Читать книгу "След Бешеного - Виктор Доценко"

В том, что говорил Широши, имелся серьезный резон, и Бешеный был вынужден с ним согласиться. Ему требовалось время, чтобы должным образом переварить полученную информацию, и, сославшись на желание отдохнуть, Савелий отправился к себе в палатку.

Его возмутило и оскорбило поведение Джулии. Почему она скрыла от него свои занятия восточными единоборствами? Боялась, что он будет возражать? Хотела сделать сюрприз? Никаких иных причин он обнаружить не мог, но пытался найти оправдание. Конечно, ведь она еще очень молода не всегда поступает разумно и логично, но ему все равно было обидно и больно.

Подобную скрытность он мог еще простить девушке, за которой ухаживал, но, по его представлениям, которые кому-то могут показаться консервативными, жена, женщина, с которой он связал свою судьбу, свою жизнь, не имела права держать от него такие важные вещи в секрете. Неужели она настолько ему не доверяет?

Так и не найдя исчерпывающего ответа на этот вопрос, Савелий заснул…

Утром, завтракая с Широши на открытой веранде дома, Савелий вспомнил про Можаева.

— Как вы думаете, что грозит Можаеву? — спросил он.

— Некоторое время он проведет в Бруклинской тюрьме, где сейчас находится,

— не замедлил с ответом Широши. — Американский суд откажется выпустить его под залог, хотя правительства России и Белоруссии будут готовы внести любую названную сумму. Потом он ненадолго попадет в больницу с сердечным приступом… Но гордящийся своей независимостью и неподкупностью американский суд, скорее всего, благополучно передаст его швейцарцам, а вот выйдет ли у них доказать преступный умысел, я предсказать не берусь: слишком уж швейцарские законы запутанные…

Тут оба заметили на горизонте быстро приближающееся к острову судно. Это оказалась большая трехмачтовая яхта. Прямо к пристани она подойти не могла из-за отмели, поэтому стала на рейде.

Савелий с изумлением увидел, как на мачте и на корме матросы поднимают «Веселый Роджер», знаменитый пиратский флаг с черепом и скрещенными под ним костями. Прислуживающий за завтраком Раджив тут же принес Широши старинную подзорную трубу, а Бешеному современный бинокль, в который тот прочел написанное крупными золотыми буквами на борту название — «Молдаванка». Савелий вопросительно взглянул на Широши.

— Явился, не запылился, — с недоброй усмешкой сказал тот, опуская трубу.

Тут раздался грохот выстрела, борт яхты окутал белый пороховой дымок, и старинное ядро, сбивая верхушки деревьев, шлепнулось на берег.

— Они что, готовят штурм острова? — не удержался Савелий.

Не отвечая ему, Широши приказал позвать Рама и только потом повернулся к Бешеному.

— Вам, Савелий Кузьмич, предстоит в ближайшие минуты довольно забавное зрелище, а все вопросы потом. Извините, мне нужно срочно отдать кое-какие распоряжения.

Рам уже стоял перед хозяином, склонившись в почтительном полупоклоне.

Широши сказал ему по-английски:

— Возьмешь катер и трех парней, сам знаешь кого. Подплывешь к яхте и в мегафон сообщишь ее владельцу, что я готов с ним встретиться один на один. Если согласится, привезешь его сюда.

— А если нет?

— Тогда напомнишь ему законы восточного гостеприимства — гость, даже нежданный и неугодный, всегда может чувствовать себя в безопасности.

Савелий бросил взгляд на пристань — там уже толпились люди Широши. Рам торопливо отправился выполнять приказ хозяина. Широши что-то приказал Радживу на непонятном Савелию языке.

— А вас, Савелий Кузьмич, Раджив сейчас проводит в зал, откуда вы как единственный зритель будете наблюдать предстоящий спектакль.

Раджив бережно вкатил кресло с Савелием в дом и доставил в небольшую комнату, рядом со столовой, в которой Бешеный никогда раньше не «был. В комнате стоял стол с четырьмя телевизионными мониторами. На их экранах виднелась пустая столовая. Савелий без труда сообразил, что изображение поступает с четырех скрытых камер, расположенных на разных уровнях по углам столовой. Несколько минут Савелий недоуменно созерцал пустую столовую, потом туда вошел Раджив, поставивший на стол восьмисвечник и аккуратно разложивший какие-то странные свитки на плотной бумаге, похожей на папирус, испещренные неизвестными Савелию буквами.

Тут в комнате появился Широши. В том, что это был именно он, у Бешеного не возникло и тени сомнения, но его потрясла происшедшая с его недавним собеседником перемена. Тот облачился в неопределенного цвета облезлый халат с отвисшими карманами, на голове у него красовалась традиционная еврейская ермолка — кипа. Савелия поразило его лицо. Во-первых, у него появились черные, с густой проседью пейсы. Во-вторых, обычно округлые щеки выглядели впалыми, а торчащий между ними нос как будто увеличился в размере и обрел некую специфическую крючковатость. Более всего зрителя поразил взгляд. Обычно спокойный и скептический, он стал хищным и недобрым. Изменилась и довольно легкая походка — теперь он как-то странно шаркал и даже приволакивал ногу.

Широши уселся за стол и стал с сосредоточенным видом ворошить принесенные Рад живом папирусы. Но это длилось недолго.

В сопровождении Рама в комнату, тяжело дыша, ввалился тучный, крупный краснолицый старик, одетый во франтоватую белую полотняную тройку и старомодную шляпу канотье. Савелий почему-то сразу представил себе, что как раз так и должны были выглядеть незабвенные одесские «пикейные жилеты» из романа «Золотой теленок». Именно в таких шляпах гуляли по Приморскому бульвару и Дерибасовской уважаемые люди Одессы в начале двадцатого века.

— Шолом, старый поц, — недружелюбно сказал Широши, — ты уже совсем мишигинер и окончательно омаразмел, или ты на старости лет стал ковбой, который стреляет на всякий случай, еще до начала разговора?

— Я вообще не желаю ни приветствовать, ни говорить с тобой, Лейба! — неожиданно высоким голосом завопил прибывший.

Оба говорили по-русски, но с ужасающим акцентом, картавя и путая ударения.

— Я отдал приказ стрелять по твоему острову, объявляя тебе войну!

— Не так громко и не так быстро, Брюс! — перебил его тираду Широши, кивком позволяя Раму удалиться. — Перестань вопить, как торговка на Привозе, сядь за стол и объясни-таки толком, что случилось? Может, ты голоден и не завтракал?

— Я голоден? — возмущенно заорал тот, кого Широши назвал Брюсом. — Да у меня на яхте французский повар, который получает столько, что все твои индусы и цейлонцы, вместе взятые, узнав сумму его жалованья, позеленеют и лопнут от зависти, но я тебе ее не скажу.

— Успокойся, Брюс. Все знают, что ты богатый человек и можешь себе позволить не только самого дорогого в мире повара. Лучше объясни мне толком, какие у тебя ко мне претензии?

— Ты, Лейба, не еврей. Потому что нарушаешь главную заповедь Талмуда, запрещающую еврею обманывать еврея.

— Зато ты, Брюс, стопроцентный еврей, никогда не нарушавший эту заповедь,