Читать книгу "Житейская правда войны - Олег Смыслов"

Однажды на одном из праздничных приёмов брат-Брежнева наклонился к дочери и тихо сказал: «Посмотри на пару, которая сейчас вошла. Это Тома, боевая подруга Леонида. Я к ним подойду, а ты понаблюдай со стороны. Лёнька был в неё влюблён без памяти». «Я знала из семейных разговоров о Тамаре и не без любопытства принялась её разглядывать, — утверждает Любовь Брежнева. — Рядом с седым представительным мужчиной в генеральской форме стояла полноватая, но ещё стройная женщина в элегантном вечернем платье, с красивой причёской и уверенным, но доброжелательным лицом. В глазах её и улыбке была неповторимая прелесть, и мне сразу стало понятно, почему эта женщина долгие годы играла такую роковую роль в жизни дяди. Красавица она была редкая! Увидав отца, она вся так и вспыхнула, и радость озарила её лицо. Отец пожал руку генералу, хотел поцеловать Тамаре руку, но она вдруг порывисто, совсем не по-светски обняла и расцеловала его тепло и просто. Они беседовали недолго, и отец вернулся ко мне, растроганный, с влажными глазами. “Дурак Лёнька, — сказал он мне, — сам несчастный и её не пощадил. Только о нём и расспрашивала”. К сожалению, мы вскоре ушли, и я больше никогда Тамару не видела».

О послевоенных встречах с Леонидом Ильичом Тамара Николаевна поведала весьма кратко и достаточно корректно. Здесь она не могла перейти каких-либо границ. Но тем и ценен её образ, так горячо любимый Брежневым:

«Так случилось, что моего мужа одновременно с Брежневым направили в Казахстан. Мы встречались с Леонидом Ильичом в Алма-Ате. Потом и мы, и Брежневы переехали в Москву. Мы дружили семьями, часто бывали у него на даче. Они с Викторией приходили к нам в гости. И никогда ни Виктория, ни мой муж не заикнулись о том, что было между мной и Брежневым на фронте.

Последняя встреча наша была примерно за год до смерти Леонида Ильича. Он жаловался, что у него бессонница, ему нужно принимать снотворное. Мне потом рассказывали, что он буквально помешан на снотворном. Тайком от врачей “стрелял” снотворное у членов Политбюро. Медики потом стали давать ему “пустышки” с водой. Я думаю: что же с ним сделали, почему он стал таким?..

Я ходила на его похороны. Он был необыкновенно добрый и обаятельный человек. У меня с ним связаны только самые хорошие воспоминания. И когда я его вспоминаю, плачу…» Сам Леонид Ильич говорил о ней:

— Какая это была женщина, Тома моя! Любил её как… Благодаря ей и выжил. Очень жить хотелось, когда рядом такое чудо. С ума сходил, от одного её голоса в дрожь бросало. Однажды вышел из блиндажа, иду по окопу. Темно было совсем, ночь была сказочная, с луной, звёздами. Роскошь, одним словом. Слышу, Тамара моя за поворотом с кем-то из офицеров разговаривает и смеётся. Остановился я, слушаю как заворожённый, и такое счастье меня охватило, так что-то сердце сжалось, прислонился я к стене и заплакал.

P.S.

Уже после написания и выхода в свет данного очерка автору удалось найти одно весьма любопытное свидетельство, а вслед за ним и один уникальный документ.

Итак, свидетельство: «В 1939 году в Днепропетровске “мэр” Щелоков на стадионе во время футбольного матча познакомился с Тамарой Лаверченко. Молодые люди стали встречаться. В начале войны Лаверченко эвакуировалась в Кисловодск, затем ушла медсестрой на фронт и попала в часть, где служил Брежнев. И… стала фронтовой любовью Леонида Ильича. Начальник политотдела 18-й армии испытывал к спутнице своей фронтовой жизни очень сильные чувства, читаем в книге Любови Брежневой “Племянница генсека”. Ну, а Николай Анисимович простить свою подругу не смог, о чем известил ее запиской. Получается, что в молодости Брежнев даже отбил у Щелокова девушку!» (Кредов С. Щелоков. ЖЗЛ. М., 2011 г.).

Документ — это наградной лист на вольнонаемную, старшего повара штаба 18-й армии Лаверченко Тамару Николаевну, представляемую к медали «За боевые заслуги»:

«Лаверченко Тамара Николаевна с первых дней Отечественной войны находится в рядах действующей Красной Армии в качестве вольнонаемной в должности старшего повара Финчасти штаба 18-й Армии.

В трудных условиях боевой жизни проявила большую выдержку и работоспособность вне зависимости от условий и обстановки работы.

Тов. Лаверченко выполняя служебные задания части выезжала для выплаты денежного содержания офицерскому составу штаба на ВПУ в район Новороссийска в июне — июле месяцах 1943 года, где подвергалась артобстрелу и налетам вражеской авиации. Несмотря на большую опасность порученное задание было выполнено.

Самоотверженную и усердную работу в действующей Красной Армии, которая положительно справлялась на работе в финчасти штаба с важной государственной задачей по увеличению безналичных расчетов и вкладных операций, а также своевременное обеспечение денежным содержанием личного состава штаба.

Лаверченко Тамара Николаевна достойна к награждению Правительственной награды Медалью “За боевые заслуги”

Начальник Финчасти штаба 18 Армии

Майор интендантской службы Попов

14 мая 1945 г…»

(ДАМО. Ф. 33. Оп. 690306. Д. 1848. Л. 20).

МАРШАЛ РОКОССОВСКИЙ, НЕ МЕНЯЮЩИЙ ЖЕНЩИН, КАК ПЕРЧАТКИ

МОЙ БАГРАТИОН

Главный маршал авиации А.Е. Голованов в рецензии на книгу о маршале Советского Союза К.К. Рокоссовском написал буквально следующее: «Если бы меня спросили, рядом с какими полководцами прошлого я поставил бы Рокоссовского*я бы, не задумываясь, ответил: рядом с Суворовым и Кутузовым. Полководческое дарование Рокоссовского было поистине уникальным, и оно ожидает ещё своего исследователя».

В своих мемуарах Голованов также не забыл о Константине Константиновиче: «Пожалуй, это наиболее колоритная фигура из всех командующих фронтами, с которыми мне довелось сталкиваться во время Великой Отечественной войны».

И действительно, война не застала врасплох генерала Рокоссовского. Будучи командиром механизированного корпуса, он один смог отстоять свою артиллерию, когда накануне войны войскам Киевского Особого военного округа было приказано выслать её на полигоны, находившиеся в приграничной зоне.

Тогда же, учитывая отсутствие боевой материальной части (её укомплектованность на 30 %), Рокоссовский ограничил использование танков для учебных целей из опасения оказаться на войне вообще без танков (учебная техника была на износе, моторы оставляли желать лучшего).

С началом войны Константин Константинович взял на себя ответственность за вскрытие особо секретного оперативного пакета за подписью заместителя начальника Оперативного отдела штаба. Хотя его можно было вскрывать только по распоряжению председателя Совета Народных Комиссаров или Наркома обороны.

Далее он приказал вскрыть центральные склады без разрешения сверху с боеприпасами и гарнизонный парк автомобилей. При этом написал море расписок интендантам.

Выступая в поход, Рокоссовский запретил выдавать командирам и сержантам петлицы защитного цвета и знаки различия, чтобы командир резко выделялся в боевых порядках.