Читать книгу "Святослав. Болгария - Юлия Гнатюк"

– Пойдём! – вдруг вставая со своего походного кресла, проговорил старший стратигос.

Они двинулись по лагерю, который готовился к ночлегу, и с гордостью показал трапезиту россов всё. Закованных в железо гоплитов и конных катафрактов, пращников, лучников, даже прошли мимо особого легиона «Бессмертных» – личной гвардии императора.

– Смотри, ты это хотел увидеть? Ведь тебя за этим послали Корас и Сффентослаф? Смотри же, можешь сосчитать, а можешь поверить мне на слово – я сам скажу, сколько здесь воинов. А кроме них, ещё флот с сотнями огненосных триер, он уже отрезал вашему флоту все пути отхода и снабжения по Дунабию, если, конечно, не сожжёт его сразу.

Готовившиеся заступать на ночное дежурство керкиты удивлённо глазели на скрученного по рукам избитого невзрачного человека, которого водит в сопровождении трёх могучих воинов по лагерю сам старший стратигос и рассказывает обо всём.

«Пусть смотрит, я знаю, как это мучительно для трапезита – знать, видеть, но не иметь возможности сообщить, сейчас посмотрим, как слетит с тебя твоя варварская спесь, бессилие снедает сильного мужа лучше любой пытки», – злорадно думал Каридис, представляя, что сейчас творится в душе пленного руса.

– Каридис, кого это ты с таким почётом водишь по лагерю? – громогласным басом старого повелителя воинов спросил его давний знакомый мелиарх, облачённый в роскошный римский панцирь с золочёными орлами и грифонами.

– О, брат Седоний, это наш уважаемый гость, посланник самого грозного повелителя северных скифов Сффентослафа. Он прибыл, чтобы убедиться, не замышляем ли мы войны против его архонта. Вот я с почтением и любезностью показываю ему наш лагерь и мирных легионеров, которые скоро придут к скифам, чтобы поучаствовать в празднике Святого Воскресения Христа, а то какие-то злые языки наговорили, будто мы собираемся воевать!

– Ложь, наглая ложь, уважаемый посланник, – едва сдерживая смех и подчёркнуто учтиво кланяясь, пробасил мелиарх, – вся моя мера, все шесть с половиной тысяч воинов идут в Мисию только с одной целью – вкусить вместе с мисянами и северными скифами святой пасхальной трапезы и выпить много доброго красного вина! – Под конец речи он не сдержался и расхохотался так, что его, наверное, услышала вся мера. Вслед за ним рассмеялись хилиархи и прочие, кто оказался поблизости.

– Уже завтра на голову мисян и вашего небольшого гарнизона в Великой Преславе неожиданно свалятся с гор наши тагмы и друнги, как у вас говорят – как снег на голову? Они быстро возьмут столицу, потому что никто и не подумает о сопротивлении, – подливал масла в огонь старший стратигос. – А потом наступит очередь Сффентослафа. Думаю, всё закончится очень быстро. Вы смелые и сильные воины, но на этот раз у вас нет никакой возможности выжить. Империя Ромейская может стянуть хоть сто тысяч против ваших десяти, и мы с тобой это оба знаем. Ни обиженные мадьяры, ни перекупленные нами пачинакиты на сей раз не придут на помощь… – Довольный чувством собственной власти над беспомощностью недавнего сильного противника, негромко и проникновенно вещал Каридис, когда они возвращались к его шатру.

– Кого ты хочешь убедить в своей победе, грек? – неожиданно прозвучал вопрос пленного, и даже в темноте трапезит почувствовал на себе пронзительный взгляд его оставшегося ока. – Наверное, самого себя. Ведь для нас, русов, есть только два пути, и оба мы приемлем с радостью: победа либо смерть! Каждый наш воин готов к тому и другому с того мгновенья, когда впервые в жизни берёт в руки боевой клинок. – Молодой рус помолчал, видно, ему тяжко было не только стоять на ногах, но и говорить. – Не торопись заранее праздновать победу, грек… поверь, что даже ста тысячам против десяти… не просто добыть у русов викторию, – слегка задыхаясь, вымолвил пленник. – Только богам ведомо, чем закончится эта война для каждого, и для тебя в том числе, – как-то странно проговорил рус и внимательным, как у чародеев, взглядом опять посмотрел в очи Каридиса. Потом выпрямился, взглянул на дюжих воинов подле и добавил: – Теперь ты можешь убить меня, потому что более мне сказать нечего…

– К чему такая торопливость? Я всегда успею это сделать, может, мне гораздо приятнее будет, чтобы ты увидел, как погибнут твои друзья и твой князь… – снова постарался победно улыбнуться уголками губ трапезит, внутренне досадуя, что росс опередил его предложением о собственной казни. Каридис так рассчитывал увидеть, как сломается духом этот надменный молодой варвар, когда его повлекут на виселицу, а теперь понял, что он выдержит любые пытки. – Уведите! – бросил он воинам и быстрым шагом направился к своему шатру. Потом оглянулся на шедшего за ним помощника: – Казните его сейчас, утром будет не до того!

Глава 9

Падение великой Преславы

Был 11-й день месяца апреля 971 года. Великая Преслава, наслаждаясь тёплой благодатной погодой, готовилась встречать христианскую Пасху. В храмах шли торжественные службы, заканчивался Великий пост. Праздный люд нарядился в лучшие одежды по случаю торжества то ли Воскресения Христа, с которым ещё пока не очень сроднился, то ли прихода языческих Ярилы и Загрея-Диониса и пробуждения природы, уже гнавшей соки по лозам и стеблям и дурманившей своими запахами душу скотоводов и земледельцев. Только одни жидовины, которых, как водится, было немало среди купцов, менял и ростовщиков столицы, точно знали, что в основе сего праздника Пейсах – день исхода иудеев из Египта. Праздник этот они уже отметили первыми несколько дней назад, а сегодня имели хорошее настроение от доброго гешефта. В общем, у каждого была своя причина для торжества, и ничто не омрачало сего яркого святочного дня – ни погода, ни дурные вести.

Потому пронёсшийся по улицам Преславы запылённый и крайне озабоченный конный болгарский воин на потном, тяжело вздымавшем бока коне выглядел как нечто совершенно чуждое празднику.

Торопился воин, летел по граду, приближаясь к царскому дворцу. Кубарем скатился с коня, еле встал, запёкшимися устами прохрипел подбежавшим к нему охоронцам:

– Византийская конница и пехота… прорвались с полудня… идут прямо на Преславу… Они уже близко…

Подошедшие передовые отряды византийцев в пять тысяч пеших воинов и четыре тысячи всадников остановились в долине, ожидая подхода основных сил. Когда со стороны перевалов показалась армия Цимисхеса, в передовом отряде громко запели боевые трубы. И глас сей похолодил кровь в жилах у каждого жителя Преславы. Многие замерли в растерянности, ещё разумом не понимая, что случилось, но сердцем уже чуя беду.

Только у одного человека глас византийских труб возбудил не только страх, но и понимание всей глубины опасности, ибо он был таким же греком, как шедшие на приступ.

– Великий царь, архистратигос, – торопливо приблизился крайне встревоженный патрикий к Борису и Свенельду, которые находились на главной башне полуденных ворот, наблюдая за действиями пришедшего к стенам неприятеля. – Вы слышали эти звуки, вам ведомо, что они значат?

– Хм, – пожал плечами воевода, – какое-то воинское повеление, может, к построению или отходу…

– Нет, архистратигос, это особый сигнал, который даётся только в одном случае – так приветствуют императора! А это значит, что десяток тысяч пеших и конных воинов, что стоят сейчас пред Великой Преславой, лишь передовой отряд, а сейчас подходят основные силы во главе с императором. Нужно немедленно предупредить князя Святослава, началась большая война! – продолжал взволнованно говорить обычно спокойный и невозмутимый Калокир. Его волнение сразу передалось Свенельду, хотя он ничем этого не выдал, только правое веко стало иногда чуть подёргиваться.