Читать книгу "Избранный - Максим Замшев"

Она положила наполовину недокуренную сигарету в пепельницу и пошла к компьютеру читать невинное письмо от дедушки из Москвы, настоящее содержание которого было зашифровано сложнейшим образом.

7

Климов ненавидел плачущих женщин. Если при нем из женских глаз проливались слезы, он терялся. А Наташа рыдала по-настоящему, по-бабьи, и при этом прижимала его к себе все крепче, так, что ему становилось тяжело дышать. Он сделал над собой усилие, оторвал ее от себя, посмотрел в глаза. Девушку бил озноб, губы скривились, нос покраснел. Она вся съежилась, смотрелась совсем маленькой.

Алексей уложил ее на кровать, подоткнул одеяло, сел рядом и стал гладить по голове. Что-то очень теплое и родное поднялось в нем к ней, и он сам чуть было не заплакал. Их разные одиночества бились, корежились, перед тем как стать одиночеством на двоих.

Наташа постепенно успокаивалась.

– Прости меня! У меня просто нервный срыв. Я так устала за те годы, что живу здесь. Устала от одиночества, от постоянной борьбы за что-то, от тоски по близким людям. И вот вчера мне представилось, что ты меня понимаешь, вернее, способен меня понять, у тебя такие теплые глаза, руки, тебе хочется доверять…

Наташа подняла голову и опасливо взглянула на Климова. Он в ответ взял ее руку и поцеловал, а сам подумал: «Каждый видит в другом то, что хочет видеть».

– Ты вчера мне так много рассказал о себе, о своей жизни. У тебя все настоящее. А я давно живу, как в дыму. Больше всего я ненавижу свою работу и мужиков, которые пялятся на меня из первых рядов. Ты знаешь, среди наших танцовщиц почти все мужененавистницы, хотя у некоторых есть любовники. Многие думают, что Париж – это рай! Они никогда не видели того Парижа, который знаю я. Здесь можно умирать с голоду, тощать, питаться из расчета одна картошка в день, а все эти изящные дамы и красивые мужчины, живущие по соседству, не поинтересуются, что с тобой. Здесь каждый день дохнут от голода сотни турок, заирцев, арабов из-за ужасных условий работы. А паспортов у них нет! Вот хозяева и закапывают их по ночам в отдаленных местах. Дешевая рабочая сила! На место умерших сразу приедут другие. Таков мир сейчас. Ох, что-то я совсем не то говорю. Правда, Алеша?

Алексей подложил свои руки девушки под затылок и чуть коснулся ее губ. Она ответила очень пылко. Так пылко, что Климов сразу ощутил невероятное желание…

Через минуту они уже занимались любовью, быстро и жадно, боясь не успеть познать друг друга до конца. Дойдя до вершин наслаждения, до вершин проникновения в тайны тел, они лежали рядом, удовлетворенные. Все было стерто: ее слезы, его слова, их предыдущие жизни… Все это проступит, конечно, никуда не денется. Но не сейчас…

Отвечать на звонок сотового крайне не хотелось, но Климов все-таки взял трубку. Звонил Стаська Рыбкин с очень странным вопросом о том, значит ли для него что-то имя и фамилия Дмитрии Шелестов. Да, он знает, кто такой Дмитрий Шелестов! Это его родной дед по матери. Он погиб в Отечественную войну. Его фотографий много в их деревенском доме. Все родственники сходились на том, что Алексей фантастически, просто как две капли воды похож на своего деда. Но зачем это Станиславу?

8

– Дорогой мой Кристоф, – Геваро только что закончил разговор с Антуаном и положил сотовый на стол, – вот еще одно подтверждение. Только что один молодой полицейский, которого я вчера отправил Авиньон просто для того, чтобы он не путался под ногами, кое-что раскопал.

– Что именно? – задающий этот вопрос человек, с длинными седыми волосами, сидел в кресле напротив Геваро.

– Жорж Леруа из Авиньона имеет такое же отношение к трупу на улице Булар, как я к китайскому балету…

Когда накануне поздним вечером Геваро увидел на пороге своей квартиры Кристофа Клетинье, он подумал, что перед ним привидение. Тому способствовал не только его демонический внешний вид: длинные седые волосы, горячечно блестевшие глаза, – но и все то, что приписывала молва этому человеку, вплоть до того, как он окончательно отошел от дел и канул в безвестности.

Кристоф Клетинье в свое время был весьма заметным человеком в спецслужбах Франции. В конце девяностых годов он руководил знаменитым подразделением по борьбе с международным терроризмом, и поговаривали, что многие весьма серьезные акции были предотвращены благодаря работе его и его людей. Он создал самую совершенную агентурную сеть, что позволяло узнавать обо всех планах террористов заранее. Кристофа Клетинье боялись как огня, считалось, что террористы не раз назначали высочайшую цену за его голову, но он будто никого не боялся, жил достаточно открыто в центре Парижа и не держал охраны. Всю жизнь он носил длинные волосы, которые в довольно раннем возрасте стали седыми. Он регулярно повышался по карьерной лестнице, его фигура становилась все известней, и уже раздавались голоса, что этот человек может не только претендовать на высокий пост в правительстве, но и побороться впоследствии за президентское кресло. Но вдруг его дела разладились. О нем стали говорить меньше, а в один прекрасный день и вовсе отправили в отставку. По слухам, самому президенту стало не по нраву растущее влиянием Клетинье, а в особенности то, что он и верные ему люди суют нос туда, куда не следует. Но приходилось слышать и другие версии. Одна из них заключалась в том, что якобы Кристоф выступил на одном из закрытых слушаний в парламенте по вопросам безопасности с мягко говоря необычными заявлениями о причинах терроризма и о методах борьбы с ним, чем заставил многих усомниться в здравости своего рассудка.

Прежде жизнь никогда не сводила Клетинье и Геваро вместе, слишком разными были сферы их служебной деятельности, но Геваро, естественно, много знал о Клетинье и все, что тот делал, вызывало у него искреннее уважение, несмотря на известный антагонизм между полицейскими и сотрудниками спецслужб.

Года два как о Клетинье не было ничего слышно. Близились выборы, общество было взбудоражено студенческими и этническими беспорядками. Новые герои выходили на первый план.

Увидев Клетинье перед своей дверью, Геваро аж присвистнул. Он сразу признал во взлохмаченном госте бравого борца с международным терроризмом. Тот мало изменился, только черты его как-то заострились.

– Если я не ошибаюсь, вы Мишель Геваро? – Клетинье произнес это официально, будто принес телеграмму с почты.

– А вы знаменитый Кристоф Клетинье? – Геваро принял тон и манеру собеседника.

– Совершенно верно. Вы позволите мне пройти?

Геваро пригласил гостя.

Клетинье присел в кресло.

Геваро смотрел на него вопросительно.

– Я понимаю, что вас удивил мой приход в столь поздний час и вы ждете объяснений.

Геваро повел плечами в знак того, что церемонии излишни и он готов слушать.

– Мне придется на некоторое время злоупотребить вашим вниманием, поскольку рассказ мой начинается издалека… Вы, дорогой Мишель, бесспорно, знаете, чем я занимался до отставки. В сферу моей деятельности входила охрана государства от международных террористов. Я всегда честно служил Франции и ставил ее безопасность превыше всего, в том числе и собственной жизни. Вы профессионал, и мне не надо долго вам объяснять, что борьба с терроризмом – это не гонки за преступниками на машинах и не красивые операции по освобождению заложников. Если случилось так, что какие-то подонки взяли в заложники ни в чем не повинных людей, значит, те, кто отвечает за борьбу с терроризмом в государстве, делают свое дело из рук вон плохо… Все свое время мы посвящали поиску террористических сетей, разгадыванию их планов, внедряли своих агентов в организации. В мировом общественном мнении создан миф о том, что есть некие богатые арабские миллионеры, стоящие за террористами и финансирующие мировой экстремизм. Это стало одним из направлений нашей деятельности. Мои люди взяли под наблюдение всех крупных шейхов, всех влиятельных людей на Ближнем Востоке, тщательно отслеживали все их финансовые операции, но выловить схему, по которой они финансируют террористов, так и не смогли. Однако те мои агенты, что внедрялись в ячейки террористов, сообщали об очень богатом оснащении баз, о самом современном оружии, сопоставимом с вооружением любой ведущей армии мира. Откуда все это берется? Доказательных объяснений мы не находили. Со временем я уверился, что в цепочке моих рассуждений не хватает одного, но чрезвычайно важного звена. Никак не удавалось выяснить подоплеку деятельности этих террористов, в чем, собственно говоря, их цель, кому и чему они или те, кто за ними стоит, мстят. В это время как раз разгоралась Вторая чеченская война в России, и мы следили за всем этим очень внимательно. На стороне боевиков воевали крупные террористы. В Москве и в других городах гибли люди. И опять за всем этим не виделось никакого реального основания. Ведь чеченцы почти получили независимость, на то, за что они воевали в первую войну, никто не покушался. Зачем было нападать на Россию, явно обрекая себя и свои идеалы на поражение? Мы очень тесно сотрудничали со спецслужбами других стран, в том числе и с русскими. Благодаря продуктивной работе моих агентов нам удавалось предотвратить многие террористические акты, но с каждым днем меня все больше и больше мучило то, что причина терроризма не выявлена. А без выявления этой причины победить зло невозможно! Можно только локализовать его проявления. Тогда я решил пойти по-другому пути. Для кого угроза терроризма самая реальная? Кто больше всего страдает от терроризма и каков психологический результат его существования? Ответ на этот вопрос, в принципе столь очевидный, ошеломил меня. Все эти кровавые карнавалы со взрывами, заложниками, убийствами позволяют держать в страхе простое население тех стран, где у власти наиболее «демократические», в общем понимании этого слова, правительства. То есть терроризм стал прекрасным инструментом для удержания народных масс в состоянии, очень удобном для тех, кто пользуется энергией этих масс, эксплуатирует их. Люди живут с ощущениями постоянного страха и неуверенности, перестают реально оценивать ситуацию в окружающем мире. Возможно, вы решите, что я выступаю почти как левый, как коммунист. Но заметьте, левые не очень охотно рассуждают на эту тему. Они уже почти везде – часть капиталистической системы и вся их деятельность далеки от светлых теоретических идей. Нам, изучающим человеческое сообщество изнутри, бессмысленность и декоративность политических партий видна как никому другому. Но впрочем, я отвлекся… Вы никогда не задумывались, почему знаменитые башни-близнецы в Нью-Йорке подверглись атаке в такое время, когда ни один из крупных боссов там оказаться никак не мог? В том-то и дело. Жертвами терактов почти никогда не становятся те, кто правит миром. А только те, кем правят. После таких размышлений меня перестало удивлять, что крупные арабские шейхи никак финансово не причастны к деятельности террористов. Какой им смысл держать в страхе и повиновении народы развитых государств, не имеющих ни по крови, ни по жизни, ни по вере к ним никакого отношения? Это задача людей, чьи штаб-квартиры располагаются далеко от лагерей наемников.