Читать книгу "Время иллюзий. Третий глаз - Дмитрий Вощинин"

– Я это уже слышал.

– Главное – радоваться жизни и всему вокруг.

– Вы будете долгожителем, Борис Абрамович!

– Уже поздно, улыбаясь, произнес сосед, – Пойду в свою берлогу. Приходите ко мне завтра. Будем также пить чай.

– Обязательно приду.

Егор с хорошим настроением проводил его до калитки.

Перед сном он подумал: «Можно понять верующих людей. В вере главное, что ты не одинок, и кто-то тебя может понять… Пусть это даже будет только один Всевышний»

7

После размеренного больничного распорядка спалось на даче прекрасно! Ночи стали уже прохладными. Природа готовилась к замиранию.

Утром в хорошем настроении Егор посмотрел в окно. Кругом бело.

Трава и листочки деревьев покрылись лазурной белизной после ночных заморозков. Вся зелень, опавшая листва, крыша сарая и бани оказалась под белой простыней.

Белый квадрат… Эта строгая, умиротворяющая белизна удивительно привлекала и в то же время щемила сердце непонятной тревогой.

Хотелось побороть в себе страх замирания природы и скорее увидеть ее вновь в разноцветных красках жизни. Егор ощутил в этой короткой минуте затаенное желание начать все с чистого листа.

На столе раскрытый томик Жуковского. Он прочитал:

«Есть светлая сторона. Мы ее не знаем, но верим, что она есть. И сия вера подобно действию начинающегося утра на затворенные очи спящего юноши, когда еще играют над ним сновидения ночи.

В сей стороне обитают первенцы любви Божией»…

Размышления автора о судьбе человека, как пылинки в огромном бесконечном мире, завораживали.

Уже через час от утреннего белого покрывала на улице не осталось и следа.

Егор умылся, вышел на воздух. Прогулялся по саду. Утренняя свежесть успокаивала и омолаживала тело.

Спелые яблоки красиво выделялись на ветках. Собрав с земли несколько крупных и сочных плодов, он отнес их на кухню.

После завтрака Егор, не спеша, подошел к этюду.

Постоял, внимательно посмотрел, подправил едва видимые под листвой стволы деревьев. Сделал их темнее, выразительней. Вблизи добавил несколько падающих листьев под неуловимым движением воздуха.

В общей желтизне листвы эти детали придавали этюду глубину и пронзительность восприятия пойманного взглядом момента.

Вверху открыл больше неба, оно стало более размытое, серое, напряженное с очертанием едва видимого треугольника.

«Вот это уже можно везти», – с удовлетворением подумал он, – Надо купить красивый подрамник… И везти картину к одуванчикам».

Было уже около полудня, когда он начал собираться в дорогу. Взял небольшую дорожную сумку.

«Надо заехать домой, взять кое-какие вещи и денег из последних запасов», – подумал он про себя.

Одеваясь, он рассыпал на пол мелочь, которая раскатилась по всей комнате. Собирая монеты, он увидел под кроватью пачку долларов, упавшую туда еще весной. О ней он совсем забыл. Отодвинув кровать, он взял пачку в руки. Едва державшаяся на ней бумажная лента треснула, и деньги рассыпались в руках.

– Странно! Как будто сами просятся в руки, – прошептал он.

«Надо разменять и раздать нищим», – пришло ему в голову.

Выйдя из дома, в нескольких шагах от калитки он увидел своего соседа.

– Вы в Москву?

Егор утвердительно кивнул.

– Не в службу, а в дружбу. Если попадется садовый вар, возьмите пачку – надо подмазать растрескавшуюся яблоню к холодам.

– Постараюсь найти.

– И жду сегодня на чай.

В Москве Егор был около трех часов. Зашел на несколько минут домой, встретил сына. Встреча была радушной. Здоровье отца радовало Александра.

– Знаешь, отец тебе звонили со старой работы, просили зайти.

– Спасибо, зайду.

– Когда ты переберешься на квартиру?

– Пока еще поживу на даче, а там будет видно. Как твой бизнес? – поинтересовался отец.

– Потихоньку,…но я немного разочаровался в быстром успехе.

– Ну вот, ты взрослеешь на глазах. Советую восстановиться в институте.

– Я подумаю.

– Как мама?

– Ничего, вечерами сидит дома…

Егор взял некоторые вещи, немного денег и направился к двери.

– Я пошел!

– Заходи! Я всегда рад тебя видеть, – улыбался сын.

Он весело похлопал его по плечу и вышел.

Уже на улице, вспомнив о своем намерении раздать нуждавшимся оставшиеся случайные деньги, Егор недалеко от дома обменял зеленые бумажки и положил их в отдельный карман.

Проходя мимо знакомой пельменной, он решил посмотреть в глаза чуть не отравившей его продавщице. Народу было немного.

Егор подошел к прилавку.

– Хозяюшка, а водочка-то у тебя паленая, – пристыдил он.

– Какая есть. Не нравится, не бери.

– И не жалко травить народ?

– Какую мне принесут, той и торгую. Вот они вышли отсюда, и мне до них никакого дела нет. Понимаешь, ты? Лучше иди по добру …

А то позову хозяев, – тихо выдавила она.

– А кто у тебя хозяева? Небось, приезжие?

– Не чета вам, алкоголикам.

Егор безнадежно пошел к выходу. У окна сидел пожилой не очень опрятно одетый мужчина и смотрел в окно.

– Возьмите гражданин, – протянул он крупную купюру, – Только я прошу вас, уходите отсюда. Здесь могут отравить!

– Да-да, спасибо! – улыбаясь и не веря своим глазам, благодарил мужчина.

Проходя пельменную, в широкое окно он увидел, как мужчина уже шел к стойке. Егор с тяжелым сердцем пошел дальше.

Он подавал еще несколько раз в метро. Просящие люди часто стояли равнодушно с листками или плакатами: «Помогите ради Христа» или «Умерла мама». Как не кощунственно было думать об их проблемах, но Егор по-настоящему не видел в их глазах ни Христа, ни ушедшей ласковой заботливой мамы. Почти все просящие инвалиды были одеты в камуфляжную военную форму.

«Егор Алексеевич, каким же вы стали дерьмом со своими мыслями», – подумал он. У каждого своя философия и осмысление горя, потерь, унижения.

В памяти Егора остались на всю жизнь глаза просящей немолодой женщины. Им невозможно было не поверить.

Это было в начале перестройки, которая тупо и безжалостно разрушила судьбы некоторых доверчивых и чистых людей.

С высохшими слезами на потерянном лице от безысходности случившегося она стояла около Елисеевского магазина, посреди равнодушно спешащих людей.