Читать книгу "Опасный пиар - Фридрих Незнанский"

— А мне все равно, нужен или не нужен… Может, Ирку к нему, а, Коля? — Ее голос становился все более капризным. — А то все я да я… Сколько можно? Я и так не отдыхаю! Ты мне что обещал?

— Исполнение предвыборных обещаний — только после выборов, — нетерпеливо ответил Саба. — Все, собирайся, скоро едем встречать.

— Коль, а можно спросить? — примирительно сказала она, — А если тебя не выберут?

— Куда они денутся?.. — еще более нетерпеливо сказал Саба. — Ну все? Значит, будь готова. Подмойся там, оденься, в смысле, заголись. А Ирку больше не бери… Ребята говорят, грязная она. Мондавошек подхватила. Чуть не прибили. Слыхала про это?

— Не-ет… Ах, сучка! Нет, это верно, Коля, ты не врешь? — Голос ее дрогнул.

— Что, уже зачесалось? — озабоченно спросил Саба.

— Да нет… — сказала она. — Я ж с ней общаюсь, правильно? Она ко мне жмется все время… Сучка. Может, пойти провериться?

— Некогда, — сказал Саба. — Сходи завтра в сауну, что ли. Побрей все места… У меня было так лет пять назад, когда из зоны вернулся. Еле отделался. Пришлось все сбрить, включая с головы, представляешь?

— Ой, Коля, а вдруг правда? — спросила она жалобным голосом. — Мне уже кажется… Может, перенести встречу?

— Ничего, — хохотнул Саба, — все остается в силе, понятно? Так всегда бывает, начинает казаться, будто во всех местах уже зачесалось… А если что, пусть он тоже почешется. Все нормально! Ну пусть, в натуре, почувствует, как это бывает. А может, и нет у тебя ничего?

Похоже, он забавлялся ситуацией.

— Да ну тебя… Я серьезно.

— Короче, ты все поняла, да? И ко мне близко не подходи до выборов. А то начну чесаться на торжественном собрании, посвященном моему избранию!

Теперь он хохотал во весь голос, так что Ленчик с Сашей, переглянувшись, тоже прыснули и засмеялись.

— Слушай, надо как-то Вадика успеть предупредить, — сказал Ленчик озабоченно.

— Звони… — кивнул Саша. — У тебя сотовый… А Саба этот не без юмора… Нет, представляешь! Губернатор речь держит, или клятву произносит, или приветствие президента читает, а сам это место чешет…

Он еще какое-то время смеялся, не мог остановиться, пока Ленчик, с трудом сдерживая смех, набирал номер Сашиного сотового.

— Вадик, ты?

— Я, — донесся голос Вадика сквозь шум мотора. — Поймал такси и чешу в сторону аэропорта. А чего вы там ржете?

— Потом, потом, слышишь… тут такое дело… — Он обернулся к Саше. — Да перестань ты! Дай ему скажу.

— Ну говори, я тоже посмеюсь, — сказал Вадик.

— Ты это… там к тебе одну девку приведут… Сексапил на все сто, полный отпад, в Москве таких не увидишь, но ты только не лезь на нее, понял? Они специально заразить тебя хотят…

И, не удержавшись, снова прыснул, глядя на катавшегося по дивану Сашу.

— Пошли вы… — Вадик обиженно засопел и отключился.

В аэропорту все получилось лучшим образом. Он успел переодеться и побриться электрической бритвой в мужском туалете, причесался перед зеркалом, надел плащ, потом темные очки. Вышел через боковую дверь из здания аэропорта, потом проник через щель в ограде на взлетное поле. Самолет из Москвы, как всегда, опаздывал. Несколько раз мимо прошел толстый, небритый милиционер, хмуро оглядевший Вадика. Пришлось какое-то время постоять возле аэровокзала, глядя в даль взлетной полосы, терявшейся в дождевой завесе, соединившей небо с землей. Когда самолет наконец прилетел и когда из автобуса выходили пассажиры рейса из Москвы, Вадик закинул сумку через плечо и, чувствуя лихорадочный азарт и легкость во всем теле, смешался с ними и вошел через накопитель в зал ожидания и прибытия.

Своих встречающих он увидел сразу — нескольких коротко стриженных «комодов» в кожанках и темных очках, правда устаревшего фасона. В руках у них был плакат «Сабурова — в президенты!», который привлекал внимание выходивших пассажиров. Некоторые, в том числе Вадик, остановились рядом, а пожилая пара, только что прибывшая из Москвы, подошла к ним, не скрывая восторга и обожания.

— Вот мы, с женой моей, Клавой, — начал старик, — из Москвы только что. К сыну летали, внук там родился! Но за Колю Сабурова — вот всей душой! — и положил руку на сердце, где, как он полагал, одновременно помещалась его душа. — И другим нашим родственникам скажем — чтоб только за него!

— Да! — кивнула его супруга. — Вот за Колю Сабурова у нас все в ЖЭКе говорят, ну чисто по-человечески, были бы президентские выборы — по всей России бы пешком прошли за свой счет и всех бы уговорили!

— Отвали… — лениво и негромко сказал старику ближайший «комод», краснолицый, без шеи, в супертяжелой весовой категории.

— Чего? — не понял дед и приложил ладошку к уху.

— Не заслоняй мне перспективу! — громко сказал тот ему в самое ухо.

— Нет, ребята, вы нас не поняли! — прижала руки к груди супруга. — Мы чисто по-человечески хотим только сказать! Горюновы мы, Клавдия Васильевна и Петр Прохорович! И только что из Москвы. Понимаете? Там знаете, что творится? Эти демократы всех грабят и насилуют, прямо на улицах. Ходили мы там с дедом и только плевались на ихнюю рекламу! А прилетели обратно к себе… — Она развела руками. — Ну прям с дорогой душой, как из заграницы на родину вернулись!

— Ну ты не поняла, нет? — Супертяж грозно надвинулся на эту верноподданную пару. — Валите отсюда!

— Кончай, Кирей! — вполголоса сказал другой «комод», полутяжеловес, у которого шея была обозначена, и, по-видимому, в силу этого физического недостатка он был всего лишь подчиненным.

— Все, все поняла! — Растерянно и смущенно улыбаясь, она потащила прочь своего супруга. — Мешать не будем! А за нашего Колюню обязательно, обеими руками проголосуем!

— Здравствуйте, вы меня дожидаетесь? — вежливо спросил Вадик.

Только после этого они обратили на него внимание. Они смерили взглядом его тщедушную фигуру и, похоже, остались недовольны увиденным.

— Ты, что ли, Вадим Полухин? — спросил Кирей, тот, что был без шеи и в супертяжелой категории. И бесцеремонно протянул руку за сумкой, которую сдернул с плеча ожидаемого пассажира из Москвы. — Ты чего, в натуре, молчишь? Думаешь, у нас время есть ждать, пока ты пасть откроешь? Бородыня, бери, забрось в багажник.

— Задерживаемся, однако, — неодобрительно сказал Бородыня, тот, что в полутяжелом весе, идя рядом. — Не с того ты начинаешь свою службу, сынок.

— Так самолет же опоздал… — удивился Вадик. — В Москве мы час просидели. Я тут при чем?

— Это твои трудности! — Кирей даже остановился, развернул Вадика к себе лицом и теперь гневно смотрел в упор своими маленькими, светлыми глазками. — Ты опоздал, понятно? Тебя наш будущий губернатор к какому часу ждал, забыл уже? Значит, мог бы и постараться прилететь пораньше.

— Мог прилететь на день раньше, — сказал Бородыня. — Нам что, делать больше нечего, как тебя здесь ждать?