Читать книгу "Железный Путин. Взгляд с Запада - Ангус Роксборо"

Один из официальных американских представителей, очень близких к Саакашвили, присутствовал на встрече высшего уровня в Тбилиси за несколько недель до войны, в первом часу ночи: «Первое, что бросилось мне в глаза, — шумный и неорганизованный способ принятия по-настоящему важных решений. Но таковы грузинские обычаи, по крайней мере в том кругу. Я не о том, что они были навеселе, излишне молоды или глупы, просто охотно чесали языками. Я вошел и услышал: «Вот вы говорите, что у нас нет процедур межведомственной координации, а мы просто делаем это вот так. Хотите выпить?»

Несмотря на то, что запал, в конечном итоге, подожгла Грузия, на скамью подсудимых за поджог попала Россия. Отчасти это произошло потому, что представления о случившемся приобрели окраску под действием первых международных телерепортажей о войне, в которых почти или вообще не показывали обстрел грузинскими войсками и разрушения в Цхинвале, зато постоянно предлагали зрителям посмотреть последующий обстрел Гори российскими войсками. Это, в свою очередь, произошло потому, что российская сторона не пускала журналистов в Южную Осетию, а грузинская способствовала поездкам прессы в Гори. Редактор отдела мировых событий Би-би-си Джон Уильямс отмечал в блоге: «Было небезопасно отправляться из Тбилиси в город Цхинвал в Южной Осетии — по словам русских, сильно пострадавший от действий грузинской армии. Лишь в среду, через шесть дней после того, как прогремели первые выстрелы, съемочная группа Би-би-си смогла своими глазами увидеть, что произошло, да и то лишь в присутствии российских официальных лиц».

О роли пиар-консультантов в этой войне написано немало, и многое преувеличено. Основным активом Грузии стал сам президент Саакашвили, который непрестанно давал интервью на беглом английском и французском — полагаю, без особого одобрения его западной пиар-команды. С другой стороны, Москва упорно сопротивлялась призывам консультантов дать журналистам возможность побывать в Южной Осетии и лишь с запозданием начала предлагать англоязычных интервьюеров таким каналам, как Би-би-си и CNN.

Но главной причиной, почему позор-таки пал на Россию, а не на Грузию, стало то, что Россия, какими бы ни были обстоятельства, вторглась в соседнее независимое государство. Российское руководство обвинило Запад в попустительстве грузинской агрессии, забывая, что Запад в целом так же терпимо отнесся к нападению России на Чечню. Оба случая Запад рассматривал как внутренние дела. А вот нападение на чужую страну — совсем иначе.

Результатом стал раздел Грузии и переселение тысяч людей, преимущественно грузин, из их домов, стоящих на земле, на которой их предки жили веками. В случае с Абхазией Россия передала территорию народу, который до 1991 г. составлял всего одну пятую населения23. Одна шестая часть грузинской территории была занята российскими войсками.

В Пекине, через несколько часов после начала обстрела Цхинвала грузинскими войсками, Владимир Путин встретился с президентами Бушем и Саркози. Оба пытались удержать Россию от ответных действий. Помощник Саркози, Жан-Давид Левитт, вспоминает, как его босс предпринял попытку выступить в роли миротворца. «Он сказал президенту Путину: “Послушайте, в настоящее время я занимаю пост президента Евросоюза, я могу добиться, чтобы Евросоюз сделал все возможное, лишь бы остановить эту войну, которая способна стать катастрофой для Европы и для российско-европейского сотрудничества. Но для этого, Владимир, мне требуется 48 часов”. Ответом было краткое “нет”. Президент Саркози не отступал: “Подождите, Владимир, а вы понимаете, что сейчас поставлено на карту? Дайте мне хотя бы 24 часа”. — “Нет, это невозможно”. — “Тогда хотя бы время до восьми вечера”. — “Нет”»24.

Однако решение о вводе российских войск принял президент Медведев. Он утверждает, что даже обсудил этот вопрос с Путиным лишь по прошествии 24 часов, ввиду отсутствия защищенных линий связи с Пекином. Медведев говорит, что министр обороны разбудил его сообщением о нападении на Цхинвал и выразил надежду, что это провокация. Только узнав, что произошло прямое попадание в палатку российских миротворцев, которые погибли все до единого, Медведев отдал приказ о контрнаступлении. Все, кто считали Медведева «мягкотелым» по сравнению с Путиным, заблуждались. Именно президент, по словам Путина, отдал приказ о вторжении, даже не проконсультировавшись с Советом безопасности. Совет собрался и поддержал решение президента, но это произошло еще до возвращения Путина из Китая. Вернувшись, Путин отправился в Северную Осетию, во Владикавказ, чтобы самому увидеть ситуацию на месте, а затем в Сочи, где наконец встретился с Медведевым, чтобы обсудить положение25.

На второй день войны российские бомбардировщики совершили 120 боевых вылетов, уничтожая военную инфраструктуру Грузии, в том числе и новую технику, полученную от США, Израиля и Украины.

На следующий день Кондолиза Райс, которая только что вместе со своей тетей и сестрой выехала на отдых, выбрав курорт в Западной Вирджинии, позвонила Сергею Лаврову и потребовала прекратить вторжение. Лавров ответил, что у России три условия:

— Во-первых, грузинские войска должны вернуться к обычным местам дислокации.

— Хорошо, — сказала Райс.

— Во-вторых, Грузия должна подписать соглашение о неприменении силы.

— Хорошо.

— И третье, только между нами: Саакашвили должен уйти.

Райс не поверила своим ушам:

— Сергей, американский госсекретарь и российский министр иностранных дел не должны вести приватных переговоров о свержении президента, избранного демократическим путем26.

Она решила вынести на публику то, что сочла российской угрозой смены режима в Грузии. 10 августа представитель США в ООН Залмай Халилзад объявил: «Министр иностранных дел Лавров заявил госсекретарю Райс, что избранный демократическим путем президент Грузии, цитирую, “Саакашвили должен уйти”, конец цитаты. Это совершенно неприемлемо и переходит все границы».

Лавров был возмущен. В одном интервью он сказал: «Объявлять на весь мир то, что обсуждалось с партнером, — это не дипломатия». Но отрицать слова, которые приписывали ему, он не стал, просто заявил, «что мы больше никогда не будем иметь с ним дела»27.

К 11 августа грузинская сторона, увидев бомбардировку Гори, покинутого жителями, решила, что российская армия намерена войти в столицу Тбилиси. В канцелярии президента вспыхнула паника: со стен срывали картины, документы запихивали в коробки, готовясь к экстренной эвакуации. Карл Бильдт и американский представитель Мэт Брайза, присутствовавшие при этом, подсчитали, что до вступления российской армии в город осталось менее получаса.

Саакашвили бросился к президенту Бушу за, как он считал, обещанной помощью. «Я сказал ему: “Взгляните на свои часы, и вы, возможно, увидите, как возвращаются времена Советского Союза. Прямо сейчас он возрождается в моей стране, и это плачевный поворот истории не только для нас, хотя для нас он станет последним, но и для США и остального мира”»28.

Его уверения, что российские войска вот-вот вступят в столицу и присоединят Грузию, образовав новое подобие Советского Союза, выглядели как проявление паранойи, манипуляция или просто лицемерная попытка прикрыть собственное бедственное решение вступить в войну. Но позднее Медведев косвенно подтверждал, что, хотя «нашей задачей на то время было уничтожение военной машины Грузии», рассматривались и более радикальные решения: «Саакашвили следовало бы поблагодарить меня за то, что в какой-то момент наши войска остановились. Если бы они вошли в Тбилиси, сейчас в Грузии, скорее всего, был бы уже другой президент».