Читать книгу "Небо любви - Людмила Маркова"

Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн. Мелькал корабль, с зарею уплывавший, Средь нежных, изумрудно-пенных волн, Как лебедь белый, крылья распластавший.

Я процитировала строчки Андрея Белого и тут же почувствовала на своих плечах ласковое тепло любимых рук.

Это был дивный вечер. Мои длинные волосы рассыпались по песку, а звезды являлись единственными свидетелями, созерцавшими наши откровения. Его горячие губы ласкали, вызывая во мне чувственный восторг и радость слияния. Большие руки уже не казались мне неуклюжими, они касались моего тела с нежной силой уверенного в себе мужчины.

— Ты не поверишь, но я впервые себе это позволил с другой женщиной, не женой, — тяжело дыша, возбужденно шептал Майк.

Легкий трепет пробежал по моему телу, и перехватило дыхание. Я не испытывала очень острого ощущения блаженства, но это новое ощущение соединения души и тела показалось мне прекраснее всех доселе испытанных мною наслаждений. И каким оно было продолжительным!

— Мишка, любимый, как с тобой хорошо, — шептала я, обвивая его руками и нежностью.

— Лу, девочка моя, несравненная моя! Как же я счастлив, как счастлив, — повторял он. — Ты само совершенство.

— Не хвали меня, пожалуйста. Мне невыносимо слушать это из твоих уст.

— Ты просто цены себе не знаешь, Лу. Ты лучшее, что я когда-либо встречал в своей жизни. Ты, словно прекрасная бабочка, выбираешь яркие цветы, чтобы напиться нектара, и благодаря такой бабочке, опыляющей и окрыляющей, цветы продолжают свой род. Я не знаю, как мне жить дальше после всего, что с нами произошло. И почему ты выбрала такой невзрачный цветок, как я. Только тебе я хочу отдавать свой нектар.

— Не надо, не говори больше ничего, ведь твой идеал — моногамия, — прервала я его и осеклась. Мне стало страшно от одной мысли, что больше этого не повторится. Я не узнавала себя. Я переживала и мучилась, и мне больно было думать, что в его объятия после меня упадет другая женщина, пусть даже его законная супруга. Не знаю, что в этот момент чувствовал Майк, но я заметила, как по лицу его пробежала тень.

Мы молча возвращались в гостиницу. Там, возле моего номера, стоял пресловутый Сомов и курил. Злой дух боролся за душу своей потенциальной жертвы, он так просто не хотел отдавать ее чистому херувиму.

— Вернулась, наконец, — словно не замечая Майка, грубо сказал Сомов и с силой притянул меня к себе.

И тут произошло то, чего я меньше всего ожидала. Лицо Майка исказилось, и огромный кулак с треском обрушился на голову Сомова.

— Мишенька, не надо, — молила я.

— Уходи, быстро уходи в номер, — с угрозой в голосе сказал Майк.

Давно я не испытывала такого притока адреналина в моей крови. Я поспешила закрыться в номере.

Не знаю, что там произошло между ними дальше и о чем они договорились, но всю дорогу в аэропорт и весь полет от Барбадоса до Шеннона Майк не обмолвился со мной ни словом. Глаза же Сомова зловеще поблескивали. Несколько часов над Атлантикой самолет не мог выйти из зоны сильной турбулентности. Но даже слишком жестокая болтанка не могла вывести меня из моих мрачных дум. Я очень страдала. Даже завистница Ольга, которая не слишком хорошо ко мне относилась, сказала:

— Я тебя такой еще не видела. Ну зайди ты к нему в кабину, что ты мучаешься?

— Спасибо, — поблагодарила я.

Я вошла в пилотскую кабину и, наклонившись к креслу бортинженера, прошептала ему на ухо:

— Прости меня.

Перед тем как приступить к снижению, командир предупредил нас, что за бортом грозы, и нам следует проследить, чтобы пассажиры туго пристегнулись, а все выходы и проходы были свободны.

— Не забудьте сами пристегнуться, — заботливо напомнил КВС.

Спустя несколько минут страшный шум ливневого дождя заглушил шум двигателя. Раздался оглушительный грохот, и салон первого класса осветился ярким светом молнии. Побледневшие пассажиры молчали, видимо не успев испугаться и все еще не веря, что после такого ошеломительного удара самолет не развалился. Через секунду последовал еще более страшный грохот, и салон высветился уже синим светом. Я не могла даже предположить, что наши отечественные самолеты способны выдержать такую мощную атаку стихии, настоящий ее разгул. Но наша «ласточка» плавно снижалась, словно насмехаясь над разбушевавшейся грозой. Такого я еще не видела в своей летной практике.

Шеннон встретил нас проливным дождем. В аэропорту Майк взял у меня чемодан и загрузил в автобус, по-прежнему не поднимая глаз. После ночного полета экипаж, как обычно, принял горизонтальное положение. Мое обостренное чутье заставило почувствовать тонкий изысканный аромат, который может источать только сама природа. Я открыла глаза, промокший насквозь Майк сидел на краешке кровати, и с его волос стекал дождь. Холодные капли, а может быть, и слезы капали на меня и на огромную охапку роз, которую Майк положил мне на грудь.

— Мишка, Мишка, — повторяла я и заплакала.

Слезы, дождь и капельки на нежных лепестках роз смешались, и уже было непонятно, плачет ли это природа или моя грешная душа. Взгляд Майка нежно ласкал мое лицо, глаза, губы, и мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

— Не уходи, пожалуйста, не уходи, — судорожно цеплялась я за него.

— Тебе надо отдохнуть, Лу, — с нежной твердостью сказал Майк.

— Останься со мной, — просила я, заглядывая ему в глаза.

— Нет, — с рассудочной сдержанностью ответил он, — я не могу этого сделать. Когда проснешься, если захочешь, пойдем в паб или прогуляемся по лесу. Завтра поедем смотреть махровые скалы. А сейчас спать.

Он ушел. А я уже не могла уснуть. Кончилось мое безмятежное существование. Цветов было так много, что я не могла придумать, куда бы их поставить. Я не нашла более подходящего места для них, чем ведро для мусора, внутрь которого был вставлен целлофан. Во всем этом присутствовал момент трагикомедии, одновременно хотелось и плакать, и смеяться. Потом мы гуляли, с наслаждением наполняя легкие свежим ирландским воздухом.

Лимерик — небольшая ирландская провинция напоминала мне швейцарские пейзажи, словно сошедшие с полотен великих живописцев. Милые аккуратные домики, на широких окнах которых круглый год цветут разнообразные цветы, ухоженные палисадники с мягкой зеленой травкой и клумбами. Эти диковинные палисадники, украшенные гномиками, улитками и другими трогательными аксессуарами, поражали воображение русского обывателя. И поля, повсюду поля, раскинутые бархатным уютным ковром из сочной зелени. Даже поздней осенью можно наблюдать, как на этих чудесных полях пасутся довольные ухоженные ирландские коровы, дарящие людям изумительно вкусное молоко. Иногда они лениво мычали, оглядываясь на нас, чудаковатых русских, созерцающих местный ландшафт. В такие моменты я не без сарказма размышляла, что, пожалуй, в нашей стране нашлось бы немало желающих поменяться местами с этими удачливыми животными.