Читать книгу "Большая книга ужасов 2012 - Светлана Ольшевская"

В дверь позвонили.

Вега как раз успела подняться на пятый этаж.

* * *

Летом дни длинные, ленивые – пройдет неделя, а кажется, что уже месяц миновал, а через две ты уже и не помнишь, что на свете бывает зима. Сашкина мама наконец-то уверовала, что ее драгоценный отпрыск не вспыхнет внезапно по дороге в булочную и не отправится пешком на планету Марс. Мама, слава богу, перестала через каждые полчаса заглядывать в его комнату и в панике терзать телефон, когда Сашка просто выходил на балкон.

Закончилась мамина бдительность. Жизнь пошла своим чередом. Сашка опять засиживался допоздна за компом, расстреливал виртуальных монстров, болтал по скайпу и гонял с пацанами на великах. В комнате на стене рядом с картой Луны появился распечатанный на принтере плакат: силуэт волка, освещенный яркой «вампирской» Луной.

Сегодня мама отправилась на ночное дежурство. Вега позвонила Саше вечером, в пол-одиннадцатого:

– Привет, Санек! Выходи из сумрака, я внизу.

Она не любила долго болтать, говорила порою, словно телеграммы печатала. Сашка заметался по комнате, сунул в карман ключ и мобильник, зашнуровал кеды и хлопнул дверью. Рыжая ждала его на памятной скамейке во дворе. Задумчиво накручивала на палец хвостик косички, посматривая в сторону болота.

– Привет! Что, пса-призрака высматриваешь? Над душой квакает?

– Не, – помотала головой Вега. – Нет его, не слышу… Говорят, болотные призраки могут друг к другу в гости ходить. В одном болоте нырнут – в другом вынырнут, уже с той стороны земли. Может, он занырнул куда-то?

– К собаке Баскервилей отправился, не иначе. Она тоже на болоте живет. Или они на пару к Сусанину свалили. Пошли?

Они зашагали по улице Ленина, по самой длинной улице города. Сашка вспомнил, как Вега в первый раз привела его к себе на дачу. Он тогда босиком из дому выскочил. Когда это было? Тысячу лет назад? Две тысячи? На миг к нему вернулось это ощущение – теплый асфальт под босыми пятками…

Асфальт, казалось, тоже помнил его. Асфальт и лес, песок и вода, ветер и огонь. Мир запоминает нас навсегда. Воздух помнит, как мы дышим, земля – как мы бегаем, вода – какого цвета у нас кровь…

Пожалуй, такие философские мысли могли зародиться в его голове, только он был рядом с Вегой. Мысли – это заразно, оказывается. Сашка покосился на рыжую. Она шла молча, погруженная в себя.

Сумерки наплывали со стороны озера, зажглись фонари, улица расстилалась впереди, как сине-золотая шоколадка. Машин не было, никто не мешал им шагать прямо по разделительной полосе.

Они шли мимо заборов, и собаки «передавали» их друг другу, как любимую косточку. Вот первая взорвалась бдительным лаем, другая подхватила, а там – третья, четвертая… и пошло-поехало. Когда они свернули и пошли под мост, уже весь берег оживленно гавкал и подвывал. Причем дальние собаки уже забыли, из-за чего разгорелся сыр-бор, и выли на разные лады просто из любви к искусству. Каждая приличная собака хоть раз в жизни сочиняет песню в честь Луны. В эту ночь Луну на год обеспечили хитами.

– А ты знаешь, что среди воющих собак одна – всегда призрак? Призрачный вой будит кошек тьмы. Смотри, какая Луна! Собачий джаз – и зрачок лунного дракона… Интересно, а клетки моей руки вообще знают, что я есть на свете?

Вега остановилась под фонарем, разглядывая свою руку.

– Нууу… эээ… ну и вопросик! – удивился Сашка. – Шут их разберет, твои клетки. Ты прямо как мой племянник Костик. Тоже прицепится иногда – скажи, а пауки целуются? А кто сильнее – наш президент или Терминатор? А если они подерутся? А дожди куда идут? А первый космонавт Гагарин сначала в космос вышел или в Интернет? А Бог любит чипсы?

Вега улыбнулась:

– Скажи ему, что любит.

– А ты что, Бог?

– Сашка! Ну я же поэтому и спрашиваю про клетки. Ведь организм – это всего лишь много-много клеток, верно? Тогда, получается, я для них – Бог. Я для них всемогущая и вездесущая, ведь я – в каждой клеточке, каждую секунду. Вот интересно, они в меня верят? Или одни верят, а другие – типа, атеисты? И спорят там – ой, да нет ничего, никакого Бога! Мы сами собою возникли, случайно. А другие, кто верит, – те мне молятся: «О, всемогущая Вега, сделай так, чтобы нам жилось хорошо!» А еще, может, у них войны из-за меня бывают? Они воюют, погибают… а у меня температура поднимается? Может, когда на земле идут войны – у Бога тоже температура растет?

– Вега! Я к тебе, конечно, уже привык, но все равно, ты – странная…

– Все люди странные. Вот ты в детстве хоронил муравьев?

– Нууу… было пару раз, в садике, с девчонками, а что? Они вечно там скреблись в уголке, в песочке. Крестики, помню, мастерил из палочек. Еще я там секрет закопал в одной могилке: стеклышко, а под ним – серебринка, цветок, две пробки от пива, копейка…

– И ты, получается, Бог, – протянула Вега. – Только очень молодой еще. Дитё.

Сашка и половины не понял – что она сказать-то хотела? Про Бога и муравьев? Впрочем, с девчонками всегда так. Кто и когда понимал женщин? Он уже две книги по психологии прочел, авторы (оба мужики) осторожно сходились в том, что понять женщину может только генератор случайных чисел. Потому что женщины с Венеры, а мужчины – с Марса. И пока одни шевелят антеннами, другие растерянно моргают третьим глазом, и никто никого не понимает, вот засада! Сашка раньше и не подозревал, что пропасть между полами так безнадежно глубока.

Комары от жары вымерли, из леса накатывал теплый, клейкий, пропитанный запахом смолы и медуницы воздух, будто свежий земляничный компот. Последние метры они так и шли – по уши в компоте. Вега лязгнула старой кованой калиткой, и они спустились к Ладоге.

Закат розовым одеялом лежал на краю озера, вишневым соком растекаясь по воде. Горбились у горизонта острова, похожие на выпуклые медвежьи спины. От стен бани тянуло дымком. А может, это леса горели на островах.

Вега позвенела ключами на веранде, закинула в дом рюкзак, спрыгнула на берег. Он спустился за ней. Девчонка уже исчезла в черной тени, которую отбрасывала на ступеньки огромная ель. Сашка нырнул в колючее полукружье ветвей. Там было темно, но просторно. Глаза привыкли к темноте, и он разглядел лежавший на земле прямоугольный камень. Вега сидела на нем, глаза ее блестели в лунном свете. Сашка сел рядом, нашел ее холодную ладонь.

В Ладоге тихо плескалась вода, по камышам пробегали тени, две чайки замерли на торчавших из воды бревнах, словно спящие водяные духи.

Вега легла на спину, подвинулась, и Сашка, немного помявшись, устроился рядом с ней. Над их головами расходились вширь от ствола черные древесные лапы, а в их просветах виднелись темно-синие кусочки неба и светила одна яркая звезда.

– Тебя в честь звезды, что ли, назвали? – спросил Сашка.

Бормотала волна у мостков, покачивались ветки ели. Вега перевернулась на живот, прижалась щекой к влажному мху. Сашка тоже перевернулся.