Читать книгу "Лотерея - Ширли Джексон"

— Сегодня я обедал с Томом, — сказал он так, словно предыдущая тема была уже исчерпана.

«Как будто письма и не было вовсе, — подумала она. — Как будто он больше не будет об этом думать. А может, и впрямь не будет? Черт возьми!»

— Наверно, все-таки стоит прочесть письмо, — сказала она.

А вдруг он сейчас так и сделает? Вдруг скажет: «Чего уж там!» — и вскроет письмо. И потом, может быть, уедет к своей матери и поживет там какое-то время.

— Зачем? — спросил он.

«Будь осторожна, не то нарвешься», — сказала она себе.

— Да просто интересно. Любопытно узнать, что там написано.

— Ну так возьми и вскрой сама.

«Даже не думай», — приказала она себе.

— Нет, ну сам посуди, глупо вот так вот злиться на письмо. Злиться на Джимми, это я понимаю. Но не прочесть письма только из вредности — это просто глупо.

«О боже, я назвала его глупым! — опомнилась она. — Я дважды назвала его глупым. Это конец. Если он расслышал, что я назвала его глупым, со мной все кончено, извиняться бесполезно».

— А зачем мне его читать? — сказал он. — Что бы он там ни писал, мне наплевать.

— Я бы все же прочла.

— Ну так открой его.

«Еще чего! Может быть, я стяну письмо у него из портфеля; может, измельчу его, взболтаю с яйцами и завтра подам ему на стол в омлете, но если сейчас я только потянусь к этому письму, он сломает мне руку».

— Да ладно, не так уж мне и интересно, — сказала она.

Пусть думает, что она отступилась; пусть расслабится в своем кресле; пусть лопает лимонный пирог; пусть себе треплется о чем хочет.

— Сегодня я обедал с Томом, — сказал он.

Убирая чистую посуду в шкаф, она думала: «Может быть, он вовсе не прикидывается. А может, он скорее убьет себя, чем вскроет письмо. Может, ему и вправду наплевать, или же он потом доведет себя до истерики, закрывшись в туалете и пытаясь разобрать написанное сквозь конверт. А может, получив это письмо, он буркнул: «Это от Джимми», — бросил его в портфель и думать забыл. Если так, я его прикончу. Я прикончу его и закопаю в погребе».

Позднее, когда он пил кофе, она спросила:

— Ты покажешь его Джону?

«Джон не станет ходить вокруг да около, — подумала она. — Джон сразу его вскроет, как сделала бы я».

— Что показать Джону? — спросил он.

— Письмо.

— А, — сказал он. — Конечно, покажу.

Она возликовала в душе. Стало быть, он действительно собирается показать письмо Джону; хочет сам увериться, что все еще зол на Джимми; хочет, чтобы Джон спросил: «Ты все еще зол на Джимми?» — чтобы ответить: «Да». Должно быть, он собирался поступить так с самого начала. И на радостях она, не сдержавшись, сказала:

— А разве ты не хотел отослать его обратно, не вскрывая?

Он поднял глаза.

— Точно, я и забыл. Так и сделаю.

«Черт меня дернул за язык, — подумала она. — Забыл он, видите ли. И ведь, что самое жуткое, он и правда мог забыть. Просто выкинул из головы, сказал и тут же забыл. Будь это письмо змеей, он бы даже на заметил, как оно его жалит… Погреб сгодится лучше всего, закопаю его там, под лестницей. С расколотой башкой и с этим треклятым письмом в сложенных крест-накрест руках. Оно того стоит — да, оно того стоит».

Лотерея

Утро 27 июня выдалось безоблачным, свежим и теплым, каким оно и должно быть в самый разгар лета; благоухали цветы, сочно зеленела трава. Ближе к десяти часам люди стали собираться на площади между почтовой конторой и банком. В иных местах, где народу тьма-тьмущая, розыгрыш лотереи тянется аж два дня, начиная с 26-го; но в этом поселке всего-то три сотни жителей, и если начать в десять утра, уже к обеду дело будет закончено.

Первыми, как всегда, объявились дети. Школа только недавно закрылась на каникулы, и ученики еще не успели привыкнуть к внезапно обретенной свободе — сбиваясь в стаи, они не сразу начинали играть и резвиться, а по инерции обсуждали школьные дела, учителей, оценки и наказания. Бобби Мартин загодя наполнил карманы камнями, и другие мальчишки тут же последовали его примеру, выбирая голыши покруглее. Все тот же Бобби вместе с Гарри Джонсом и Дикки Делакруа (здесь эту фамилию произносили как «Деллакрой»), не довольствуясь карманными запасами, сложили на углу площади целую кучу камней и бдительно охраняли ее от поползновений сверстников. Девочки держались в сторонке и болтали между собой, исподтишка поглядывая на ребят, а мелюзга копошилась в пыли или жалась к старшим братьям и сестрам.

Вскоре стали подходить мужчины, которые заводили обычные разговоры о посевах, погоде, тракторах и налогах, при этом стараясь не упускать из виду своих отпрысков. Они стояли плотной группой поодаль от кучи камней, и шутки их, на сей раз довольно пресные, сопровождались всего лишь улыбками, но не смехом. Вслед за мужьями подтянулись их жены в домашних платьях и выцветших жилетках. Обменявшись приветствиями и походя посудачив о том о сем, они присоединялись к своим благоверным и подзывали детей, которые шли на зов неохотно, так что его приходилось повторять по нескольку раз. Бобби Мартин увернулся от цепкой материнской руки и, хихикая, снова побежал к заветной куче. Но последовал резкий окрик главы семейства, и Бобби мигом вернулся к родне, втиснувшись между отцом и старшим братом.

Проведением лотереи — как и воскресными танцами, занятиями в подростковом клубе и маскарадами на Хеллоуин — руководил мистер Саммерс, всегда находивший время и силы для общественной деятельности. Этот круглолицый весельчак владел фирмой по торговле углем и был объектом всеобщего сочувствия из-за того, что не имел детей, притом имея жутко сварливую жену. Когда он появился на площади, неся под мышкой деревянный черный ящик, толпа оживленно зашумела.

— Нынче мы слегка припозднились, — сказал мистер Саммерс, взмахом руки приветствуя собравшихся. Его сопровождал почтмейстер мистер Грейвз с трехногим табуретом, который был установлен посреди площади, и мистер Саммерс водрузил на него черный ящик. Люди раздались в стороны, держась на почтительном расстоянии от табурета.

— Кто хочет помочь? — спросил мистер Саммерс, оглядываясь по сторонам. Наплыва желающих не обнаружилось. Наконец от толпы отделились двое — мистер Мартин и его старший сын Бакстер. Их помощь заключалась в том, чтобы придерживать ящик на табурете, пока мистер Саммерс рукой перемешивает билеты.

Исконные лотерейные принадлежности давно канули в Лету, а этот черный ящик начал свою службу еще до рождения Старины Уорнера, нынешнего поселкового патриарха. Мистер Саммерс неоднократно напоминал, что пора бы ящик заменить, но сельчанам не хотелось расставаться с этим — пусть даже вторичным — символом древней традиции. Поговаривали, что при изготовлении этого ящика использовались куски дерева, оставшиеся от его предшественника, который был сделан еще первопоселенцами. Каждый год по завершении лотереи мистер Саммерс поднимал вопрос о новом ящике, и всякий раз этот вопрос благополучно повисал в воздухе. И с каждым годом ящик неумолимо ветшал, да и черным он был уже лишь отчасти — скол на одной стороне обнажил некрашеную древесину, во многих местах черная краска поблекла или покрылась пятнами неизвестного происхождения.