Читать книгу "Ранний старт 4 - Сергей Чернов"

физфаков страны. Ходит среди студентов такая поговорка: сдал теоретическую механику — можешь жениться. Мало того, что предмет жуткий, один только вид учебника вызывает у девочек оторопь. «Курс теоретической физики Ландау и Лифшица». Говорят, что на инженерных факультетах своя версия той самой поговорки: сдал начерталку — можешь влюбиться, сдал сопромат — можешь жениться. Тема Светланы возникает как защитная реакция, так это понимаю. Фрейлины сами всё знают и видят. Подозреваю, больше, чем я могу предположить. Коротким же ответом даю понять, что тема закрыта.

Второй такой же учебник — «Механика», первый том, — пододвигаю девчонкам. Они смотрят на него, как на мерзкую мокрицу. Надо бы их подбодрить:

— Девочки, это беспроигрышная лотерея. Анекдот про кота знаете? Бежит за кошкой и думает: догоню — овладею, не догоню — согреюсь, — правда, что думает при этом кошка, не стал рассказывать. Они и так смеются.

Продолжаю работать над мотивацией.

— Понимаете, меня этот наш покойный гуру давно раздражает, — это правда. — Давно пора ставить его на место. Вы только представьте, что мы на глазах у всех небрежно отбрасываем в сторону том за томом этого легендарного по сложности курса и говорим через губу: «Паду-у-маешь, Ландау! Видали мы и покруче!» А вы при этом ещё и в зеркало посмотритесь, поправляя себе локон на модельной причёске.

Внезапно останавливаюсь. А ведь это же идея! И девчонкам помогу.

— За дело, девочки! Ниспровергнем к вашим прекрасным ножкам все самые высокие авторитеты! Ударим мозговым штурмом по всем загадкам древности!

Хотел ещё пообещать — но ни в коем случае не делать, конечно, — рассказать подробности о Свете. Вовремя спохватываюсь. Они тогда всё время до обеда профилонят, ёрзая на стуле и поглядывая на часы. Нет. Этот женский механизм включать не будем.

Технология проста. Девочки выискивают места в книге, трудные для понимания, я, в свою очередь, раскатываю их в тонкий блин и мелкий песок.

— Ставьте закладку и подчёркивайте карандашом, — первые найденные места бракую. — Это просто, позже объясню.

— Книга библиотечная, — возражает Вера.

— Берите мою, — меняемся.

Мой экземпляр входит в мою личную научную библиотеку.

Ещё через четверть часа окончательно включаемся. Только Мила ненадолго отвлекается, чтобы доложить нашему научному руководителю, чем мы занимаемся. Мы выбрали Елену Вадимовну по параметрам, предложенным мной: у неё глаза добрые. Мой расчёт сегодня оправдывается. Добрая женщина благословляет наши изыскания.

Надо специально упомянуть недобрым словом этот курс. Уверен, что Лев Давидович намеренно издевался над всеми будущими поколениями студентов, посмевших поступить на факультеты, где серьёзно изучается теоретическая механика. Типичная его глумливая шуточка выглядит примерно так: приводится некая красивая в своей законченности формула. И к ней небрежный комментарий: «Вывод этой формулы настолько элементарен, что приводить его нет смысла».

И в течение десятилетий поколение за поколением студентов, аспирантов и, подозреваю, кандидатов наук и доцентов бьются над расшифровкой этих мест. Некоторые из «элементарных выводов» оборачиваются сложнейшими многостраничными выкладками.

Далее наступает нечто другое и тоже любопытное. Опять огромное поле для подозрений. Ушлые ребята, которые всё-таки смогли разобраться в этих узких местах, почему-то не торопятся делиться своими результатами с жаждущей ответов и разъяснений студенческой публикой. Видимо, считая, что каждый должен взойти на свою Голгофу. Вполне возможно, не видят такой возможности, делясь только с ближайшими друзьями. Но вероятно и другое: соблюдают некую традицию — поддерживать шуточки великого мэтра.

А баба Яга — то есть я — против! Ибо нефиг умничать не по делу! Пора ставить его на место, месяц уже собираюсь.

Искин мой тем временем раскручивается на полную:

— Девочки, вот здесь сформулируйте аккуратно начальные условия. То есть из чего выводится эта формула, на какой базе.

Мне самому несложно, но девчонкам тоже надо попыхтеть. За час до обеда ещё раз озадачиваю. Закрываю им учебник и требую:

— Теперь воспроизведите все условия на бумаге и автономно от учебника.

Сразу не смогли.

— Если вы не можете воспроизвести вопрос о непонятном месте, то вы и объяснение не поймёте. Вы должно чётко представлять себе, в чём соль.

Поглядев на утомлённые лица, перехожу к посулам:

— Девушки, вас ждёт шикарная награда в случае успеха нашего предприятия. Две награды. Одна чуть позже, во время обеда. Вторая — серьёзная по-настоящему, но без подробностей, шоб не сглазить.

Сам я заканчиваю одну из тяжёлых выкладок. Пока не довёл до конца, но ясно его вижу. На другом месте споткнулся, но поступил согласно выучке олимпиадника: если задача не решается, берусь за следующую. Пока обдумываю, подсознание «пережёвывает» первую.

— Ви-и-тя, это ты как⁈ — фрейлины глядят на исписанные листы с ужасом.

Не говорю, что каком к верху. Я своим девочкам никогда не грублю.

— А чё такого? Подумаешь, Ландау… я — олимпиадник, всех в мире обштопал. У олимпиадников мозги форсированные, и у меня — круче всех. Ландау, конечно, гений, но он сырой гений, природный. Оттачивал свой интеллект хаотически и бессистемно. А я — целенаправленно.

— Ты такой же, как и он⁈ — Людочка глядит потрясённо и с восхищением.

— Ну… своих учебников я пока не написал… и нобелевскую премию не получил.

— Получишь! — уверенность Веры прямо подкупает.

Мы выходим на финишную прямую. Я обдумываю следующую загадку, девчонки, тихо переговариваясь, выписывают формулы, в которых надо заполнять пробелы, большие и маленькие.

Наступает тот момент, когда удовлетворённый искин начинает сбавлять обороты, а фрейлины с облегчением греметь кастрюльками.

Трям-пам-пам! — заявляет телефон, а затем говорит голоском Светы.

У неё образовывается небольшой асинхрон с соседками, они всё-таки на разных курсах учатся, и можно после обеда неожиданно застать её одну.

— В качестве поощрения могу рассказать вам кое-что о Свете, — одобрительно гляжу на поставленную передо мной тарелку с супчиком.

Возникает спрогнозированный умным мной лёгкий ажиотаж.

— Что у нас там происходит — строго конфиденциальная информация, — слегка остужаю энтузиазм фрейлин. — Но впервые мы поцеловались ещё в десятом классе. Ради точности надо упомянуть, что она не единственная девочка, с которой целовался…

— И сколько же их было?

Тут я, в отличие от Василия Ивановича Чапаева из анекдота, блеснул. Если популярный герой на вопрос Петьки ответил, что одна, если считать с Анкой, то у меня набралось в разы больше.

— Не так много, — ухожу в режим скромности. — Хватит пальцев одной руки, чтобы счесть. Ну, как раз их и хватит.

Пересчитываю в уме. Ира со Светой — раз