллиона лет. А через пять тысяч лет после прихода туда кроманьонца не осталось ни одного неандертальца. Вас никогда не мучил вопрос – почему?

Мне сразу сделалось немножко стыдно, так как над подобными вещами я просто никогда не задумывался. Я почувствовал себя школьником, которого спрашивает учитель, а тот не знает ответа. Но Профессор смотрел на меня, и следовало что-то отвечать. Признаваться в том, что такими вещами я не интересовался, не хотелось. Поэтому брякнул первое, что пришло на ум.

– Наверное, потому, что Хомо Сапиенс был умнее, у него были более совершенные орудия труда, – я запнулся, уловив к насмешливость во взгляде Профессора. Подождав несколько секунд, и, видимо, поняв, что из меня больше ничего не выжать, он продолжил.

– Сейчас неандертальцев изображают, в основном, как полуобезъян, немногим отличающихся от всяких там питекантропов и австралопитеков. Но это совсем не так. Даже, если судить просто по размеру мозга, то он у неандертальцев был заметно больше, чем у современных людей. Археологи находят свидетельства того, что их культура была на высоком уровне. Об этом говорит настенная живопись, украшения из кости и камня, очень качественные орудия труда. Лучше, чем у кроманьонцев того же периода. Захоронения свидетельствуют о наличии признаков религии. Когда кроманьонец – Хомо Сапиенс – проник в Европу около тридцати тысяч лет назад, то неандертальцы обгоняли его по всем статьям. Тем не менее, через пять-семь тысяч лет человек их полностью вытеснил. Не осталось ни одного. Причин этого высказывается много. Некоторые даже утверждают, что из-за более коротких, чем у кроманьонца, ног, неандертальцы тратили при ходьбе энергии на двадцать процентов больше, что их и сгубило в конкурентной борьбе за пищу. На мой же взгляд, это полный бред. Неандертальцы имели кучу преимуществ в других областях. Они были сильнее, возможно, умнее. Они жили на этой земле уже сотни тысяч лет. Даже если Хомо Сапиенс и в самом деле бегал быстрее, в данном случае мы имеем ситуацию типа тигра и медведя, обитающих в пределах одного района. Тигр быстрее, медведь сильнее. Пища и для того и для другого примерно одна и та же. Тем не менее, оба умудряются вместе проживать в одних и тех же местах, например, на Дальнем Востоке, в течение тысячелетий.

Профессор замолчал ненадолго, отхлебнув из своей чашки. Я с нетерпением ожидал продолжения рассказа. В школе тема древних людей меня не слишком трогала, поэтому пробежал я ее, что называется, вскользь. Но сейчас погружение в глубокую древность вдруг неожиданно захватило.

– Когда говорят о пяти или десяти тысячах лет войны между двумя видами людей на земле Европы, то имеется в виду низкая скорость продвижения Хомо Сапиенс по территории. Похоже, что в каждом локальном месте, куда приходило человеческое племя, неандертальцы исчезали мгновенно и во всей области, куда только могли дотянуться из своего поселения люди, то есть, на несколько дневных переходов. Через какое-то время люди перемещались, и на новом месте все повторялось снова. В результате вся территория Европы за десять, а некоторые говорят, даже, за пять-семь, тысяч лет была полностью очищена. По идее, неандерталец должен был мигрировать в те места и занять те ниши, где его качества получили бы преимущества в борьбе. Но этого не случилось. Он исчез бесследно. Это означает то, что человек обладал таким козырем, который сразу ставил его на две головы выше своего конкурента.

– Если не считать той теории, – продолжал Профессор, – что их вытеснили просто потому, что они бегали чуть медленнее, то главной из оставшихся является предположение о преимуществе людей в социальной организации. Некоторые ученые утверждают, что Хомо Сапиенс имел большую способность к организации в группы. И, соответственно, к более организованным действиям этих групп. А вот теперь – самое интересное.

Похоже, сейчас должно начаться, действительно, что-то интересное, так как Профессор стал говорить еще тише и слегка наклонился в мою сторону. Я машинально скопировал его позу, в свою очередь, придвинувшись к нему.

– Раньше антропологи утверждали, что неандерталец не мог говорить, в отличие от Сапиенса. Да, это было бы бесспорным преимуществом. Не на проценты, а в разы. Но вот в последние годы генетики, которые уже почти полностью расшифровали геном неандертальца, обнаружили там ген, который у современного человека отвечает за способность к речи. Этого гена нет больше ни у кого из животного мира, включая высших приматов. А у неандертальца был. Значит предположение о том, что лучшая способность человека совместным действиям в группе связана с речью,является ложным.