Читать книгу "Игрок - Иэн Бэнкс"

Толпа стала расходиться. Старик, весь в крови, валялся на дороге. Из разорванного рукава его куртки торчал серебристо-серый обломок кости, а вокруг головы на мостовой валялись выбитые зубы. Одна нога была странно вывернута — стопой наружу.

Старик застонал. Гурдже бросился вперед, склоняясь над ним.

— Не касайтесь его!

Гурдже наткнулся на голос автономника, как на каменную стену.

— Если кто-нибудь из этих людей увидит ваши руки или лицо — вы покойник. У вас другой цвет, Гурдже. Послушайте меня. По мере истощения генов каждый год все еще рождаются несколько сот темнокожих детей. По закону их следует удушить, а тела за вознаграждение доставить в Евгенический совет, но кое-кто все же рискует головой и воспитывает таких детей, выбеливая им кожу по мере взросления. Если кто-нибудь решит, что вы — один из них, да еще в плаще ученика, с вас живьем сдерут кожу.

Гурдже отошел от старика, опустил голову и побрел дальше по дороге.

Автономник указал ему на проституток — в основном женщин, которые отдавались верховникам за плату: на несколько минут, несколько часов или на всю ночь. Опять пошли темные улицы; автономник рассказывал, что в некоторых районах города есть верховники, которые потеряли конечности, но не могут себе позволить прививку рук или ног, ампутированных у преступников. Эти верховники продают свои тела мужчинам.

Гурдже видел много калек, сидевших на углах улиц. Они продавали всякие безделушки, играли на скрипучих, визгливых инструментах или просто побирались. Некоторые были слепыми, другие — безрукими, третьи — безногими. Гурдже смотрел на этих инвалидов, и у него кружилась голова. Ему казалось, что грязная улица под ним дыбится и накреняется. На несколько мгновений ему представилось, будто город, планета, вся империя вращаются вокруг него, став безумным вихрем чудовищ, явившихся из ночных кошмаров, созвездием страдания и боли, сатанинской пляской агонии и уродства.

Они шли мимо кричащих витрин с выставленным в них ярким, цветастым хламом, мимо аптек и винных магазинов, мимо лавок, где продавались религиозные принадлежности, книги, артефакты и всякая всячина, мимо киосков, предлагавших билеты на казни, ампутации, пытки и постановочные изнасилования (в основном из-за проигранных партий в азад), мимо лотков с лотерейными билетами, рекламками борделей и непатентованными лекарствами. По улице проехал автомобиль, набитый полицейскими, — ночной патруль. Некоторые из лоточников бросились в темные переулки, в нескольких киосках резко опустились ставни, но стоило машине уехать, как ставни снова поднялись.

В скверике они увидели верховника с двумя чумазыми мужчинами и одной женщиной — все трое на длинных поводках. Верховник заставлял их показывать всякие трюки, но у тех ничего не получалось. Вокруг стояла толпа и хохотала, глядя на эти кривляния. Автономник сообщил Гурдже, что эта троица — наверняка чокнутые, но лечение в сумасшедшем доме некому оплатить, а потому их лишили гражданства и продали этому верховнику. Оба некоторое время смотрели, как жалкие, грязные существа пытаются залезть на уличный столб или построиться в пирамиду, потом Гурдже отвернулся. Автономник сообщил ему, что один из десяти встреченных ими здесь раз в жизни лечился от душевной болезни. Пропорция была выше для мужчин, чем для верховников, а еще выше — для женщин. И один из десяти азадианцев пытался совершить самоубийство, что было запрещено законом.

Флер-Имсахо свернул к больнице. Обычная больница, сообщил он, типичная для города, как и весь этот район. Больница существовала за счет пожертвований, и многие из работавших там не получали ничего за свой труд. Автономник сказал Гурдже, что его примут за ученика, пришедшего навестить кого-то из своих, но персонал в любом случае слишком занят, чтобы останавливать и допрашивать всех посетителей. Гурдже шел по больнице, как во сне.

Он видел там, как и на улицах, людей без рук и ног, или с необычным цветом кожи, или покрытых струпьями и шрамами. Некоторые были худы, как щепка, — серая кожа, натянутая на кости. Другие лежали, хватая ртом воздух, третьих шумно рвало за тонкими ширмами, четвертые стонали, хныкали или кричали. Он видел людей в крови, ждущих своей очереди, людей, сложившихся пополам и харкающих кровью в маленькие чаши. Другие лежали, связанные, на металлических койках и яростно мотали головой, с их губ, пенясь, капала слюна.

Повсюду здесь были больные. Кровати, койки, матрасы стояли и лежали вплотную друг к другу, и всюду висел гнилостный запах плоти и резкий запах дезинфекции. Еще воняло испражнениями.

Эта была самая ординарная ночь, сообщил автономник. Больница была забита пациентами чуть больше обычного, потому что после славных побед недавно вернулись несколько кораблей с ранеными солдатами империи. Кроме того, накануне выплачивали жалованье, на следующий день можно было не работать, и многие по обычаю напивались и устраивали драки. После этого машина принялась сыпать цифрами — уровень детской смертности и ожидаемая продолжительность жизни, соотношение полов, типы болезней и их преобладание в различных слоях общества, средние доходы, количество безработных, среднедушевой доход в том или ином регионе, налог на рождение и на смерть, наказание за аборты и незаконные рождения; машина рассказывала о законах, регулирующих совокупления, о благотворительных взносах, о религиозных организациях, устраивающих бесплатные кухни, ночлежки и клиники первой помощи. Автономник был кладезем данных, и Гурдже казалось, что эта информация не оседает у него в голове. Он просто двигался по больнице — несколько часов, как казалось ему, — потом увидел дверь и вышел наружу.

Он стоял в маленьком садике с тыльной стороны больницы, огороженном со всех сторон, темном, пыльном, заброшенном. На серую траву и растрескавшиеся камни брусчатки проливался желтый свет из мрачных окон. Автономник сказал, что хотел бы еще многое показать: Гурдже должен увидеть место, где спят бездомные, а еще можно добыть пропуск на посещение тюрьмы…

— Я хочу назад. Немедленно! — прокричал Гурдже, сбрасывая с головы капюшон.

— Хорошо, — сказал автономник, накидывая капюшон обратно.

Они взлетели, долгое время двигались по прямой, а потом взяли курс на отель и модуль. Автономник молчал.

Гурдже тоже помалкивал, смотря на обширную галактику огней — город, над которым они летели.

Наконец дверь в крыше модуля открылась перед ними, пропустила их внутрь, а когда закрылась снова, внутри зажегся свет. Гурдже немного постоял, пока автономник снимал с него плащ и антигравитационную систему. Когда она соскользнула с плеч, у него возникло странное ощущение наготы.

— Я бы хотел показать еще только одно, — сказал автономник, двигаясь по коридору модуля к гостиной.

Гурдже последовал за ним.

Флер-Имсахо подлетел к центру помещения. Включился экран, и на нем возникла сцена совокупления верховника с мужчиной. Била по ушам музыка; все происходило в помещении, обитом бархатом, с подушками и тяжелыми портьерами.

— Этот канал называется «Имперский избранный», — сказал автономник. — Уровень первый, несложная шифровка.