Читать книгу "Принцип неопределенности - Николай Дежнев"

— В том-то и беда, — презрительно скривил рот Нергаль, — а надо не следить и не ловить, а забегать мыслью вперед! Тогда бы вы знали, что из Серпухина предстоит сделать не просто соблазнителя малых сих и лжепророка, но и того, кто на место кумира поставит себя. В кратчайшие сроки вам предстоит вылепить из Мокея властителя умов, пламенного борца за человеческое счастье, приемы и методы которого должны сеять в душах его последователей хаос и зло. Разбавляя формулировки библейских истин словоблудием, он станет мутить чистую воду Его источника, подменять мораль и накопленную веками мудрость суррогатом заклинаний и туманных обещаний. Вместо ответственности человека за все им содеянное Серпухин, пользуясь данными ему возможностями, должен внедрять в головы людей мысль о том, что кто-то другой может взять на себя их грехи. Его проповеди, как и вся деятельность Движения радужного счастья, будут направлены на превращение человека в инфантильное, ждущее подачек животное.

Пройдет очень немного времени, и вокруг нового идола образуется камарилья из привлеченных запахом легких денег проходимцев, это будет означать, что дело соблазна и оглупления масс поставлено на поток.

Черный кардинал сделал глоток виски и продолжал:

— Согласно Принципу неопределенности, люди, погрязшие в тенетах материального мира, не могут принадлежать миру высшему, горнему, но они всем своим существом чувствуют, что он где-то рядом. Задачей Мокея как лидера и вдохновителя Радужного движения — вашей задачей, Шепетуха! — будет создать иллюзию легкости достижения этого мира, для обретения которого нет надобности в напряженной работе совершающей восхождение души. Достаточно верить в могущество великого гуру и не уставать просить — и на его адептов, как из рога изобилия, изольются неисчислимые блага. Больше мистики, больше красочной дури, больше заумных слов, и не скупитесь на обещания, натуре человека свойственно вечно ждать и надеяться… — Нергаль желчно усмехнулся. — Ну а позабыв, что душа приходит на Землю трудиться, утратив способность самим выбирать свой путь, эти отравленные благостной болтовней глупцы станут нашей легкой добычей. Это только на Голгофу люди идут поодиночке — врата преисподней принимают грешников и толпами!..

Под влиянием собственных слов настроение Черного кардинала изменилось, он и не думал скрывать, что доволен только что изложенным планом. «Вот тогда-то, — продолжил он, но уже про себя, — и придет время задать Мокею единственный интересующий его вопрос».

Завороженно слушавший Нергаля Шепетуха шумно сглотнул. Им владел полный и совершеннейший восторг, но вдруг новая тревожная мысль проложила борозды морщин на его узком лобике второгодника.

— Тысячу извинений, экселенц, тысячу извинений! — залопотал он сбивчиво. — Согласно вашим указаниям, я обещал Серпухину, что мы будем вкладывать в души его радужных последователей вечные истины!..

Начальник Службы тайных операций саркастически улыбнулся:

— Друг мой, пора бы вам знать, что насильно навязывать истины — дело глубоко бессмысленное, до них можно только дорасти! Да и дьявол, роясь в мелочах, времени зря не теряет, разъедает эти истины изнутри, словно жучок-древоточец. Берешь такую истину в руки, чтобы лучше ее рассмотреть, а она под пальцами превращается в труху! — Черный кардинал неожиданно засмеялся, чем несказанно удивил маячившего у дверей ресторанчика Джеймса. — Если бы, к примеру, библейские заповеди принимала российская Дума, то известное «Не убий», звучало бы в силу внесенных поправок «Не убий после дождичка в четверг», а упоминавшихся мною «малых сих» наверняка под влиянием лоббистов заменили бы на «детей» и тем полностью исказили суть данного Господом закона. И что приятно, в случае нападок всегда можно оправдаться благими намерениями. Человеческий ум, Шепетуха, настолько изощрен поисками собственной выгоды, что подсунуть ему под видом мудрости ложь не составляет труда. Последняя, между прочим, хороша уже тем, что не ставит людей перед моральным выбором и заведомо потворствует их слабостям!

Черный кардинал замолчал. Удивительная тишина воцарилась в маленьком зале ресторанчика. Не слышно было шума машин, на чахлый садик за окном легла тень заслонившего предзакатное солнце дома. В начавших сгущаться сумерках монументальная фигура Джеймса напоминала египетского сфинкса.

Нергаль нахмурился, уперся в лешего тяжелым, немигающим взглядом.

— Теперь главное, чтобы Серпухин проникся убеждением в собственной исключительности, в том, что на его долю выпала судьба пророка и властителя дум! Играйте на чем угодно: на самолюбии и жадности, на любых других его амбициях, но цель должна быть достигнута. Вам помогут, я и сам приму участие в операции, но это не снимает с вас ответственности за ее проведение. — Черный кардинал поднялся на ноги. Камердинер уже протягивал ему с поклоном трость и шляпу. — Вам все ясно?..

Вскочивший со своего места леший занервничал:

— Прошу прощения, экселенц, нет ли в том опасности, что метаморфоза произойдет слишком быстро и Серпухин?..

— Не просите — прощения не будет! — оборвал его Нергаль. — Что ж до ваших страхов, то во все времена человек не был склонен преуменьшать свое величие, да и мадемуазель Брыська этого не допустит. Таких актрис, как она, поискать, первоклассная в своем деле мастерица!..

Пройдет много лет, состоящих из многих дней, но не будет в ресторанчике вечера, когда бы его хозяин и официант не рассказали посетителям одну историю. При этом они ссорятся, перебивают друг друга и, крестясь на недавно повешенную в красный угол икону, божатся, что каждое их слово правда. Если им верить — а многие верят, — то выходит, что оба своими глазами видели, как однажды на вечерней зорьке три человека, не утруждая себя поисками двери, покинули обеденный зал через стену, на которой впоследствии в рекламных целях были выведены их силуэты. Первым шел маленький, похожий на хищную птицу человечек, за ним гигант негр, а за ними, в некотором отдалении, некто лысый с бегающими глазками и поросшими серым волосом оттопыренными ушами. Но что самое удивительное, что до основания потрясло воображение рестораторов, — лысый вернулся и расплатился по счету, причем оставил поистине царские чаевые. Одну из полученных банкнот, заключенную в рамку и под стекло, и теперь можно видеть на почетном месте при входе в заведение.

25

В когда-то купеческом городе Самаре на крутом холме над Волгой стоит высокая стелла. Ее венчает мужская фигура. Сверкающая в лучах солнца, она держит в поднятых руках нечто похожее на бумажного голубя, какие пускают из школьных окон изнуренные науками дети. В народе вознесенный к небу летательный аппарат зовется гусем, а сам монумент — Паниковским. Изготовленный на оборонном заводе, он увековечивает тот исторический момент в жизни Михаила Самуэлевича, когда гусекрад поднял бестрепетную руку на свободно пасшуюся в городе Арбатове птицу. Плохо знакомым с творчеством Ильфа и Петрова иностранцам гиды, дабы попусту не тратить время, объясняют, что это надгробный памятник аэрокосмическому комплексу, почившему в бозе с приходом в страну ельцинской разрухи. Те скорбно кивают головами и восхищаются утонченностью печали ранимой русской души. Летом, когда внизу на набережных в многочисленных кафе гремит музыка, Паниковский задумчиво смотрит на толпы гуляющих и пытается понять, что эти люди делают со своей жизнью.