Читать книгу "Крестом и стволом - Михаил Серегин"

Воздух входил в слипшиеся легкие с надрывным свистом.

– Нормально, – прокомментировали сбоку. – Дозрел.

По примятой бороде отца Василия беспрерывно текли слюни, а в глазах плавали болезненные синие круги.

– Ну что, поп, говорить будем? – наклонился над ним седой.

– Что вы… хотите знать?..

– Где бумаги?

– Какие?

– Не придуривайся. Сам знаешь, какие. Где бумаги, которые тебе Фрол передал?

Отец Василий и не знал, что того мужика звали Фролом.

– Отдал я их, – обессиленно признался он.

– То, что ты отдал, мы знаем! – оборвал его седой. – Где остальное?

– Больше ничего не было, – сказал отец Василий и повис на руках палачей.

– Не свисти.

Священник вдруг подумал, что они могут иметь в виду те ксерокопии, что он оставил у Кольки. Но откуда им об этом знать? Об этом никому не известно. Даже Дмитрий Александрович не знает, где именно он оставил копию!

– Я второй раз свои вопросы не повторяю, – сообщил ему седой и привстал. – Серый! Серый, бля! Где тебя носит?! Продолжай!

Снова подошел Серый, и, как только отец Василий попытался крикнуть, что скажет, где бумаги, что с него хватит, ему снова натянули плотную резиновую маску противогаза.

На этот раз все наступило раньше и длилось дольше. Священник давно уже переступил порог крайнего ужаса и отчаяния, а это все длилось и длилось.

Когда именно с него сорвали маску, отец Василий не помнил – он пропустил этот миг и начал осознавать себя уже лежа на сырой, холодной траве.

– Гля, как ему захорошело! – весело смеялся кто-то неразличимый. Почерневшее небо не позволяло увидеть, кто.

– Понравилось, наверное! – задорно поддержал его знакомый голос. Кажется, это был Серый.

– Я еще раз тебя спрашиваю, – навис над священником седой. – Где бумаги?

Отец Василий пытался собрать свою волю в кулак, но сознание плавало, и ему даже не удавалось сфокусировать зрение.

– Где бумаги?! – заорал седой. – Где они?! Колись, падла!!!

Отец Василий попытался спросить или сказать, но язык не слушался.

– В намордник его! – зарычал седой и вскочил. – Держи его там, пока не поумнеет! Понял?!

Серый что-то промямлил в ответ, но отцу Василию было не до того, на него снова напяливали тугую резиновую маску.

* * *

Он давно уже не помнил, сколько раз это повторилось. И почти каждый раз, когда ему снова удавалось вдохнуть кислорода, он был готов рассказать все, что знал! Но сознание постоянно уплывало, и священнику было даже трудно понять, о чем именно его спрашивают, чего от него хотят.

И только когда седой, озверевший от молчания стоящего на коленях придурка в рясе, начал бить его ногами, священник вспомнил, что им нужны ковалевские бумаги. Но в этот момент ему было все равно. Смерть уже стояла рядом и просто ждала подходящего момента, чтобы перерезать соединяющую душу с телом бесплотную, но теперь ясно ощущавшуюся священником пуповину.

– Он ничего не скажет, – произнес кто-то.

– Должен сказать! – возразили рядом.

– Не-е, не скажет, кончать его надо, вот что.

Над головой священника обиженно засопели.

– А вдруг он не все отдал? – Похоже, лежащего ничком священника за живого не держали.

«Списали», – подумал он.

Послышался звук двигателя, и отец Василий подумал, что если его прямо сейчас не переедут, значит повезут дальше, а он очень, очень устал.

– Лось?! – удивленно воскликнул Серый.

– Не может быть! – выдохнул седой. – Чего ему надо?!

– Совсем оборзел! Я говорил, его сразу надо было кончать! – возбужденно пискнул кто-то, кого отец Василий не видел.

«А при чем здесь Лось? – промелькнула причудливой формы странная мысль. – Он же был в Усть-Кудеяре. Но он не наш, не кудеярский».

Захлопали дверцы.

– Все, граждане оперативники! – рявкнули неподалеку. – Лапы вверх! Кто дернется, пожалеет!

– Ты что, совсем оборзел, Лосяра?! – с вызовом спросил седой.

Отец Василий поднял голову. Возле огромной черной машины, вплотную приткнувшейся к милицейскому «УАЗу», стояли несколько человек в спортивных костюмах и с короткоствольными автоматами в руках. А чуть сбоку и впрямь стоял сам Лось!

– Я сказал вам, лапы вверх! – крикнул он. – Третий раз повторять не буду! Быстро!

Милиционеры переглянулись и медленно подняли руки.

– Всем сесть! – скомандовал Лось. – Я сказал, всем сесть!

Милиционеры послушно попадали на землю.

– Бочок, тащи сюда священника, – уже спокойнее распорядился бандит, к отцу Василию подбежали, разомкнули наручники и потащили к джипу.

«Что он здесь делает? – не мог понять отец Василий. – И не за мной ли он пришел? А как узнал, что я здесь? Или это случайность?»

– Чего они от тебя хотели? – поинтересовался Лось.

– Компромат на Ковалева, – сглотнул священник.

– Отдал?

– Не им.

– Это хорошо, – бандит прошелся взад-вперед и снова остановился возле отца Василия. – Поквитаться не хочешь?

Священник отрицательно мотнул головой.

– Ну, как знаешь, – усмехнулся Лось. – А то им недолго… осталось. Мог бы расспросить граждан оперативников, отчего они такие оперативные заделались. Неужто не хочешь?

Отец Василий хотел было отказаться, но подумал, что это неплохая мысль. Вот только что он здесь все-таки делает? И почему его заинтересовала судьба какого-то попа?

– Я добро помню, – словно отвечая на его вопрос, тихо произнес Лось. – Не то что эти козлы! – Он снова повернулся к сидящим на вытоптанной, примороженной траве милиционерам. – А я ведь тебя, Серый, шесть лет с руки кормил! Не забыл? Я тебя спрашиваю!

– Не забыл, – уныло отозвался Серый.

– А ты меня сдал!

Серый угнетенно молчал.

– А с тобой, гражданин начальник, у меня вообще особый разговор, – подошел к седому Лось. – Чего рожу воротишь? – И вдруг взорвался и пнул седого в бок. – Ты кого, гнида, из себя строишь?!

Здесь явно происходили какие-то свои разборки по старым счетам. Отец Василий усиленно массировал кисти и время от времени вращал головой. Когда его били ногами, в шее что-то хрустнуло, и он пытался понять, насколько это серьезно.

– Слушай, поп, – повернулся к нему Лось. – Я с этими козлами сейчас разбираться буду. Если чего надо, скажи. Я из них все вытащу!

Кто-то истошно закричал. Отец Василий вгляделся. Там, в копошащейся куче тел, кого били, а кому уже натягивали только что снятый со священника противогаз. И снова раздался жуткий, нечеловеческий крик.