Читать книгу "1982, Жанин - Аласдар Грэй"

– Послушай, Дэнни, тебе не о чем беспокоиться, потому что рано или поздно я, вероятно, женюсь на тебе, да, Дэнни, женюсь, потому что ты мне… нет, потому что я по-настоящему люблю тебя, Дэнни!

Когда Дэнни была подавлена, слова не действовали. Вдруг она отдалась моим объятиям, но всхлипывания продолжали сотрясать ее тело подобно чудовищной икоте, наконец мне это надоело, я почувствовал себя жутко утомленным и уснул.

За завтраком она вела себя тихо как мышка, несмотря на то что я приготовил ее любимый обжаренный омлет. Я попросил ее:

– Дэнни, не переживай, я совсем не сержусь. Она ничего не ответила.

– Не бывает супругов, которые проводили бы вместе каждую ночь на протяжении всей жизни. К тому же Эдинбург – это не на другом конце Шотландии, это всего лишь час езды на поезде. Ты здесь в полной безопасности, и хозяину ты понравилась.

– Зато он мне не понравился.

– Отчего же?

– Он на меня смотрит и улыбается, когда тебя дома нет.

– Что ты имеешь в виду?

Она промолчала, и я сказал:

– Ты думаешь, ты ему нравишься?

– Угу.

– Ничего удивительного. Мне ты тоже нравишься!

Она посмотрела на меня с каким-то непонятным выражением. Я терпеливо объяснил:

– Это шутка, Дэнни.

– А-а. Прости.

После паузы она сказала решительно:

– Я не имею права здесь находиться, когда тебя нет здесь. Люди думают, что я просто твоя подстилка.

От этого слова у меня приятно екнуло в причинном месте, но я сказал строго:

– Мне странно слышать от тебя такой трущобный жаргон. И я очень удивлен, что ты о себе такого низкого мнения. Если ты действительно так о себе думаешь, не удивительно, что и другие могут подумать то же самое.

Она с удивлением взглянула на меня:

– Разве я сказала это вслух? Прости, я не хотела.

И она поверила – ну еще бы, ведь я ей это сказал, – что назвала сама себя шлюхой. Ничего удивительного, что люди с хорошо подвешенным языком могут любые узлы вязать из таких, как Дэнни. Это как будто бы оттого, что мы умнее, но поскольку в наших словах нет ни правды, ни порядочности, то это всего лишь приемы, особые приемы, совсем как те, с помощью которых мастер джиу-джитсу способен любого свалить на землю одним ударом. Вот я и свалил Дэнни, а теперь благородно помогал ей подняться.

– Не забывай, что наш хозяин – человек уважаемый, трезвый и законопослушный. К тому же – благородный. Он сдал мне эту комнату как одинокому мужчине, но сейчас мы оба пользуемся ею, а он не повышает квартплату. Это хороший знак. Если бы он ее повысил, мы вряд ли смогли бы платить. А то, что он игриво на тебя смотрит, – чепуха. Не может же он равнодушно проходить мимо такой… такой симпатичной девушки, как ты, Дэнни. Но никакой опасности он не представляет, потому что он всего лишь маменькин сынок. Он лет на пять старше нас, но у него никогда в жизни не было подруги, и он до сих пор каждые выходные ездит к своей матери в Хеленсбург. Но, я вижу, мои слова на тебя совсем не действуют. Хорошо. Я не поеду сегодня в Эдинбург. Вот здесь и сейчас я заявляю – я разорвал все отношения с этой глупой труппой. Без электрика их, конечно, ждет полный провал. Они будут ненавидеть меня – и поделом, потому что с этого момента я тоже буду ненавидеть себя, ведь я человек, который не умеет держать слово. Моя репутация и вся моя будущая карьера окажутся под угрозой, но ничего страшного, Дэнни. Мы с тобой и дальше будем жить счастливо. Возможно.

Кончилось тем, что она плакала и умоляла меня поехать, а я сделал вид, что сдаюсь, что она меня уговорила, и поехал.

Ты еще слушаешь меня, Бог? Я говорю об ужасных вещах. Таких будничных и таких ужасных.

Итак, мы с Родди и Роури упаковали осветительское оборудование в багажник фургона, потом они уехали в Эдинбург, а я отправился на станцию Квин-стрит, чтобы встретиться с остальными. Почему? Почему, спрашивается, я сам не повел машину, которую одолжил у одного из друзей Алана, почему сам не повез оборудование, за которое нес ответственность? Потому что я не умел водить. Я мог нарисовать схему работы двигателя внутреннего сгорания, но водительских прав у меня не было. Это было обычное дело для Британии сороковых-пятидесятых. Лишь у немногих преподавателей были машины, что уж говорить о студентах. После войны в стране был топливный кризис, и среди гражданского населения только доктора могли позволить себе иметь машины. Профессионалам из других сфер казалось в порядке вещей пользоваться общественным транспортом. Рост британской автомобильной промышленности, появление автострад, демонтаж железных дорог, кольцевые автодороги вокруг городов, сплетения шоссейных развязок, многоуровневые парковки, улицы, поделенные желтыми линиями на отсеки, сдаваемые в аренду жителям соседних домов, нефтяной бум в Северном море, упадок британской угольной промышленности, упадок британской автомобильной промышленности, упадок британской сталелитейной промышленности, открытие, что нефть Северного моря приносит прибыль только владельцам акций, – все это можно было себе представить, но никто этого толком не понимал. И вот, по причине того, что только Родди умел водить, а Роури был его другом, а в машине было только два сидячих места, я встретился с режиссером, девушками и сценаристом на станции Квин-стрит, и мы поехали в Эдинбург на паровозе. Я не шучу, детки, именно на паровозе. Паровые локомотивы вовсе не исчезли вместе с королевой Викторией; до шестидесятых годов XX века мы продолжали производить их в Спрингберне и поставлять в Европу, Африку, Азию и в обе Америки; они собирались из частей, изготовленных в кузницах Паркхеда, Блохэйрна, Диксонса, Сарацина, которые сейчас уже не существуют, как и корабельные верфи, куда они поставляли запчасти. Глазго в те годы по-прежнему был центром британского кораблестроения; во время последней войны в Клайдсайде было собрано и отремонтировано больше кораблей, чем в США. Аттли тогда уже подписал соглашение с Трумэном (или это был Эйзенхауэр?) о сдаче в аренду некоторых областей Британии для устройства ракетных баз США, но подводная лодка «Поларис» оставалась в то время всего лишь чертежом, и прошло еще несколько лет, прежде чем она вошла в Холилох. Прошло несколько лет, прежде чем крупные предприниматели вывели свои промышленные объекты из Шотландии, и потому будущее виделось в розовом свете, когда мы вышли из поезда на станции Вэйверли, и я с удивлением увидел, что эдинбургские трамваи выкрашены в похоронный коричневый цвет. В Глазго каждый трамвай опоясан двухфутовой полосой, проходящей между верхним и нижним уровнем, – она синяя, желтая, красная, белая или зеленая, в зависимости от маршрута, оставшаяся поверхность обычно оранжевая и зеленая С золотистой или кремовой окантовкой, а по бокам красуются городские гербы зеленого, белого, золотого и серебряного цветов. И никаких реклам ни на трамваях, ни на автобусах никогда не было. Почему? Может быть, отцы города решили, что реклама испортит внешний вид городского транспорта? Возможно. Бог весть, отчего жители Глазго так гордятся своими трамваями. Почему люди всегда гордятся теми особенностями места своего обитания, которые всего лишь приносят богатство тем, кто умеет его взять, и бедность тем, кто не умеет? Может быть, на трамваях не было рекламы, потому что в то время она еще не превратилась в большой бизнес, в котором заняты лучшие художники, артисты и журналисты страны. Тогда у нас еще не было теле– и радиорекламы, торговых центров, центров развлечений, художественных салонов; были только «Би-би-си», магазины, общественные бани и театры. О, в те дни Британия была примитивной страной, но хоть и примитивной, зато действующей. Мы прошли через войну, построили процветающее государство, имели полную занятость и оставались самой богатой страной в мире после США, СССР и Швейцарии. И мы этим не кичились. Политики хорошо поставленными голосами продолжали убеждать нас, что мы стали тусклыми и неопрятными. Только что победили или вот-вот готовы были победить тори, как раз шла предвыборная кампания, во время которой они заявили, что английский рабочий достоин иметь на своем столе более качественную говядину. Команда британских профсоюзных лидеров разработала демократическую конституцию для профсоюзов Западной Германии, в которой значилось, что немецкие рабочие не будут больше разделены и настроены друг против друга и могут договариваться с хозяином предприятия о своей части прибыли. Как это отразилось на превращении Германии в промышленную столицу Европы, нам еще только предстоит понять. Мне очень неловко, Боже, я с удовольствием не обращал бы внимания на политику, но ЭТО ПОЛИТИКА НЕ ОСТАВЛЯЕТ МЕНЯ В ПОКОЕ. Всем, что я знаю в этой жизни, и тем, во что я превратился, я обязан проклятию тех или иных политических процессов. Итак, мы сошли на станции Вэйверли, добрались до места и обнаружили, что в дом нам не попасть, потому что ключи у Родди, а ребята еще не приехали. Тогда режиссер взял за руку Хелен, Диана взяла за руку меня, и мы отправились осматривать окрестности, а сзади плелся сценарист и, как обычно, что-то ворчал себе под нос.