Читать книгу "Метро 2033. Сестры печали - Андрей Гребенщиков"

– Подруга, куда мы едем? – разочаровавшись в собственной «держалке для головы», Лю выбрала другой способ познания скрытых истин, не предполагающий сворачивания упрямой шеи.

К сожалению, молчунья разговорчивей не стала. «Даже ухом не повела, тварь немая!»

Лишенная радости человеческого общения и утомленная однообразным видом (что интересного может быть в унылом потолке и точно таких же стенах?), Летиция погрузилась в раздумья. Все мысли крутились вокруг одной темы, будучи не в силах покинуть ее орбиту: что ждет девочку из метро в этой… Нужное определение к «этой» никак не находилось, и Лю обозвала ее коротким, но емким словом «Дыра»! Итак, что ждет прекрасную москвичку в Дыре? Царстве несмазанных тележек, молчаливых молчуний и низких безрадостных потолков?

Путешествие в садовой тачке закончилось перед ничем не примечательной дверью в одном из закутков, куда свернула «истуканша».

Тележка остановилась и накренилась вперед под серьезным углом – кто-то недвусмысленно намекал Летиции, что транспорт прибыл к месту назначения и всех пассажиров настойчиво просят покинуть «насиженные» места.

Лю и не думала сопротивляться, она бы с радостью покинула неудобный «ложемент», но все тело и особенно ноги затекли до такой степени, что отказывались повиноваться командам головного мозга. Туловище на неверных конечностях шаталось из стороны в сторону, сами конечности подкашивались и ежесекундно норовили безжалостно сбросить многокилограммовое бремя прямо на пол, желательно башкой вперед!

Молчунья вновь не сдержалась и прыснула, Летиция, сама того не желая, во второй раз на дню подняла той настроение.

– Смешно тебе, хохотунья недобитая? – Лю, чтобы не упасть, облокотилась на дверь, запоздало сообразив, что напрасно при этом вдавила запорную ручку. Лязгнул замок, и дверь, протестующе взвизгнув под тяжестью девичьего тела, подалась внутрь, увлекая за собой беспомощную Летицию.

Падение москвички на неожиданно мягкий пол, устланный настоящим ковром, сопровождалось уже открытым, надрывным хохотом. Чертова истуканша веселилась от души. Только смех ее напоминал больше похрюкивание – и это послужило Летиции хоть каким-то утешением после унизительного падения. Она-то встанет на ноги, а вот молчунья так и останется прямоходящей свиньей в черных тряпках!

– Поднимись! – властный голос из глубины комнаты прервал недолгое злорадство москвички.

– Это что за цирк? – пока Лю пыталась совладать с дрожащими ногами, «голос» продолжал сотрясать воздух недовольными командирскими обертонами. Но последний вопрос предназначался не ей, а двум вошедшим вслед за Летицией людям в темных одеждах. Молчунье и… фигура покрупней, похоже, принадлежала «водителю» садовой тачки. – Разве так я учила вас обращаться с гостями? Пошли обе вон!

«Обе» исчезли из кабинета в мгновение ока. Сама же хозяйка поспешила на помощь Летиции. Помогла ей подняться, аккуратно усадила на широкий диван.

– Шокер и тачка? – участливо поинтересовалась женщина. Лю украдкой бросила на нее взгляд: немолодая, лет сорока—сорока пяти, пышные светлые волосы заботливо собраны в несколько толстеньких кос, лицо не назовешь привлекательным, слишком жесткое, с волевым подбородком и выделяющейся линией скул, однако, уж точно и не уродина. Особенно Летицию поразили глаза – бесцветные, зрачки едва не сливались с белком! Пугающее зрелище, если честно.

– Язык проглотила? – спросила хозяйка надменно, с оттенком угрозы. И с неудовольствием повторила:

– Шокер и тачка?

Лю коротко кивнула.

– Для шокера была причина?

Постановка вопроса смутила девушку, она не нашлась, что ответить.

– Значит, была. Они, – женщина кивнула в сторону двери, за которой скрылись молчунья и «тачководительница», – не люди. Слуги. Подчиняются нехитрому алгоритму: неповиновение – шокер; послушание – нет шокера. Все просто… Ты, милая моя, сама виновата, зачем демонстрировала норов перед неразумными созданиями?

– Неразумная мелкая вполне осмысленно насмехалась надо мной!

– Хорошо, полуразумные, – согласилась хозяйка, но таким тоном, что лучше бы и не соглашалась. – Ты готова к беседе? Или по русскому обычаю начнем с «помыть, накормить и спать уложить?»

– А вы злая? – откуда на языке Лю взялась эта глупая донельзя фраза, она бы ни за что не смогла объяснить. Однако слова вырвались, и оставалось только краснеть за них.

Женщина нахмурилась, затем еле заметно улыбнулась, но даже улыбка вышла у нее холодной:

– Однозначно добрым бывает только Дед Мороз, однозначно злой – Баба Яга. Я ни тот, ни другая. Но тупость и неадекватность меня злят, это факт. Потому сначала отдохни с дороги, а затем удиви меня живым и острым умом. Качества, которые я ценю, делают меня доброй и ласковой, я становлюсь довольной, как тигрица, насытившаяся дебилами.

* * *

«Как тигрица, насытившаяся дебилами» – повторила про себя Летиция. Странная манера выражаться… Ее действительно помыли, накормили, и теперь она лежала в теплой, относительно удобной кровати, пытаясь заснуть.

День был слишком длинным и насыщенным, а силы закончились задолго до того, как удалось достичь постели. Молчунья – она вновь сопровождала Летицию – чуть ли не волоком затащила туда размякшую после душа и сытного ужина девушку. Но сейчас сон не шел, словно издеваясь, маня и отталкивая так нуждающуюся в нем путешественницу из Москвы.

Лю вспоминала приглянувшегося ей донского антиквара – расставание не причинило боли, слишком скоротечным было знакомство, однако легкая меланхолическая грусть все же овладела ее сердцем. На краю сознания промелькнул Безумный Макс – злой и разочарованный, «танкист» Вадим, улетая верхом на вичухе, помахал на прощание, противно хихикала Молчунья, пряча за спиной шокер…

Видения закрутились сумасшедшим хороводом, гипнотизируя девушку, заставляя уставшие глаза смежиться, спрятаться от реального мира за нежной кожицей век… Сумасшедший калейдоскоп из людей, образов, невозможных событий сменился благословенной темнотой, непроходимым барьером вставшей на пути неугомонных, надоедливых сновидений.

– Вставай, девочка, – знакомый, лишенный сострадания голос вернул Летицию из прекрасного мира, где нет ничего, кроме тьмы и вечной тишины. – Восемь часов слишком много для сна в твоем возрасте.

Не открывая глаз, Лю простонала первое, что ей пришло в голову:

– Почему все зовут меня девочкой?! Мне скоро двадцать…

– Твоя внешность обманчива – это явный плюс для киллерши. Да и для простой женщины тоже – юность слишком недолговечный и хрупкий дар, который мы неизменно теряем, не умея сохранить.

Летиция приподнялась на локтях, ошалело посмотрела на гостью:

– Слишком сложно для столь раннего часа…

– Час далеко не ранний, – возразила женщина, сравнившая вчера себя с хищницей, поедающей придурков. Лю сомневалась в точности формулировки, но в состоянии крепкого перенедосыпа она не могла быть уверена ни в чем. – Я слишком долго ждала тебя, чтобы позволить терять понапрасну время.