Читать книгу "Тротиловый эквивалент - Лев Пучков"

В этом селе, кроме следственного изолятора, ничего нет. И всему миру оно стало известно именно благодаря «фильтру» — даже лорд Джадд с высоких трибун ногами топал по поводу условий содержания в нем. Раньше это была вполне приличная исправительно трудовая колония общего режима, в которой отбывали наказание до полутора тысяч преступников со всего Северного Кавказа. Чуть позже, в первую войну, федералы оборудовали здесь фильтрационный пункт, который наводил ужас на всю Чечню. В годы правления Масхадова сюда сажали по приговорам шариатского суда. А с началом второй войны и по сей день здесь располагается следственный изолятор, в котором сидят моджахеды либо лица, подозреваемые в принадлежности к чеченским вооруженным силам.

В этом селе, в отличие от многих других населенных пунктов, гораздо больших по размеру, есть целый микрорайон, состоящий из нескольких многоэтажных домов. Эти дома располагаются очень удобно по отношению к СИЗО — крайний из них отстоит от штаба Минюста в каких нибудь двухстах метрах.

В этом доме мы и оборудовали свой основной наблюдательный пункт. Временную «базу» разместили в Мекенской — это совсем рядом, пятнадцать минут на машине, в объезд усиленного блока на трассе Ставрополь — Кизляр. Там остановились я и мои люди, а также Аюб, Салман и пятерка их командиров. Остальные моджахеды, которые будут принимать участие в операции, сейчас сидят в Даха Невре. Это подальше отсюда: километров пять на юг от Наурской, через Терек — но там гораздо безопаснее и скопление чужих людей не привлечет такого внимания, как если это было бы поблизости от самого объекта. В нужный момент все будут переброшены в пункт сосредоточения — переправа через речку тоже продумана.

Сначала я думал, что разведку будем вести издалека, придется ползать по полям и по большей части в темное время суток, используя ночные приборы. И вообще, я представлял себе подготовку к операции несколько по другому...

Но Аюб решил иначе. Он вообще многое делает иначе, чем нормальные люди, которые, готовя какое то дело, в первую очередь думают о своей безопасности.

Аюб спокойно приехал в Чернокозово, полюбовался на эти многоэтажные дома и зашел в тот, который ему понравился больше всего. А это село, между прочим, во все времена было лояльным оккупационному режиму, и по нему постоянно шастают те, кто работает в СИЗО. Добро бы, местные, свои, так ведь там работают одни командировочные, русаки из разных регионов!

Аюб поговорил со стариками у подъезда, сказал, что хочет возить сюда товар, и поинтересовался, не живет ли в доме кто нибудь из тех, кто торгует на местном базарчике. Тут он правильно угадал, село кормится только от газопровода среднего давления «Алпатово — Чернокозово» и местного рынка. А рынок здесь существует в основном за счет персонала СИЗО, и вообще, без изолятора село давно бы загнулось. Конечно, резонно было бы послать Аюба на рынок, чтобы решал свои вопросы там, но старики этого не сделали — он вообще, если не знаешь, что это за тип на самом деле, вызывает поголовно у всех невольную симпатию. Очень обаятельный головорез. И язык подвешен, как у профессора философии. В общем, старики посоветовали Аюбу подняться на четвертый этаж и переговорить с Вахой Ахмадовым. Ваха держит на базаре «точку», сам товар возит и дома сидит, а жена и дочь торгуют.

Я почему так подробно описываю этот эпизод... Дело в том, что мы с Аюбом туда одни ездили, без охраны и средь бела дня. Это он так настоял. Два человека, с хорошими документами, через блоки ездить не будем... Но это ведь не по пустой дороге прокатиться, среди наших сел (помните, как я в Тхан Юрт ездил?) и под вечер. Тут кругом враги — сцапают, «мама» крикнуть не успеешь. В общем, на мой взгляд, совершенно ненужный риск и бравада. Пока мы там катались, я многое передумал и постоянно крутил головой по сторонам...

Мы поднялись, зашли, и Аюб с ходу представился:

— Я Аюб Дадашев. Временно исполняю обязанности военного амира Надтеречного района. Мой старший брат Сулейман захвачен федералами, и я буду проводить здесь операцию по его освобождению...

Представляете? Звучало это примерно так же, как «...я командир дивизии федералов, собираюсь тут операцию проводить...». Только сумасшедший мог так поступить. Мы про этого Ваху ничего не знали, он мог быть кем угодно: агентом федералов или родственником кровников Аюба, которых у него в Чечне — как у меня волос на всем теле. Я тогда подумал, что придется этого Ваху убивать.

Ваха, пользуясь расхожим выражением, выпал в осадок. Смотрел на своего странного гостя, разинув рот, и только головой кивал — у него, кажется, пропал дар речи. Вся Чечня знает, что Аюб взорвал Дом правительства. И все уверены, что он сидит у федералов под самой надежной охраной. А тут — вот он, собственной персоной...

Аюб вел себя как дома — вышел на балкон, без спросу, посмотрел... Вид ему очень понравился. Потом он спокойно сообщил хозяину:

— Вариант первый: Ваха забирает семью и едет отдыхать в Анталию. На две недели. Квартиру и «точку» на базаре передает в наше распоряжение.

— Вариант второй: Ваху и его семью убивают. Прямо сейчас. Потому что если он отказывается помогать законному амиру своего района, значит, является предателем и пособником оккупантов. Как предписывает нохчалла поступать с предателями?

И тут же вытащил из кармана две пачки долларов — двадцать тысяч. Я так понял, что он совсем не знает счета деньгам, швыряется ими, как будто это просто бумажки.

Мне было неловко присутствовать при таком разговоре. Ваха стоял красный как рак и не знал, что ответить. Сказать чеченцу, что его семью убьют, — это то же самое, что сразу, без слов, начать резать его кинжалом. Реакция будет однозначной. С другой стороны, вопрос был поставлен так, что у Вахи просто не было выбора...

— Я рад, что ты наш человек, настоящий нохчо, — Аюб, так и не дождавшись ответа, положил деньги на табурет и направился к выходу. — На базаре скажешь, что теперь будет торговать твой родственник... У тебя машина есть?

— Есть «пирожок», — к Вахе наконец вернулся дар речи. — Я товар на нем вожу. Он сейчас на базаре стоит, с него женщины торгуют...

— Ну вот и отлично, — одобрил Аюб. — Собирайте вещи, к вечеру я пришлю за вами машину. «Пирожок» оставишь нам, теперь мы с него торговать будем...

В общем, Ваха с семьей уехал, а мы заселились в его квартиру и стали торговать на местном базаре. Аюб даже ни секунды не сомневался, что этот человек нас не сдаст. Он верит, что его имя и имя его брата оказывают на всех чеченцев какое то магическое воздействие. С одной стороны, это мания величия, с другой — в этом что то есть, если судить по тому, как поступил Ваха. Хотя, если разобраться, у этого простого мужика не было другого выбора. Думаю, на его месте любой, если он не кровник Аюба, поступил бы точно так же...

* * *

В той квартире мы обосновались только втроем: Аюб, я и Курбан. Лишних людей сюда не водили, чтобы не привлекать внимания. У Вахи поблизости был гараж, «пирожок» мы оставляли на улице, а в гараж загоняли мою «Ниву», чтобы никому глаза не мозолила. Вид с балкона и даже просто из окон был замечательным: вся территория СИЗО и прилегающих к нему служебных помещений — как на ладони, никуда не надо ползать, сиди себе и работай. Курбан делал подробную видеосъемку, загонял «цифру» в компьютер и, разбивая наш объект по секторам приложения усилий, скидывал на портативный принтер качественные рисунки. За два дня мы провели полную рекогносцировку. Я вычертил подробную схему и нанес на нее все детали будущей операции. Потом мы размножили эти схемы, снимки разложили по категориям и подготовили несколько подробных пакетов для каждого командира, которые будут возглавлять элементы боевого расчета.