Читать книгу "Кроссворд для Слепого - Андрей Воронин"

— Давайте выпьем, Ефим, — тут же умело перевел разговор в универсальную плоскость Олег Петрович. Он налил Фиме почти полный пластиковый стаканчик, чокнулся с ним для солидности бутылкой с пивом и рассмеялся самым задорным задушевным смехом. — Вы меня неправильно, Ефим, поняли.

Фима, давясь, выпил водку, занюхал рукавом и попросил сигарету.

— Угощайтесь, не вопрос, — предложил сигарету Олег Петрович.

Фима закурил, выпустил голубой дым изо рта и закашлялся:

— Что это у вас за сигареты такие?

— «Мальборо», стандартные, — сказал Олег Петрович. — Не левые, настоящие. Не переживайте.

— Я и не переживаю. Чего мне переживать? Фима всегда себе работу найдет, Фима в Витебске нарасхват. Вот мы сейчас с вами сидим, а кто-то уже и ласты склеил.

— Чего?

— Я говорю, Богу душу отдал. А как без музыки человека на тот свет отправишь? Без музыки путь будет долгим, душа не улетит. А под музыку, под Шопена — самое то. И родственники меньше убиваются, и гроб с покойником плывет, как по волнам качается. Красиво, люблю я это дело.

«Господи, спаси и сохрани, помилуй, — подумал Олег Петрович. — Садист прямо-таки какой-то! Гуинплен, Квазимодо!»

Фима улыбался, показывая желтые зубы.

«Дядя стоматолог, а у него рот в ужасном состоянии», — подумал Олег Петрович и тут же задал вопрос, глядя прямо в глаза Ефиму:

— Так вот, мой друг, француз, приобрел картину за двести баксов, а продать ее мне хотел за триста, а я бы с большим удовольствием купил бы ее за триста у вас, у законного владельца.

— За триста? — Фима принялся заворачивать пальцы. — А за четыреста слабо будет?

— За четыреста дорого. Вот две других я мог бы купить долларов за шестьсот.

— Ого! — не удержавшись, воскликнул Фима и взглянул на почти пустую бутылку, его голова уже клонилась к груди. — Сейчас допью, и потом мы договорим.

Фима взял бутылку. Он еще не напился в усмерть, поэтому не стал запрокидывать бутылку над головой, как трубу, а вылил остатки водки в стаканчик, залпом выпил, занюхал рукавом и принялся раскуривать сигарету. На губах уже висела белая слюна, и от вида Фимы Олега Петровича начало мутить.

«Мерзкий тип! Ужасный тип! Сплошная патология, а не человек.»

— Вот если бы, Ефим, вы смогли у дяди взять две оставшиеся картины с портретами ваших родственничков, то я бы у вас купил их не глядя.

— Не глядя… — хмыкнул Фима и потянулся к пивной бутылке. — Сейчас полирну свою душу, а потом поговорим.

Хлебнув пивка, Фима стал несговорчив, упрям, и Олег Петрович подумал, что в таком состоянии разговаривать с ним дальше не имеет никакого смысла.

— Одну секунду, — Чернявский вышел на улицу, вернулся с бутылкой «Абсолюта», позаимствованной в баре автомобиля.

Фима оживился, пьянел со скоростью света.

— Завтра приходите, я все решу. А если хотите, возьмите меня с собой, завезите в Москву, и я у своего родственничка картины заберу, они мои.

— Кто на них нарисован?

— Кто, кто, мои родственнички, земля им пухом.

— Точно заберете, Ефим?

— Абсолютно точно, — голова Ефима поникла, но рука крепко сжимала бутылку из-под пива.

«Ладно, пора сваливать», — подумал Олег Петрович и вдруг увидел на этажерке у кровати стопку открыток.

Фима дремал, покачивая головой и пуская слюну на свои брюки. Олег Петрович быстро перебрал стопку. Из Москвы было три открытки, на всех один и тот же адрес и подпись: Яков Наумович Кучер.

«Это то, что надо. Ну вот он, твой родственничек! Владелец картин.»

Олег Петрович сунул открытку «С Новым годом!» в карман пиджака. Фима в этот момент что-то промычал, но не открыл глаз.

— Еще по одной? — предложил сонный Фима.

— Да, да, с удовольствием, — присаживаясь к столу, ответил Олег Петрович.

Теперь он знал, у кого еще два холста, возможно с подлинниками Шагала, записанными Фиминым двоюродным дедушкой. Настроение у Чернявского изменилось, он забыл о том, что Софья Куприна погибла, что Фима — идиот. Он уже представлял, что в его сейфе появятся еще два холста и он станет хозяином, владельцем трех шедевров, которые стоят огромных денег, таких больших, какими он никогда не располагал, но при желании может обладать.

Выпив немного водки, Чернявский поднялся:

— Значит, так, Ефим: я уеду по делам, а на неделе вам позвоню обязательно. Оплачу вам дорогу, суточные, в общем, все как положено. Вы приедете в Москву, сходите к своему родственнику, а если хотите, мы пойдем вместе.

— Нет, так не пойдет, — скрюченным пальцем помахал перед носом Чернявского Фима, — я пойду один. Если Фима обещает, то он свои обещания выполняет, запомните это так же хорошо, как первые такты похоронного марша.

— Хорошо, хорошо, Ефим, — пробормотал Чернявский.

Фима хотел подняться, чтобы проводить гостя, но его повело в сторону. И, если бы Олег Петрович не подхватил под локоть Ефима Лебединского, тот наверняка раскроил бы себе голову. Олег Петрович довел пьяного Лебединского до кровати. Ефим рухнул, как срубленное дерево, продолжая бормотать и материться. Он забросил ноги в ботинках на кровать и мгновенно уснул, провалившись в алкогольную бездну.

Олег Петрович покинул хибару. Водитель сидел в машине и меланхолично курил, слушая музыку. Олег Петрович устроился на заднем сиденье.

— Едем.

— Куда? — спросил водитель.

— Домой, в Москву. Только найди ресторан поприличнее, перекусим.

— Понял, — ответил водитель, поворачивая ключ в замке зажигания.

Тяжелый джип, мягко урча могучим мотором, легко выбрался из оврага и, поколесив по городу, остановился у ресторана гостиницы «Эридан».

Ожидая заказ, Олег Петрович вертел в руках новогоднюю открытку и счастливо улыбался. Он был доволен своей находчивостью и чувствовал, что ухватил рыбу за хвост и теперь она от него никуда не уйдет.

* * *

Смоленский авторитет Хвощ, нанятый Мансуром, московскую братву о своем приезде в столицу не предупреждал. Клинику отыскал быстро, благо на визитке имелся небольшой фрагмент плана города с указанием подъезда и стоянки.

Заложив руки за спину, чтобы не бросались в глаза татуировки, Хвощ приблизился к стойке девушки-администратора:

— Я хотел бы записаться на прием, — Хвощ обнажил в улыбке коричневые от тюремного чифиря зубы.

Девушка полистала журнал и смогла предложить лишь следующий месяц.

— Круто, — произнес Хвощ, — наверное, мне придется поискать что-нибудь попроще.