Читать книгу "Рим. Цена величия - Юлия Голубева"

– Хотите правду? Я очень боюсь. Только в этот момент я поняла, что сегодня стану женой моего Сапожка после стольких лет ожидания. Вот и настал этот день. Я верю, что он будет самым счастливым из долгой череды дней нашей с ним жизни.

Ливилла ласково обняла ее за плечи:

– Не бойся, мы будем с тобой, пока твоя рука не окажется в его руке. И тогда уже все твои волнения окончатся, а вместе с ними настанет конец и долгому ожиданию.

– Ой, – вдруг сказала пьяная Энния. – Так и вижу глаза Макрона! Такие глупые!

И все опять принялись смеяться.

Зашла Кальпурния в белоснежной столле. Увидев разлитое вино и полуодетых девушек, она всплеснула руками:

– О боги, время пришло, а они пьянствуют до сих пор. Сейчас же пришлю рабынь одеть вас и причесать. Баня уже готова, надо освежиться перед жарким днем.

Рабыни омыли девушек в драгоценных благовониях, сделали массаж, расчесали запутанные волосы. Гемма потрудилась над каждой с тонкой кисточкой в руках, постаравшись скрыть следы бурной ночи. Замужних матрон облачили в белоснежные столы, а Юнию – в тонкую тунику невесты. Крик восхищения вырвался из уст подруг, стоило Кальпурнии внести огненный фламмеум. Гемма помогла Юнии обуться в высокие сандалии из цветной кожи. Подружки невесты взяли вышитый пояс и, напевая священную предсвадебную песнь, стали затягивать затейливый геркулесов узел.

– Крепче вяжите, – командовала Юния, – пусть Гай порядком помучается, прежде чем распутает его на брачном ложе.

Самого кропотливого труда стоила прическа. Подружки с песнями разделили роскошные волосы невесты на шесть прядей и возложили на дивный фламмеум величественную зубчатую корону. Как солнце, ярко сияло отполированное золото.

Затем они со словами молитв поставили перед домашним алтарем жертвенную еду, вино, положили детскую одежду невесты и ее игрушки. Юния улыбалась.

– По-моему, невеста уже старовата для этих детских забав, – шепнула она подругам, рассматривающим ее пыльные куклы.

Женщины прыснули со смеху.

– Сохраняйте серьезность, – сделала Кальпурния замечание, но у самой улыбка затаилась в уголках губ.

Юния коснулась кольца с агатом, свидетеля кровавой тайны, что навек связала ее с Сапожком. Немного подумав, она надела его на палец камнем вниз. Кальпурния заметила это и внутренне содрогнулась, хотя не могла сейчас предугадать, что эта подземная богиня, чей символ был выгравирован на черном агате, вскоре сыграет свою зловещую роль и в ее жизни.

Силан, облаченный в белую тогу и тунику с широкой пурпурной полосой, зашел в ларарий. Он принес свои жертвы во славу процветания будущего супружеского союза.

– О боги! Как ты прекрасна, дочь моя! – счастливо сказал он. – Ауспиции уже дали благоприятный результат. И сам день обещает быть солнечным и не слишком жарким. В атриуме собралась невиданная толпа, все жаждут увидеть самую прекрасную невесту Рима. Пойдем, скоро должен прибыть жених.

Юния опять побледнела. Ливилла со смехом стала ее успокаивать.

– Что ты смеешься, сестра? – возмутилась Друзилла. – Забыла, как сама лила слезы перед свадьбой? Ты последней из нас выходила замуж и была совсем еще сопливой глупышкой. Агриппинилла, помнится, даже руки хотела наложить на себя, до чего боялась Агенобарба. Одна я держалась с достоинством.

– Конечно, конечно! – подхватила Энния. – Я помню твои расспросы, Друзилла, про надлежащие пятна на простынях.

– Не продолжай! – воскликнула та и густо покраснела.

Все рассмеялись.

Роскошный атриум бывшего дома Ливии был полон. Громкие приветственные крики раздались при появлении прекрасной невесты. Тучный Силан ловко сновал меж гостями, принимая поздравления. Юнию и ее подруг тут же обступили знатные патриции в белоснежных тогах, невеста всем улыбалась, но глаза ее смотрели точно в пустоту пред собой. Приятное волнение вновь заставило сжаться маленькое сердечко в ожидании приезда жениха.

XXXIV

Макрону было тесно в тяжелой парадной тоге. Выпитое вино временами давало о себе знать звонким гулом в ушах. Его седые волосы были искусно уложены парикмахером, грубые руки умащены маслами, подбородок гладко выбрит. Он с ненавистью смотрелся в зеркало – гораздо лучше он чувствовал бы себя в привычной преторианской тунике и панцире. Префект не любил внешнего лоска, считая его более подобающим для слащавых юнцов вроде Ганимеда. Ловко же их разыграли эти бестолковые девчонки! Дорого бы он дал, чтобы узнать, в чьей дерзкой головке зародилась эта блестящая идея! Скорее это Юния или несносная ветреница Друзилла. Он ненавидел Гая Цезаря за то, что тот не поддался чарам переодетой Юнии. Кто знает – ответь Калигула на страстный призыв египтянки, может, и не состоялась бы сегодняшняя свадьба? Тогда слабая искра надежды, тлеющая до сих пор в глубинах мрачной души Макрона, обрела бы ослепительную силу. Он завоевал бы Юнию, умолил бы старого Тиберия поженить их своей волей, но… вместо этого должен присутствовать на мучительной для него церемонии в качестве посаженого отца жениха. Макрон еще раз посмотрелся в зеркало, тяжело вздохнул и приказал подавать носилки.

Калигулу он застал во дворе. В ослепительно белой тоге, из-под которой виднелись длинная туника и высокие сандалии, тот нетерпеливо вышагивал рядом с золотой колесницей, запряженной Инцитатом в паре с черной кобылой.

– Ах, Невий! – крикнул он, по обыкновению забыв о приветствии. – Что же ты медлишь? Я жду тебя уже вечность. Толпа за окнами с раннего утра не дает мне покоя громкими криками, народ с нетерпением ожидает нашего выезда из дворца. Свита уже готова. Видел бы ты нарядные экипажи наших сенаторов.

– Я видел, Гай Цезарь! Именно эта суета и давка задержали мое продвижение. Я умираю от жары, тога, будто сизифов камень, давит грудь, – ответил Макрон, любуясь лошадьми в раззолоченных попонах.

– Не хнычь, старик! Лучше поехали быстрей к моей ненаглядной невесте.

Калигула с легкостью вскочил в колесницу, дождался, пока Макрон займет место рядом, и Евтих хлестнул длинным бичом. Они выехали за ворота.

Крики толпы оглушили Невия: казалось, весь Рим собрался у ворот дворца Тиберия. Преторианцы с трудом освобождали дорогу, давая путь свадебному кортежу.

Они продвигались медленно, из толпы кидали охапки цветов, отовсюду неслись приветствия, пожелания счастья. Каждый крик будто бичом хлестал Макрона. Больше всего ему хотелось на глазах этих глупых плебеев схватить за горло Калигулу, излучавшего счастье и непомерное самодовольство, придушить и услышать, как хрустнут его шейные позвонки. Эта мысль настолько завладела им, что руки сами собой потянулись к горлу Гая, но тот неожиданно обернулся, и опомнившийся вмиг Макрон дружески его обнял и замахал рукой, приветствуя толпу. Ненависть ушла, затаилась глубоко в сердце, и тупое равнодушие завладело душой, принеся временное облегчение.

Дом Силана украсился гирляндами цветов, дорога была покрыта густым ковром розовых лепестков. Преторианцы сдерживали толпу, прижимая людей к стенам домов. Марк Юний сам встречал процессию на пороге.