Читать книгу "Возлюбленный враг - Регина Грез"

Хочешь послушать Марину Цветаеву? В детстве и юности не понимала ее мятежности, а теперь каждый ее образ, каждая фраза проходит через открытое настежь сердце.

Не суждено, чтоб сильный с сильным

Соединились бы в мире сем.

Так разминулись Зигфрид с Брунгильдой,

Брачное дело решив мечом.

В братственной ненависти союзной

— Буйволами! — на скалу — скала.

С брачного ложа ушел, неузнан,

И неопознанною — спала.

Порознь! — даже на ложе брачном —

Порознь! — даже сцепясь в кулак —

Порознь! — на языке двузначном —

Поздно и порознь — вот наш брак!

— Я не Зигфрид, - мрачно заметил Грау. - Значит, шанс у нас с тобой точно есть. И ничего не поздно.

— А я просто слабая трусиха. Из союза двух слабаков тоже не будет толку, - поддела я.

— Откуда в тебе эти комплексы? Сейчас же прекрати ныть!

И так мы препирались до самого вечера, слонялись без цели по маленькому садику, потом снова бродили по дому, ужинали молча, косясь на Виту, которая бегала туда-сюда с тарелками, не столько прибиралась, как шпионила. Особого внимания удостаивался, конечно, Отто и казалось, Вита едва сдерживается, чтобы не плеснуть мне горячим супом в лицо.

Она открыто кокетничала с «паном офицером», будто случайно две верхние пуговки были расстегнуты на тесной лиловой блузочке. Меня эти выкрутасы жутко бесили, но Грау, вроде бы, не обращал внимания на прислугу, занятый своими унылыми думами.

К вечеру поднялся ветер, словно перед грозой, и мы закрыли все окна. Небо потемнело, а мое настроение стремительно покатилось вниз. Грау предложил пойти наверх, чтобы слушать дождь на чердаке. И я согласилась.

Единственная ночь

Кажется, был только девятый час, но быстро стемнело, небо закрывали тучи, ни единого просвета. Отто вытащил из коробки огромный потертый канделябр, разместил на нем две наши полуобгоревшие свечки и зажег их. По стене с алыми парусами вспугнутыми птицами замелькали тени - на крохотные огоньки дуло из невидимой щели. Странные мысли роились у меня в голове.

«На свечку дуло из угла и жар соблазна вздымал как ангел два крыла крестообразно… На озаренный потолок ложились тени, скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья...»

Борис Пастернак. А тут еще, как нарочно, и крест готов из двух перекладин корабельной мачты. Меня будто обожгло.

— Грау, а ты никогда не думал… О, нет, ты даже представить себе не можешь, что я сейчас скажу…

Он не обращал внимание на мои взволнованные слова, вытаскивал из-под тряпья старой корзины бутылку вина и коробку конфет, подготовился, значит, ну-ну...

— Отто, ты слышишь, как я тебя называю, милый Отто, бросай немедленно гламурную мишуру и слушай внимательно.

Грау сел на тахту, улыбаясь хитро и довольно, словно я должна ему сообщить что-то очень смешное. А вот ошибаешься! К подобному повороту ты вообще не готов.

— Пожалуйста, отнесись к серьезно и проникнись моментом, ладно? - попросила я.

— Давай, говори, я знаю, что от тебя любой причуды можно ждать.

Я встала перед ним, соединив ладони будто для молитвы:

— Грау, ты мессия!

— Кто я? - он рот приоткрыл и вытаращил глаза.

— Ты немецкий Иисус Христос! Стой, погоди, я сейчас объясню… Все сходится - ты умер и воскрес, и живешь снова. Значит, ты - Мессия и у тебя особое назначение на земле, которое ты должен выполнить с блеском. А почему нет? Вы же себя считает особой, высшей расой. Евреям послали Сына Божьего, в России каждый десятый сейчас мученик за "веру, царя и Отечество", так почему бы и в Германию не отправить пророка. Грау, я все про тебя поняла! Осознай свое истинное предназначение.

Он немного подумал, опустив голову, потом протянул руки ко мне и очень проникновенно сказал:

— Я знаю только одно мое истинное предназначение сейчас - это любить тебя. Как я могу, как ты захочешь, как позволишь - я приму все. А больше я ничего и знать не хочу. Ася, ты надо мной смеешься? Ты что думаешь, я должен идти по улицам Берлина и кричать ребятам в черной форме, чтобы они покаялись? Да мне и квартала не пройти, меня сразу же заберут. И какой в этом смысл? Быть избитым, растерзанным, расстрелянным… И кто знает, воскресну ли я снова. Хотя, идея интересная, я впечатлен.

Он грустно рассмеялся, хлопая себя по коленям.

— Это надо же придумать такое? Отто Грау - немецкий Иисус Христос! Такое могло прийти только в твою безумную русскую голову. Все русские помешаны на Боге, я слышал. На Боге и социализме - вот две ваших главные идеи. Две основы вашего русского мира.

Может, вы мечтаете построить Царство Божие на земле, где всеобщее равенство и братство… и лев ляжет рядом с ягненком, а волки и козы будут пастись вместе? Такого не может быть, Ася! Значит, это не настоящие волки и не настоящий лев, ибо хищник останется хищником даже в клетке, даже с вырванными клыками и перебитым хребтом. Хищник рожден убивать, а овца рождена, чтобы быть съеденной. И никому никогда этого не изменить!

— Жаль, - вздохнула я, - мне бесконечно жаль, Грау, что твое предназначение пока остается для тебя загадкой. Печально, что ты не мессия, а то я бы согласилась стать твоей Марией Магдалиной и всюду ходить за тобой. Правда, у меня нет таких густых и длинных волос, как у нее...

— О, ради этого я готов снова оказаться распятым! - горячо воскликнул он.

— Ты дурак, да? Не надо так страшно шутить, я говорю очень серьезные вещи… ну, почти-почти...

— Я открою вино!

— Нечего праздновать, никаких застолий, не надо превращать этот вечер в оргию.

— Согласен! Нечего праздновать, так давай поминать… всех! И даже еще живых… поминать заранее… До единого… ваших и наших заодно - ВСЕХ!

В его голосе вдруг зазвучали металлические нотки, глаза стали дикие и чужие, он с размаху швырнул бутылку с вином об стену, по нарисованной корме корабля потекли бурые струи. Я вздрогнула и сжалась, сидя на стуле. А потом скороговоркой произнесла:

— Отто, пожалуйста, успокойся. Знаешь, я бы сейчас выпила твоего шнапса, у тебя, случайно, нет здесь припрятанной фляжки? А что, русский солдат Андрей Соколов перед Мюллером целых три стакана этого самого шнапса выпил, не закусывая, разве я не осилю пару глоточков…

— О чем ты? - хрипло