Читать книгу "Поцелуй мертвеца - Лорел Гамильтон"

Она посмотрела на меня.

—Ты всех их любишь? Как ты можешь их всех любить?

Я задумалась об этом. О том, как попытаться объяснить, что любила их всех, но не одной и той же любовью, но чертовски хорошо знала, что это больше, чем просто похоть или дружба.

— Да, очевидно, могу.

Она неопределенно махнула рукой, словно отбиваясь от чего-то, видимого только нею.

— Что ж, больше я не прикоснусь ни к одному твоему мужчине. Уж слишком сложны они для меня. Никто из них не знает, как просто потрахаться и разойтись.

— Думаю, Дев как раз таки знает, — заметила я.

— Да, но он влюблен в Ашера, в этого психопата.

— Я все слышу, — отозвался Ашер.

— Вот и ладушки, — прокричала она через занавеску. — Очень надеюсь, что слышишь. Мы с Девом могли бы спать друг с другом, просто спать и получать удовольствие. Но нет же, с тобой — шизанутой бабой, обязательно все должно строится на эмоциях, куда уж мне до тебя!

— Ашер, ты же знаешь, как Мефистофель заботится о тебе, — сказал Жан-Клод.

— А ты вообще; стоит тебе завидеть где юбку, как ты тут же несешься за ней, словно кобель за течной сукой. И да, Анита, я не забыл, что ты здесь.

Я вздохнула и развела шторы в сторону. Видимо, Ашер собирался поконфликтовать со всеми нами.

— Как одна из тех фигурирующих в споре сук, думаю, что возмущена этим, — сказала я, заходя внутрь. Никки и Клодия последовали за мной. Мне не хотелось конфликтовать, но это не значило, что я не собиралась.

Я увидела Дева, прошедшего через занавески на противоположной стороне, направлявшегося к спальням, на кухню, или куда-то еще. Видимо, он уходил от конфликта с нами или, возможно, просто был слишком зол, чтобы доверять самому себе, или же, возможно, был слишком озадачен. Я знала, что Ашер больше остальных моих любовников вводил меня в ступор, и это включая Синрика. По крайней мере, с Синриком я понимала, в чем состоят наши проблемы, но с Ашером… я знала одни его проблемы, Жан-Клод знал другие, но честно говоря, Ашер был как эмоциональное минное поле — никогда не знаешь, когда снова оступишься, или насколько испортятся ваши отношения. Когда во мне начал закипать гнев, я поняла, что устала от этого.

Он обернулся, его волосы засверкали на плечах и у лица пеной золотых волн. Они ниспадали на одну сторону его лица, выставляя другую совершенно прекрасную половину на свет так, что был виден только один глаз цвета льда. Он был зол, но не до такой степени, чтобы забыть использовать свои волосы, прикрыв шрамы. Когда он был счастлив, то иногда забывал прятать их, но большую часть времени я видела его лицо сквозь вуаль волос — золотую паутину между ним и остальным миром. Его бледно-голубой жакет с зауженной талией акцентировал внимание на цвете его глаз и подчеркивал широкие плечи, стройную талию и изгиб его бедер в паре с яркими атласными брюками того же оттенка. Видневшаяся рубашка была белой и, вероятно, шелковой. Он все еще был в одежде, которую носил как управляющий манежа Цирка над нами. Где-то здесь был и соответствующий наряду цилиндр — сплошь голубой атлас и белая полоса ленты. Он не всегда надевал один и тот же костюм, но я видела, как он выступал в этом наряде, и поэтому знала, что он был предназначен для работы, а не потому, что он аппетитно в нем выглядел, но как бы то ни было, он по-прежнему смотрелся в нем соблазнительно.

Считалось ли это малодушным, что часть моего гнева улетучилась, когда он показался из-за драпри, выглядя до умопомрачения прекрасно? Или же это простая констатация правды? И даже когда я так думала, я чувствовала Жан-Клода в своей голове, и знала что успокаиваюсь не только от того, что он мой возлюбленный, и не от того, что у меня сердце уходит в пятки от его красоты. Это все из-за Жан-Клода, который любил его больше, чем я, на протяжении нескольких веков. Они не всегда ладили, и однажды отдалились друг от друга более чем на столетие, но Жан-Клод был практически беспомощен перед красотой стоящего передо мной мужчины.

Глаза Ашера источали бледно-голубой огонь, тот, что был спрятан, поблескивал словно пламя льда сквозь волны его волос. Его сила протекала по моей коже ледяным холодом.

Никки и Клодия стояли за моей спиной и драпри были за ними задернуты. Я услышала, как мои охранники бросили сумки на пол, чтобы освободить руки. Мы с Ашером никогда еще не дрались, но не я одна устала от всего его дерьма, и никто из охраны не занимался с ним сексом, и не разделял счастливых воспоминаний Жан-Клода. Поэтому сложившаяся ситуация бесила их больше, чем меня, и казалось им до смерти хотелось выбыть из него все дерьмо.

Я, скорее, почувствовала, чем увидела, движение в дальнем конце комнаты, загораживаемой высокой фигурой Ашера, и Никки выдвинулся поближе ко мне. Но я знала, что на той стороне комнаты была охрана Жан-Клода. Большую часть времени при нас было по двое охранников. Я не припомню ни одного случая, чтобы Ашер ударил кого-то, кого любил, и благодаря Жан-Клоду эти воспоминания простирались на несколько сотен лет, но, может, тут было больше одной причины, что никто не кидался на нас с кулаками.

Потом Ашер обратил на меня свой пылающий взгляд, и я почувствовала толчок его силы, словно сквозь меня хотела пробиться невидимая стена. Раньше его сила накатила бы на меня, сквозь меня, но это было тогда; сейчас это ощущалось… иначе. Мне не приходилось испытывать на себе силу Ашера с тех пор как умерла Мать Всея Тьмы. Однажды Ашер случайно чуть не убил меня, потому что я оказалась слишком уязвима к его специфическим особенностям вампирских приемов. Теперь же я просто стояла и его сила никак на меня не влияла. В отличие от его красоты. На меня влияли воспоминания о потрясающем сексе со связыванием. Но глядя в это умопомрачительное лицо с расстояния всего полуметра, и зная, что скрывается под этой изысканной одеждой, я чувствовала холод. Холод исходил от той силы, что он направлял на меня, пытаясь затуманить мой разум. Он пытался меня успокоить, или заставить не волноваться о его плохом поведении и о применении вампирской силы. Все так и было пропитано жульничеством.

— Сколько раз ты применял ко мне свои вампирские силы, чтобы выиграть ссору?

Он моргнул, и его веки пригасили огонь, так что золотые ресницы засияли на фоне яркой голубизны глаз, и на секунду мне показалось, будто смотришь в недра полузакрытой демонической печи.

— Если твои освященные предметы не сияют, значит, я не причиняю тебе вреда, кажется, ты так говорила?

Я кивнула:

— Да, говорила, но может, я и ошиблась, либо сама хотела, чтобы мне навесили на уши романтической лапши, а мой крест это позволил, типа свободная воля и все такое.

— Хочешь сказать, что твой крест настолько разумен, чтобы назвать это здравым смыслом?

— Нет, я имею ввиду, что мощь моей веры, с которой связан мой крест, достаточно разумна, чтобы взывать к здравым суждениям.

— Или, может, ваш Бог считает меня неопасным.

Я пожала плечами: