Читать книгу "Скоро тридцать - Майк Гейл"

— Так где же Джинни? — спросил я, обводя глазами зал. — Она здесь?

— Нет, — сказал Пит. — Боюсь, что ее здесь нет, дружище. Она попросила передать тебе поздравления с днем рождения, но сказала, что сама ни в коем случае не придет. Она не сказала мне почему, но, подозреваю, ты это знаешь сам.

Я обменялся взглядами с Элен.

— Слушай, Мэтт, — сказал Гершвин, пытаясь меня ободрить. — Ты уже ничего не можешь исправить в том, что у тебя было с Джинни. Что сделано, то сделано. Это твое тридцатилетие, дружище. И это встреча тех, кто был с тобой в твои лучшие дни, и такое бывает раз в жизни. — Он засмеялся, и в это время воздух сотрясли первые аккорды песни «Ты и в самом деле хочешь сделать мне больно?» группы «Калче клаб».

— Обожаю эту песню, — сказала Элен, хватая меня за руку и пытаясь вытащить потанцевать. — Давай потанцуем. Расслабься немного!

— Минутку, — сказал я далеко не расслабленно. — Я сейчас вернусь. Только позвоню.

Элен повела всех танцевать, а я, извинившись, вышел из зала. Я выбежал на улицу, нашел телефон-автомат и позвонил Джинни. Сердце ускоренно билось, когда я слушал гудки в трубке, ожидая, что она возьмет трубку, и я смогу с ней поговорить. Но этого не произошло. Включился автоответчик. Я подумал, что она, возможно, не берет трубку. Я оставил короткое взволнованное сообщение: «Прости меня», повесил трубку и вернулся в актовый зал.

100

Оставшаяся часть вечера была похожа на смазанную фотографию, потому что — подбадриваемый Гершвином и Питом — я пил один пластиковый стакан вина, пива и даже сандерберда за другим. Придя к гармонии с собой благодаря алкоголю, я вел однотипные разговоры вроде «Не могу поверить, что это ты», «Не могу поверить, что ты так облысел» или «Не могу поверить, что ты не в тюрьме». Я был жутко рад снова увидеть всех этих людей через столько лет, даже тех, кого в школе терпеть не мог, например Пенни Тейлор (тогда: любительница со мной подраться; сейчас: дизайнер в одном из лондонских журналов) и Джона Грина (тогда: любитель бросить компасом кому-нибудь в голову просто для смеха; сейчас: автомеханик в Ковентри). Элен, похоже, здесь тоже нравилось. Она успела подружиться с Катриной, Бев и ее мужем и несколько раз я видел, как она соблазняет их танцевать под знаменитые хиты восьмидесятых в таком же сумасшедшем стиле, как она сама.

Выходя из мужского туалета — к счастью, нам разрешили пользоваться учительскими туалетами, — я столкнулся с Катриной, выходящей из женского.

— Ты наконец-то начал получать удовольствие? — спросила она.

— Да. А ты?

— Однозначно.

Когда мы возвращались в зал, я вспомнил, что ничего не спросил о ее начинающихся отношениях с Питом. Сама она весь вечер ни разу об этом не заговаривала, хотя было видно, что они с Питом неплохо ладят друг с другом. Я спросил ее напрямую, и вот что она ответила:

— Ты помнишь, что Пит, которого мы знали, был лентяем, эгоистом и неудачником, которого волновали только его комиксы?

— Я бы, наверное, охарактеризовал его несколько по-другому, но понимаю, что ты имеешь в виду.

— Ну так вот. Сейчас он стал совсем другим. Я всегда подозревала, что все дело было в юношеском высокомерии, и была права. Этот новый Пит такой классный, что можно прослезиться. С того уикенда, когда мы все встретились, мы видимся постоянно: или я еду в Манчестер, или он приезжает ко мне в Стоук. Мы как школьники какие-нибудь: смеемся, шутим, звоним друг другу по три раза в день, даже если нам нечего сказать. Да, я должна признаться, он — не идеал. Это его увлечение научной фантастикой иногда достает меня, особенно если он часами доказывает мне, что последние три серии «Вавилона пять» — это три лучших часа в истории телевидения, но все равно это мой лучший роман за много лет, скажем так.

— Мои поздравления. Очень рад за тебя.

— Ну если бы не ты, мы бы не встретились.

— Не знаю, что и сказать на это. Надеюсь, ты не пытаешься меня ни в чем обвинить.

— Я же сказала тебе, что это лучший мой роман за многие годы.

— Ты уверена, что из этого что-то получится?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, э… есть ли у тебя чувство, что все это может куда-то привести… На самом деле я, наверное, пытаюсь сказать — а может быть, это просто ностальгия, а? Вы с Питом вместе потому, что нравитесь друг другу такими, какие вы есть сейчас, или такими, какими были раньше? Нет, я не пытаюсь ничего утверждать. Но я не могу избавиться от чувства, что именно так оно было у нас с Джинни.

— Полагаю, то, что она сегодня не пришла, как-то с этим связано?

Я неопределенно пожал плечами.

— Мэтт, ты слишком далеко зашел в своих размышлениях. То, что у нас с Питом, не имеет никакого отношения к прошлому. Мне он тогда вообще не нравился! Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Но дело не в этом, он просто такой классный, мы отлично ладим, и мы друзья. Я не собираюсь отказываться от него только потому, что он — часть моего прошлого. Это было бы безумством.

Катрина бросила на меня взгляд, полный негодования, и исчезла.

Я снова остался один, музыка вдалеке сливалась в монотонный шум, и я решил прогуляться по пустым темным коридорам. Странно, но мне захотелось сходить в мужской туалет для учеников, хотя бы для того, чтобы напомнить себе, каким отвратительным он был тогда. Меня удивило и немало шокировало то, что туалет выглядел точно так, как много лет назад: граффити на двери, загадочные ожоги на стенах и, сверху, над головой, — шарики из мокрой туалетной бумаги, прилепленные к потолку в последние двадцать или тридцать лет. Но вообще изменения в школе были довольно значительными. Я заметил, что кафедра английского на третьем этаже превратилась в кафедру географии, кафедра географии на втором — в кафедру бизнеса, кафедра истории была теперь кафедрой математики, а куда исчез кабинет религии и музыки, осталось для меня загадкой. Я закончил свою экскурсию по школе у дверей кафедры рисования и решил обыскать комнату мисс Паскоу. Дверь оказалась запертой на замок, и я заглянул внутрь через окно из толстого стекла. Света в комнате было ровно столько, чтобы различить некоторые работы учеников Джинни: рисунки, бордюры и модели из папье-маше. Они были похожи на те, которые когда-то делали мы.

Уже собираясь вернуться в актовый зал, я услышал, как отворяется тяжелая дверь в главный коридор. Обернувшись на звук, я увидел Джинни.

— Я получила твое сообщение, — сказала она.

— Ты была дома?

Она кивнула.

— Я собиралась взять трубку, но… не взяла.

— Так ты меня не простила?

Она заглянула в комнату, которую я только что рассматривал. Было ясно, что она сейчас не хотела отвечать на этот вопрос.

— Думаю, школа сильно изменилась с тех пор, как ты здесь был в последний раз.

— Да, конечно. Все кафедры переехали.