Читать книгу "Убийство по-китайски: Лабиринт - Роберт ван Гулик"

Когда кортеж продвигался по мраморному мосту, алые лучи восходящего солнца коснулись макушки пагоды на лотосовом пруде.

Лобное место находилось сразу за южными вратами. Паланкин с судьей вынесли через калитку возле ворот. Когда судья вышел из паланкина, к нему приблизился для приветствия командир гарнизона.

Военный отвел судью к временной скамье с помостом, которую выстроили за ночь. Солдаты построились в каре перед помостом.

Палач воткнул меч в землю и скинул куртку. На нагом торсе рельефно выступали тугие мышцы. Двое подручных взобрались на телегу и повели преступников на середину лобного места.

Они развязали Да Кея и поволокли его к столбу с двумя перекладинами, вкопанному в землю. Один подручный привязал шею казнимого к столбу, другой прикрутил руки и ноги к перекладинам.

Когда все было готово, палач выбрал тонкий, длинный нож и встал перед Да Кеем, вопросительно глядя на судью.

Судья Ди подал знак.

Палач вонзил нож прямо в сердце преступника, который умер, не испустив ни звука.

Затем тело Да Кея было разрублено на куски. Когда началась эта жуткая процедура, госпожа Ли потеряла сознание, а несколько зрителей прикрыли лица рукавами халатов.

Наконец, палач поднес отрубленную голову судье, который сделал на лбу отметку алой тушью. Затем голова была брошена в корзину вместе с остальными частями тела.

Госпожу Ли тем временем привели в чувство, воскурив у нее перед носом сильные благовония.

Двое подручных выволокли ее к помосту и поставили на колени.

Казнь закоренелой преступницы

Увидев приближающегося палача с плеткой в руках, госпожа Ли начала отчаянно кричать, моля о пощаде.

Но палачу и его людям такие сцены были не в новинку; не обращая ни малейшего внимания на мольбы госпожи Ли, они приступили к делу. Один из подручных распустил женщине волосы, взял прядь в руку и заставил госпожу Ли наклонить голову назад. Другой сорвал с нее верхнюю одежду и завел ей руки за спину.

Палач попробовал плетку в воздухе; это жуткое орудие, каждый ремешок которого был усеян стальными крючьями, можно было увидеть только на месте казни, поскольку никому еще не удавалось остаться в живых после бичевания им.

По знаку судьи палач занес плетку, которая опустилась на нагую спину госпожи Ли с неприятным звуком, разодрав ее плоть от шеи до поясницы. Госпожа Ли упала бы на землю от силы удара, если бы подручный по-прежнему не держал ее за пучок волос.

Когда голос вернулся к госпоже Ли, она принялась кричать изо всех сил. Но палач опускал плетку снова и снова. После шестого удара показались кости, кровь хлынула ручьем, и госпожа Ли лишилась чувств.

Судья Ди поднял руку.

Потребовалось некоторое время, чтобы привести женщину в чувство.

Затем подручные вновь поставили госпожу Ли на колени, а палач занес меч.

По знаку судьи меч опустился, одним могучим ударом отделив голову от тела.

Судья Ди пометил голову алой тушью. Затем палач швырнул ее в корзину, чтобы позднее прибить гвоздями к городским вратам и оставить там висеть на три дня.

Судья Ди сошел с помоста и уселся в паланкин. Носильщики возложили шесты к себе на плечи, и первые лучи солнца заблистали на шлемах у солдат.

Паланкин сначала доставили к Храму Городского Божества; военный командир следовал за ним в открытом портшезе.

В храме судья рассказал богу-покровителю Ланьфана о преступлениях, которые были совершены в городе, и о казни, постигшей преступников. Затем судья и военный командир воскурили благовония и произнесли молитву.

Во дворе храма они распрощались.

Вернувшись в управу, судья Ди пошел прямиком в свой частный кабинет. Выпив кружку крепкого чая, он сказал десятнику Хуну, что тот может пойти позавтракать. Позже днем они составят отчет для столичных властей о приведении приговоров в исполнение.

В углу главного двора десятник Хун обнаружил беседующих Ма Жуна, Цзяо Дая и Дао Ганя. Когда десятник подошел, он услышал, что Ма Жун ругается по поводу того, что он по-прежнему расценивал как измену со стороны Черной Орхидеи.

— Я почему-то был уверен, что женюсь на этой бабенке! — говорил он огорченно. — Она чуть не зарезала меня при нападении на наш отряд в горах. Мне это чертовски понравилось!

— Считай, что тебе повезло, брат! — попытался утешить его Цзяо Дай. — У этой девицы Фан язычок — что бритва. Жизнь была б у тебя несладкая!

Ма Жун хлопнул себя по лбу.

— Вспомнил! — воскликнул он. — Вот что я сделаю, друзья! Я куплю себе одну девчонку, которую зовут Тулби. Крепкая девчонка, молодая, смазливая и не знает ни слова по-китайски! Вот с кем в доме будет и тишина и порядок!

Дао Гань покачал головой. Его длинное лицо стало еще печальнее обычного, когда он сказал мрачно:

— Не питай пустых надежд, друг! Заверяю тебя, что не пройдет и пары недель, как эта женщина будет бойко болтать и даже пилить тебя на чистейшем китайском!

Но Ма Жуна было тяжело переубедить.

— Я пойду туда сегодня вечером, — сказал он, — и если кто-нибудь хочет составить мне компанию, то я буду рад. Там полно девчонок, которые не прячут своих прелестей от незнакомцев!

Цзяо Дай потуже затянул пояс и нетерпеливо воскликнул:

— Неужели, друзья мои, нет темы важнее, чем эти бабы! Пойдемте и хорошенько позавтракаем. Нет ничего лучше для пустого желудка, чем несколько чарок теплого вина!

Все согласились с этими мудрыми словами и отправились к воротам управы.

Между тем судья Ди переоблачился в охотничью одежду и приказал служке привести из конюшни его любимого коня. Вскочив в седло, судья прикрыл лицо платком и помчался по улицам.

На улицах люди стояли и обсуждали казнь двух преступников; никто не обращал внимания на одинокого всадника.

Выезжая из города через южные врата, судья Ди пришпорил коня. На лобном месте приставы все еще разбирали временный помост.

Очутившись за городом, судья Ди осадил коня. Он жадно вдыхал свежий утренний воздух и взирал на мирные картины вокруг. Но даже здесь он не мог избавиться от терзавшей его мысли.

Зрелище казни, как всегда, глубоко потрясло судью. Пока судья расследовал случай, он был неутомим, но как только преступника ловили и он сознавался в содеянном, судья Ди стремился как можно быстрее выкинуть дело из головы. Он ненавидел свою обязанность наблюдать за приведением приговора в исполнение, созерцать все кровавые детали казни.

Мысль о том, что неплохо бы уйти на покой, зародившаяся у судьи сразу же после беседы с отшельником, теперь превратилась в пламенное желание. Судья подумал о том, что ему всего лишь немного за сорок; в этом возрасте он легко может начать новую жизнь в маленьком имении, которое принадлежало судье в его родной провинции.