Читать книгу "Возвращение во Флоренцию - Джудит Леннокс"

— Я не могу. — Она поставила стакан на стол. — Но все равно, спасибо, что выслушали меня.

Он улыбнулся.

— Я всегда считал неоспоримым достоинством моей религии то, что у человека есть кому доверить свои переживания.

— Вы религиозны?

— В церковь я больше не хожу.

— Это не одно и то же, Коннор.

Он сложил перед собой ладони — крупные, гораздо крупней, чем ее собственные, с въевшейся каменной пылью.

— Как вам известно, у меня теперь собственные боги.

— Мэненнан МакЛир, морской бог… — Она поднялась на ноги и, пошатываясь, пошла к плите, чтобы поставить чайник. — Когда я была в том коттедже, мне явился ангел.

— Ангел? Как интересно. — Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. — Прошу, Ребекка, расскажите мне поподробнее.

Она насыпала кофе в кофейник, а потом оперлась спиной о печь, дожидаясь, пока закипит чайник.

— Он не был похож на ангела. Никаких крыльев или нимба. Обыкновенный путешественник. Думаю, на самом деле это и был путешественник. На пустошах часто бродят туристы. Я сильно болела, несколько дней провела в полном одиночестве: знаете, когда перестаешь замечать время и начинаешь воображать разные вещи — с вами такого не бывало? У него была такая добрая улыбка — я всегда буду ее помнить. После того как он ушел, я почувствовала себя лучше. Поняла, что мне надо делать — по крайней мере, в следующие несколько дней.

— Вы говорили с ним?

— Да, немного. Он дал мне несколько советов. Сказал обратиться к врачу, что было весьма разумно, а потом сказал, что я должна сделать следующий шаг. Я не могла взять в толк, что он имеет в виду, но, похоже, выполнила его совет. Я отказалась от своей прежней жизни и сделала шаг в новую. — Вода закипела, и Ребекка залила ею кофе. — Пока что я понятия не имею, куда иду, возможно, все закончится полной катастрофой, но, по крайней мере, я пытаюсь.

Она помешала кофе в кофейнике, а потом добавила:

— Так странно — после того, как он ушел, я не смогла найти его следов. За день до того прошел сильный дождь, на земле должны были остаться отпечатки. Тогда-то я и подумала, что мне явился ангел.

— Отличная картина, — пошутил Коннор, — ангел, летящий на крыльях над болотом.

— Я часто вспоминаю о нем. Если я не могу принять решение, то думаю, какой совет он бы мне дал. Я знаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. — Она поставила на стол две кружки и налила в них кофе из кофейника. Потом сказала: — Я пришла к выводу, что моя судьба — продолжать жить с тем, что я совершила. Когда мне становится совсем тяжело, я вспоминаю его. Моего ангела.

Два дня спустя Коннор уехал с фермы. Незаконченную скульптуру обернули мешковиной, чтобы отослать в Ирландию, если представится такая возможность.

Перед отъездом он постучался в комнату Ребекки. Они пожелали друг другу удачи, и тут он сказал:

— Мне хотелось бы узнать вас получше. Вы не согласитесь писать мне, Ребекка?

— Да, Коннор, с удовольствием, — ответила она.

Потом он поцеловал ее в щеку, попрощался и ушел.

Она скучала по нему. Ребекка сама удивлялась тому, насколько ей его не хватало. Он оставил по себе зияющую пустоту — хотя Коннор мало говорил, казалось, будто без него на ферме воцарилось молчание.

В первых числах сентября германские войска вступили в Польшу. Одновременно люфтваффе разбомбило большую часть польской авиации, находившуюся на земле. Бомбы сыпались на дороги, железнодорожные узлы и города. Через два дня Британия и Франция, которых договоры обязывали прийти на помощь Польше в случае нападения, объявили Германии войну.

Сидя на кухне в Мейфилде, Ребекка слушала обращение Невилла Чемберлена к нации: он сообщал, что Британия вступила в войну с Германией. Когда трансляция закончилась, Дэвид Майклборо выключил радиоприемник. Олвен Уэнрайт заплакала, а ее муж, участвовавший в Первой мировой, пробормотал: «Проклятие!» — встал и вышел из комнаты. Во дворе, залитом солнцем, сыновья Майклборо бегали по траве, раскинув руки, и изображали самолеты.

Ребекка прошла к себе в комнату и написала письмо Мюриель. Потом одолжила велосипед и поехала в Танбридж-Уэллз. У телефонной будки выстроилась очередь; дожидаясь, она прокручивала в голове предстоящую беседу. Чего она больше боится — этого разговора или войны?

Подошла ее очередь. Ребекка вошла в будку и, вызвав оператора, сделала то, что откладывала целых полтора года: позвонила матери.

Часть третья

ГЕРОИ И ДЕВУШКИ
1940–1944

Глава десятая

Теперь ей приходилось вести себя осторожно. Она стала Тессой Бруно — тихой неприметной вдовой с уединенной фермы в глухой долине. Ее документы были поддельными (это приводило в ужас Фредди), но она по ним жила.

Фредди пыталась уговорить ее вернуться домой. Домой — через неделю, день, даже через час после того, как она пересекла границу Италии в конце октября 1938, Тесса поняла, что наконец оказалась дома. Часть груза упала с ее плеч; воздух, которым она дышала, был привычным, успокаивающим.

Сначала она поселилась у знакомого модельера, который жил на озере Комо. С Фабио они часто работали в прошлом; он и его любовник Жан-Клод отнеслись к ней очень тепло. Дом был элегантным, сад, выходивший на озеро, — живописным. Она понемногу гуляла, понемногу читала и много спала. Однако вскоре Тесса догадалась, что Фабио знает: неудивительно, ведь он обожал сплетни, которыми полнился мир моды. Поэтому она уехала — для начала в Венецию, где у нее был непродолжительный роман с одним овдовевшим аристократом. Однако в Венеции на нее напала хандра, очевидно, от созерцания темной, печальной воды в каналах и островков, окутанных зимними туманами. Опустошенная, она покинула город, сама не зная, куда двинется дальше.

Следующие месяцы превратились в сплошной хаос, калейдоскоп встреч и расставаний, любовных приключений и переездов. Ей казалось, что она пытается немного отвлечься; позднее Тесса пришла к выводу, что тем самым стремилась наказать себя.

Один из ее любовников, человек с дурной репутацией, дерзкий и непредсказуемый, постоянно ходивший по острию ножа, раздобыл ей подложные документы. Где-то на пути из Болоньи во Флоренцию Тесса превратилась в синьору Бруно, законопослушную молодую вдову. Она сняла квартирку в Ольтрарно и устроилась на работу в магазин готового платья на Виа де Торнабуони. Научилась жить на свою крошечную зарплату; стала даже готовить, хотя это у нее и не очень получалось.

Во Флоренции она часто вспоминала Гвидо Дзанетти. Он был ее первым любовником; вернувшись в город, где они выросли, она словно заново ощутила наслаждение и боль первой любви, ее особую ранящую сладость. Путем ненавязчивых расспросов она выяснила, что Доменико Дзанетти умер, а Гвидо теперь управляет шелковой фабрикой вместо отца. Он жил с женой и ребенком в палаццо Дзанетти на Виа Риказоли. Гвидо уже исполнилось тридцать. Наверняка его юношеская красота давно померкла, он набрал с десяток килограммов и даже начал лысеть. Женатый мужчина, он теперь, должно быть, выглядел спокойным и слегка самодовольным. Между ними давно не осталось ничего общего.