Читать книгу "Шмагия - Генри Лайон Олди"

К счастью, поиски «родителя» большей частью длительны: поди найди сапожника из Ла-ланга, если тебя вызвали некроманты Чуриха! — и беглеца успевают обезвредить. Да и сбегают матерые демании редко. На вызов решаются большей частью маги опытные, умелые, а от какого-нибудь Просперо Кольрауна не очень-то побегаешь…

Хорошо, скажете вы. Забавная теория. Архизабавная, если пользоваться эпитетом ее создателя. Но какое это имеет отношение к шмагии младого Яноша и клятве Фортуната Цвяха найти лекарство от слома?!

Не спешите.

Просто запомните, о чем мы говорили. Верьте, впоследствии пригодится.

Давайте отвлечемся от теорий. Венатор Цвях держал слово. Пока его друг изучал феномен шмагии, консультируясь с коллегами и подробнейшим образом выстраивая клиническую картину болезни, — Фортунат, не жалея сил и средств, разыскивал шмагов для личных встреч.

Это было непросто.

Шмаги отнюдь не стремились к всеобщему обозрению, ведя жизнь тихую и обыденную. Венатор даже пришел к выводу, что болезнь эта крайне редкая. Сломанных в обозримом пространстве — жалкие десятки, едва ли полусотня наберется! Большинство шмагов еще в юности примирились с полной бездарностью в области чародейства. Во всяком случае, примирились внешне, обзаведясь положением в обществе, отказавшись от бессмысленных пассов и бездействующих чар.

Но Фортуната Цвяха не обмануть!

Он-то понимал, как должен страдать шмаг, лишенный возможности увидеть реальное воплощение своих действий.

Янош Кручек подрастал, детские «кудеса» больше не умиляли отцовских коллег, когда ребенок начинал учить их волшебству, делая это серьезно и педантично. Кое-кто огрызался, если Матиаса не было рядом.

— Поди, малыш, поиграй со сверстниками!

Мальчик замкнулся, стал угрюм, бросил лезть ко взрослым, зато часами играл с приятелями в волшебников, верховодя ими по праву знатока. К сожалению, приятели росли, ребяческая легковерность покидала их. Янек начинал играть с детьми младше его самого, потом — еще младше… На любые попытки отвлечь его от таких игр юный Кручек отвечал молчаливым бойкотом.

Отец мрачнел, с новой силой вгрызаясь в изучение «синдрома ложной маны».

А Фортунат Цвях, ведомый клятвой и надеждой, беседовал со шмагами вживую. Пытался обучить их простейшим заклинаниям и воздействиям, творя чудеса педагогики. Сломанные с радостью учились у мага высшей квалификации. Радость была единственным итогом этих попыток. Все остальное — тщета и бессмыслица. Тогда венатор пробовал насытить действия шмагов своей собственной маной, щедро вливая новое вино в старые, прохудившиеся меха. Увы! — мана рушилась, как в пропасть, как дождь на барханы песков Таран-Курт. Ни единой зеленой травинки, ни одной верблюжьей колючки не прорастало навстречу. Бросив зря растрачивать ману, Цвях пошел ва-банк: он сам начал учиться у шмагов. Если есть система, значит, ей можно обучиться.

Можно!

Тут он был прав. Опытный маг, Цвях без труда разбирался в закономерностях чужих пассов, в вибрации произносимых заклятий. Но выученные пассы шмагов ничего не давали в итоге, даже когда их исполнял ученик Гарпагона Угрюмца.

Заклятия бесследно гасли в эфире Вышних Эмпиреев. Система одинаково не давала результатов у мага и шмагов, хотя последние утверждали, будто видят этот результат в своем воображении.

Воображаемый результат не устраивал венатора.

Янош, излеченный от слома в воображении, — слишком жестокая шутка.

— Я говорил с Грознатой, — однажды сказал доцент Матиас, со знакомым выражением разглядывая на просвет бокал вина. Точно так же три года назад он рассматривал склянку «волчьего лютика». — Волхв считает, что таким образом мироздание страхуется от появления чрезвычайно мощных магов, способных нарушить фундаментальные законы. Отсекая потенциальных ниспровергателей с помощью «синдрома ложной маны». В рассуждениях Грознаты есть своя логика…

— Тебя это утешает? — спросил охотник.

— Нет.

И они продолжили.

Единственным, что вынес Фортунат из работы со шмагами, был запах лаванды. Не смейтесь! Пытаясь найти общую черту, которая имелась бы в наличии у всех жертв синдрома, черту метафизическую, если угодно, аромат шмагии, венатор не нашел ничего, кроме лаванды. Этот сладковатый аромат начинал щекотать ему ноздри, едва неподалеку оказывался кто-то из шмагов. Великое открытие, не правда ли? Но Цвях умел найти применение любому оружию.

Шмагия пахнет лавандой.

Демании рождаются в лоне неисполняемых желаний геенны от восставшей невозможности человека утолить страсть.

Что общего?

Ничего.

Если не считать пустяка. Приняв во внимание мучения шмага, действующего без ощутимых итогов, неутоленную страсть реализовать свои чары, мы можем не сомневаться, что сломанными владеет самая настоящая мания. Обузданная природой «синдрома ложной маны» куда лучше, чем способен обуздать манию хилый рассудок человека. А значит…

Значит, согласно теории Матиаса Кручека, где-то на ярусах геенны бродят своеобразные демании. Жалкие десятки, едва ли полусотня тварей, пахнущих лавандой. И среди них — демании маленького Яноша. Убив «родителя», демании становится необузданным; убив демания, мы получаем в итоге…

А что, собственно, мы получаем?!

Фортунат Цвях провел уникальный опыт. Он вызвал демона. Не очень мощного, но упрямого, чье Имя в основной тональности отражало стихию гордыни. Таких вызывают для обустройства карьеры. Сковав демона, венатор тайно взял его на поводок и организовал инферналу побег самым натуральным образом. Повинуясь инстинкту, демон ринулся прочь — если теория Кручека верна, — на поиски «родителя».

А за ним, не позволяя слишком уж куролесить, двинулся охотник.

По дороге демон дважды нападал на случайных людей. Фортунат одергивал забияку, брал жертв на заметку и мчался дальше, ибо демон продолжал путь. Третья жертва оказалась серийной: раз за разом демон атаковал скромного метельщика из Верхнего Кромблеца, не оставляя попыток добраться до бедолаги. Обуздав тварь и заключив в «шкатулку с секретом», Цвях занялся биографией метельщика.

Тишайшее существо, бобыль и нелюдим Халль Тангбрид жил на отшибе в доставшейся по наследству хибаре. Соседи отзывались о Халле с брезгливой доброжелательностью. Так говорят о человеке безобидном, затурканном, неспособном дать отпор грубияну или сварливой лавочнице. Войдя в доверие к «сударю Тангбриду», охотник побывал у него в гостях. Жилище оказалось скромным, но чистеньким и аккуратным до безумия. Среди скудного имущества бельмом на глазу выделялся шкафчик с книгами. Ведя беседу о Крипской диадеме — метельщик оказался страстным ценителем царских венцов, правда, ценителем-теоретиком, — Фортунат пригляделся. «Жизнь Пипина Саженного», «Деяния Петера Рукодельника», «Двенадцать цезарей»… Чувствуя, что стоит на верном пути, Цвях решился на самовольное вторжение в святая святых метельщика — в тайную комнату его рассудка.