Читать книгу "Сквозь тусклое стекло - Михаил Март"

— Похоже, товарищ полковник, вы все знаете, и дело можно считать закрытым, не открывая его.

— Если бы так, Семушкин, я не допустил бы ограбления. На такой фокус мог пойти только Дербень. Его не стало, и мы забыли о планах супервора. Я и предположить не мог, что кто-то рискнет взять его дело на себя. Дербень ни с кем не делился своими планами. У него каждый сверчок знал свой шесток, а общую схему знал только он один. Так что, Семушкин, у меня нет ответов. Есть только вопросы, которые некому задать.

2

Капитан Степанов приехал на Кутузовский к восьми утра. С четырьмя квартирами уже все было понятно, но старший по охране подъездов Симаков настаивал на его приезде, й Степанов, как человек дотошный и дисциплинированный, не мог оставить сигнал без внимания.

— Ну докладывай, Симакрв, что у тебя?

— Я тут решил сделать уборку в квартирах, которые арендовал покойный Гурьев. Они же ему больше не нужны, да и денег за них никто перечислять не будет. Начал с квартиры, куда приходили женщины и из которой Савелию Георгиевичу звонили перед смертью.

— Короче, приятель. Мы провели обыск в обеих съемных квартирах, можешь делать в них что хочешь.

— Плохо провели. Вот.

Охранник достал фотографию и протянул ее капитану. На ней были изображены две девушки, сидящие за столиком ресторана, с бокалами в руках. На заднем плане видны другие столики, официант с подносом, оркестровая площадка и даже зеркальный шар, прикрепленный к потолку.

— Где ты это взял?

— Упала за тумбочку у кровати и застряла между стеной и плинтусом. Я подумал, что снимок нужный. Девушка справа — Оксана, горничная Гурьева. Но если он снимал квартиру на десятом этаже подпольно, она не должна была знать о ней. Проболталась бы Анне, жене банкира.

— Гурьев и с горничной спал. Он оплачивал ее апартаменты в десяти минутах ходьбы от этого дома. И сюда мог ее водить. Меня больше интересует другая девчонка. По описанию она похожа еще на одну потеряшку. Ладно, спасибо, Симаков. Задал ты мне задачку, а то у меня их не хватало.

— Это еще не все, капитан. Помнишь, мы ключ нашли в кармане фокусника во второй квартире? В кармане его пиджака, в шкафу.

— Помню. С номером 127 на брелоке. И что?

— Он не подошел к квартире. Я пошел туда делать уборку, а он в скважину не влезает. Ключик сложный и рисунок другой.

Охранник подал Степанову ключ с золотой медалькой.

— Значит, он от банковской ячейки, другого варианта быть не может.

— Это ты уж сам разбирайся.

— Молодец, Симаков. Зря ты из ментуры ушел, отличного опера потеряли.

— Меня «ушли». Но я не жалею, тут безделье, но платят нормально, а там язык на плече, а в кармане фига.

Степанов опять глянул на фотографию.

— Как бы мне этот ресторан вычислить.

— Да… Сейчас кабаков в Москве…

— То-то и оно.

Через полчаса капитан приехал в банк. В служебном помещении висел портрет Гурьева в черной рамке, под портретом стояла корзина цветов. Степанова принял Фельдман. В банке шло кабинетное переселение, люди менялись местами, должностями и мебелью, тут не до милиции. Совершалась мини-революция, но отказать помощнику полковника Кулешова никто не посмел, все знали о следствии.

— Вот ключ, — начал серьезным тоном Степанов. — Мне нужно знать, кому принадлежит сейф и что в нем лежит.

— Мы можем показать вам фотографию абонента, но имени его мы не знаем.

— Начнем с того, что есть.

В личной карточке клиента красовалась фотография фокусника Валентина Валентино, он же ныне покойный Геннадий Барташевич, как выяснилось позже после проверки. Ключ найден в его кармане, но номер квартиры и номер ячейки не могли быть простым совпадением, это мог подстроить только сам Гурьев. Новая головоломка.

В длинном ящике сейфа 127 лежал только футляр для чертежей. Капитан вскрыл его при Фельдмане. Там был очередной плакат — огромная фига, нарисованная фломастером на весь ватманский лист. Степанов выругался.

Сидя в машине, капитан старался использовать все свои дедуктивные способности и пришел к выводу, что фокусник должен был положить в сейф украденные из отеля картины, но вместо них показал заказчикам фигу, за что поплатился жизнью. По всей вероятности, он понял, что украл, и его не устроил обещанный гонорар за работу. Не зря же на тумбочке возле кровати он держал каталог редких коллекций, где имелись цены на полотна. Один только Кандинский стоил больше тридцати миллионов долларов. А что могли заплатить периферийному артисту? Гроши!

Его размышления прервал звонок мобильника.

— Это опять Симаков беспокоит.

— Слушай, Симаков, я за тобой не успеваю…

— Послушай, капитан, тебя вроде ресторан интересовал.

— Угадал по фотографии?

— Нет. Не перебивай. Я сейчас занимаюсь уборкой в квартире фокусника. Помнишь, я рассказывал о курьере, который к нему ходил с чертежами. Он же еду ему приносил в кастрюльках.

— И что?

— Вот тут на кухне, в раковине, лежит такой наборчик. Грязный, немытый. На дне штамп: «Ресторан "Маяк"». Значит, курьер обеды привозил ему из «Маяка», а у нас поблизости такого ресторана нет.

— Ты гений, Симаков. Можешь звонить мне даже ночью.

Из отчетов Степанов помнил о допросе официанта, который проводили Кулешов и Федоров. В «Маяке» встречалась Оксана с Дербенем. Предположительно. А так же официант утверждал, будто Оксана бывала в ресторане с Веней Скуратовым, что никак не соответствовало логике вещей.

Степанов позвонил Кулешову. Номер оказался недоступен. Он перезвонил Федорову.

— Федор Витальич, это Стас Степанов. Есть новости. У меня складывается впечатление, что официант, которого вы допрашивали в «Маяке», и курьер, посещавший артиста Барташевича на съемной квартире на Кутузовском, одно и то же лицо.

— В чем проблема? Давай проверим.

— С учетом пробок, я буду через сорок минут.

— Договорились.

3

Провались оно все пропадом. Неприятности сыпались как из рога изобилия. Неприятности — мягко сказано. Кулешов приехал в дом галерейщиков в неподходящий момент. Тут уже собрался народ, несмотря на раннее воскресное утро. Ночью умер Илья Данилович Баскаков. Юлия не находила себе места и винила себя в том, что бросила мужа, у которого было плохо с сердцем, и полетела в галерею сломя голову. Кулешов прекрасно понимал состояние женщины, но он должен был выполнять свою работу. Юлия Михайловна сумела взять себя в руки.

— Вот, познакомьтесь. Наш адвокат Роман Лукич Лурье. Думаю, что только с его помощью вы сможете открыть хранилище. Вы меня извините, но я с вами не поеду, мне теперь не до галереи.