Читать книгу "Преданная - Вероника Рот"

— Что, прямо сейчас? — сопит Амар.

— Ага. Неожиданно так захотелось.

Амар сворачивает на обочину.

— Вы, ребята, сидите здесь. И не подглядывать. — Кристина выбирается из пикапа.

Смотрю, как она проскальзывает к задней части машины, и жду. Ощущаю легкий толчок, когда она режет шину. Кристина — настоящий мастер. Потом она с улыбкой забирается внутрь и отряхивает снег с куртки. Как ни странно, получается, чтобы спасти людей от ужасной участи, все, что иногда требуется, это притвориться, что тебе позарез нужно в туалет.

Мы двигаемся еще некоторое время. Машина вздрагивает и начинает подпрыгивать, как будто мы едем по ухабам.

— Вот черт, — ругается Амар, хмуро глядя на спидометр.

— Колесо спустило? — спрашиваю я.

— Похоже на то, — вздыхает он и тормозит на обочине.

— Сейчас проверю, — говорю я, спрыгиваю с пассажирского сиденья и направляюсь к задней части пикапа.

Задние шины полностью спущены, продырявленные острым ножом Кристины. Заглядываю через заднее окно, чтобы убедиться, что есть только одно запасное колесо, а затем возвращаюсь к открытой двери.

— Спущены оба колеса, а у нас — одна запаска, — говорю я Амару. — Надо бросать машину и искать новую.

— У нас нет времени, — восклицает Амар.

— Успокойся. Я знаю, где можно раздобыть другую тачку. Давайте сделаем так: вы пойдете пока пешком, а я разыщу что-нибудь подходящее?

— Ладно, — лицо Амара светлеет.

Перед тем как отойди, проверяю, что мой пистолет заряжен. Все вылезают из пикапа, Амар дрожит от холода и подпрыгивает на одном месте. Смотрю на часы.

— Когда надо успеть сделать прививки?

— По графику Джорджа, у нас — шестьдесят минут до того, как на город сбросят вирус, — поясняет Амар. — Если ты захочешь пожалеть Зика и его мать и позволить их «перезагрузить», я не стану тебя винить.

— Нет, Амар, — качаю я головой. — Они не будут страдать, но это будут уже не они.

— Лихач всегда остается лихачом.

— Только… Ты сам помалкивай, — прошу я. — Я должен сказать все сам.

— Конечно, — улыбка Амара становится печальной.

Мои ботинки промокли, и я с новой силой чувствую холод, идущий от мерзлой земли. Собираюсь отправиться в путь, как вдруг Питер подает голос:

— Я с тобой.

— Что? Зачем? — вытаращиваюсь я на него.

— Я тебе пригожусь, — говорит он. — Город-то не маленький.

Амара пожимает плечами.

— Решайте сами.

Питер наклоняется ко мне поближе и шепчет:

— Если не хочешь, чтобы я ему настучал, не выделывайся.

И он показывает глазами на карман моей куртки, где лежит сыворотка памяти.

— Ладно, — вздыхаю я. — Но без глупостей, понял?

Смотрю вслед Амару и Кристине. Они направляются к Хэнкок-билдинг. Потом делаю несколько шагов назад и сую руку в карман.

— Я не собираюсь искать никакой пикап, — заявляю я Питеру. — Ты поможешь мне. Или мне нужно сразу тебя застрелить?

— Зависит от того, что ты собираешься делать.

Трудно мне ему ответить, ведь я сам ни в чем не уверен. Мы находимся неподалеку от Хэнкок-билдинг, направо от нас располагаются бесфракционники, Эвелин и ее коллекция сыворотки смерти. Налево — верные и Маркус. Куда я должен пойти? Но вместо этого, я спрашиваю себя, на что, собственно, надеюсь я сам?

— Собираюсь остановить революцию, — отвечаю Питеру и поворачиваю направо, а он молча следует за мной.

45. Трис

Мой брат стоит за микроскопом, глаза прижаты к окуляру. Свет, отразившись от предметного столика, бросает странные тени на его лицо, от чего Калеб кажется старше.

— Это, безусловно, она, — произносит он. — Сыворотка моделирования атаки.

— Всегда лучше узнать еще одно мнение, — говорит Мэтью.

Через несколько часов Калеба ждет смерть, а он стоит и анализирует сыворотки. Как глупо. Ясно, зачем Калеб захотел быть здесь: чтобы убедиться, что он жертвует собой по уважительной причине. Тем не менее, я его, в общем, понимаю. Шанса все переиграть тебе никто не даст.

— Повтори-ка код, — просит его Мэтью.

Код должен активировать сыворотку памяти, в то время как нажатие на кнопку вызовет ее мгновенное рассеивание по Резиденции.

— Я легко запоминаю последовательности чисел, — злится Калеб.

— Не сомневаюсь. Но когда на тебя начнет действовать сыворотка смерти, твой разум может помутиться. Нужно, чтобы цифры и действия глубоко укоренились у тебя в голове.

Калеб вздрагивает, а я таращусь на свои ботинки.

— 080712, — покорно произносит он, — и нажать зеленую кнопку.

Кара сейчас сидит в диспетчерской, чтобы добавить в напитки дежурных успокоительное, а затем, когда все будут одурманены, отключить в Резиденции освещение. Как только она провернет это, мы отправимся в Оружейную Лабораторию, невидимые в темноте для камер наблюдения. Напротив меня на столе лежит бомба, которую дал нам Реджи. Она выглядит совершенно обыденно: черная коробка с металлическими зубцами по углам и дистанционным взрывателем. С помощью зазубрин ее легко прикрепить ко вторым лабораторным дверям. Первые — до сих пор не восстановили после нападения Ниты.

— Отлично, — резюмирует Мэтью. — Теперь нам нужно только ждать.

— Мэтью, — спрашиваю я, — ты не оставишь нас одних?

— Конечно, — улыбается тот. — Я зайду за вами, когда будет пора.

Калеб раскладывает перед собой костюм химзащиты, бомбу, рюкзак и внимательно смотрит на снаряжение.

— Я вспоминаю о том, как мы с тобой играли в «Правдолюбов», когда были маленькие, — произносит он. — Я тогда сажал тебя в кресле в гостиной и задавал тебе вопросы.

— Ага, — киваю я, прислонившись к лабораторному столу. — Ты еще считал мой пульс на запястье и говорил, что, если я солгу, ты тут же все узнаешь. Вот ужас.

Калеб смеется.

— Однажды ты призналась, что стащила книжку из школьной библиотеки, а в этот момент вернулась домой мама…

— И заставила меня пойти к библиотекарше и извиниться. Она еще всегда называла всех «барышня» или «молодой человек».

— А меня она, похоже, любила. Когда я вызывался дежурить и должен был расставлять книги во время обеденного перерыва, на самом деле я просто стоял и читал. Она несколько раз замечала меня за этим занятием, но никогда ничего не говорила.

— Правда? — и чувствую внезапный укол в груди. — Я не знала.

— Мы много чего не знали друг о друге, — он постукивает пальцами по столу. — Жаль, что мы не смогли быть честными с собой.