Читать книгу "Стрелецкая казна - Юрий Корчевский"

Мы ехали до вечера, но не до сумерек. Лошадям посветлу травку пощипать надо — тоже кушать хотят. Я распряг их, стреножил, пустил пастись. Васька, как мог, помогал, пытаясь показать свою полезность. Мы доели две оставшиеся шаньги и кусок пирога, запив водой у ручья. Хоть не на голодное брюхо спать ложиться. Улеглись под телегой, и я уже начал придремывать, как Васька заговорил:

— Здорово ты ему врезал, меня еще никто не защищал — все только били. Рубаху только жалко.

— Это почему?

— На земле лежу, испачкать можно.

— Спи, Васятка, не бери в голову.

Утром пацан разыскал и привел лошадей, помог запрячь. Вскоре мы уже снова тряслись по дороге и не далее как через час остановились у постоялого двора.

— Ну-ка, Василий, позови прислугу.

Парень сорвался с телеги, побежал к двери, но потом перешел на шаг для важности. На этот раз его не выкинули, а вышел половой, неся на подносе деревянную плошку с пряженцами. Поздоровавшись половой спросил, чего еще принести. Васька выглядел именинником.

Я сделал заказ, мы поели и, к неописуемой радости Васьки, купили ему штаны. Паренек уже неплохо выглядел. Ему бы помыться, постричься да сапожки купить — от сына уродского мастера не отличить будет.

По дороге паренек старался доказать свою нужность и полезность — поил коней, помогал их запрягать и распрягать, бегал в трактир за едой. Я с улыбкой наблюдал за пацаненком и ловил себя на мысли: приедем в Нижний, а дальше? Не бросать же его. Я к нему начал привыкать. Не оставить ли его при себе приемным сыном, слугой — оставить ли его, в общем, как получится. Однако это вопрос серьезный, надо бы с женой обсудить.

Через несколько дней вдали показались маковки церквей Нижнего. Осталось перебраться через Волгу на пароме — и мы дома. Я показал Ваське вперед:

— Видишь, церкви. Считай, добрались до дома.

Васькой овладело беспокойство. Он понимал, что дороге конец и ему очень хотелось остаться, но как об этом сказать мне?

У паромной переправы была очередь из возов. Я ее объехал, встал первым. Ко мне подбежал паромщик и, не узнав меня — что было немудрено, — закричал:

— В очередь!

Я повернулся к нему. Паромщик осознал ошибку — все-таки я владелец паромной переправы, — сдернул шапку, поклонился:

— Извиненьица просим, не признал. — Подошел поближе, склонился к уху: — Воздержался бы ты, хозяин, в Нижний ехать, да с товаром.

— Что случилось?

— Стрельцы бузят.

— Ништо, проедем.

Я въехал на телеге на паром, переправился. Городские ворота были открыты, а городской стражи возле них не было. Странно… А кто же мыто взимает, за порядком следит? Окольными путями, минуя центр, я добрался до дома. Открыл калитку, распахнул ворота. Из дома выбежала простоволосая Елена, бросилась на него, поцеловала.

— Ну наконец-то, я уж испереживалась вся. Неспокойно в городе, стрельцы второй день бузят, на площади собрались. Ой, что будет?

Тут Елена увидела на телеге Ваську, до той поры скромно сидевшего.

— А это что за найденыш?

— Васька, в дороге мне помогал. В дом возьмем, пока прислугой будет.

Васька, услышав мои слова, расцвел, соскочил с телеги, взял под уздцы лошадей, завел во двор.

— Распрягай.

Васька споро принялся за дело, я же разрезал веревки, сбросил на землю бочки. Затем стал перетаскивать в дом мешки с ценностями. Васька стал закатывать бочки в сарай.

Я видел, что Лену и Ваську распирает любопытство — что я привез, — но они благоразумно не совались с расспросами. Не принято было в эти времена младшим опережать события и лезть «поперек батьки в пекло».

Хорошо бы поесть с дороги, обмыться, да дело безотлагательное. Как бы стрельцы от слов не перешли к делу. Не приведи Господи, возьмутся грабить купцов да повесят своих начальников — городу беда. Рано или поздно бунт подавят, только времени уйдет много, да и жизней — как стрелецких, так и городских жителей. Надо везти казну в крепость, прямо сейчас.

Я разделил содержимое сундука на две части, ссыпал в мешки, перебросил через спину коня. Оседлав вороного, взял второго под уздцы и направился к крепости. Еще подъезжая, услышал крики, мат отборный. Я миновал крепостные ворота, тоже стоявшие без охраны.

На площади, перед собором, было красно от стрелецких кафтанов. На возвышении стояли посадник и стрелецкий полковник, охрипшими голосами пытаясь увещевать стрельцов. Те же, потрясая бердышами, нестройно кричали:

— Не верим, деньги где? На Москву надо идти, к самому государю правду искать. Жалованье где? Воры! Повесить всех!

Вопили нестройно, но громко, забивая друг друга. Я просто кожей чувствовал, что стрельцы настроены решительно. Еще немного — и эту толпу не удержать. Толпа вообще трудноуправляема и агрессивна.

Я возвышался над стрельцами, сидя на лошади. Стрелецкий полковник, увидев меня, толкнул в бок посадника. Оба замолчали и уставились на меня. Что я привез? Казну и спокойствие или неприятную новость о том, что казна не найдена? Тогда — бунт. Обстановка накалена до предела.

Я приподнялся в седле, вскинул обе руки, показал большие пальцы. Посадник облегченно вздохнул, а полковник гаркнул:

— Есть деньги, привезли жалованье!

Стрельцы замолчали, наступила оглушительная тишина. Они стали оборачиваться, смотреть на меня. Я направил коня к помосту, где стояли полковник и посадник. Стрельцы расступились, образовав коридор. Я подъехал в полной тишине к возвышению, спрыгнул с коня на помост, повернулся к стрельцам.

— Слушайте меня, служивые! По велению посадника и вашего воинского начальника сыскал я казну с вашим жалованьем. Казну ту везли в Нижний ваши товарищи, и все, как один, сложили головы в честном бою с бандой разбойничьей. Тела я нашел, да схоронить по обычаю не смог, уж простите. А виновник, предатель, находится среди вас.

Стало так тихо, что слышно было, как пролетела муха. Стрельцы стали переглядываться, шептаться.

— Имя! Имя назови! Кто Иуда?

— Ефимий Мезенцев, казначей полка.

В толпе раздалось шевеление, медленно образовался круг, в центре которого стоял в одиночестве стрелец. Возраста уже зрелого, в справном кафтане, без бердыша. Он озирался, не зная, что предпринять.

— Лжа все, наговор!

— Тогда откуда я деньги привез?

Я нагнулся, снял с лошади оба перевязанных мешка и, развязав один, достал грамотку, что лежала в сундуке на деньгах.

— Вот грамотка из государевой казны, взята мною из сундука.

Я показал се собравшимся, передал полковнику. Тот схватил и начал читать. Обычный финансовый документ, если говорить по-современному.