Читать книгу "Гостья из прошлого - Алексей Борисов"

как домашний кот Трибунал. Алексей Яковлевич взмахнул руками, попрыгал поочередно то на правой, то на левой ноге и, не мешкая, облачился в спортивный костюм с трилистником «Адидаса». Костюм в меру согревал, но не душил. Обмотав цепочку с ключами вокруг запястья, Алексей Яковлевич сбежал вниз по лестнице.

Улица встретила неизменной прохладой. Солнце только-только позолотило кроны тополей, окружавших дом номер семнадцать. Прохожих не было видно, хотя из какого-то окна уже неслась музыка. Жильцы начинали пробуждаться.

Алексей Яковлевич от самого подъезда взял хорошей рысью, так что в ушах засвистал, заструился ветер. Городок, на самой окраине которого стоял его дом, остался у него за спиной. Под ребристыми подошвами кроссовок захрустел гравий проселочной дороги. Раз-два, раз-два! Мерно работали необходимые части тела.

Вслед за лучами, пролившимися на желто-зеленые, подернутые росой поля, Алексей Яковлевич добежал до белого домика КПП. Там угрюмый солдат-дежурный щеткой сметал мусор с высоких ступенек. На прибежавшего он посмотрел, как обычно, пусто и не отвернулся. В армии так, в общем, часто смотрят.

— Луньков, живее лапками перебирай! — весело крикнул Алексей Яковлевич, поворачивая обратно. — Надо будет кроссом с тобой заняться!

Луньков изобразил ответную радость, энергичнее замахав щеткой. Заискрилась пыль на солнце.

По завершении пробежки (ровно три километра, как положено) Алексей Яковлевич без остановки взлетел к себе на этаж. Живо встал под душ, сполоснулся — теплой, разумеется, водой — изредка для пущего эффекта пуская холодную струю, произвел обтирание полотенцем, побрился тут же, достав из коробочки новое лезвие, и щеки «Красной Москвой» спрыснул. Приятно пощипало.

Часы показывали 6.45. С сожалением про себя отметив, что сегодня нет времени позаниматься с гантелями, Алексей Яковлевич заправил постель, укрыл ее сверху полосатым пледом и кликнул с балкона кота.

Трибунал, встречавший зарю, потерся о его ноги и немедля устроился умываться в уголок. Через пять минут на кухне он требовал своей доли. Коту в мисочке поднеся рыбы, а себе разогрев вермишели с жареной колбасой (жена оставила с вечера), Алексей Яковлевич взял служебные талмуды. Там незаполненными оставались две или три страницы с какими-то ежемесячными таблицами, которых ни один нормальный штабист не читает, но с нижестоящих требует. Над такой отчетностью Алексей Яковлевич регулярно подшучивал, и не беззлобно, при этом точно и в срок таблицы те заполняя.

Кофе он проглотил, не заметив — как раз добивал последнюю сводку. Вспрыгнувший на колени Трибунал недоверчиво косился в исписанные графы, елозил хвостом. Спугнув кота, Алексей Яковлевич с треском захлопнул тетрадку, прошитую суровой ниткой, забросил документацию в «дипломат» и сдернул с вешалки форменный китель. Пора было спускаться к автобусу, в половине восьмого прибывавшему за офицерами. Утешив за ухом зверя, оставляемого наедине с мебелью, Алексей Яковлевич запер дверь на все три оборота. Супруга должна была вернуться нескоро. Служила она в казенном учреждении в районном центре. Не имевшая, как и сам Алексей Яковлевич, богатырской стати, она с детства отличалась таким же непреклонным характером. В ее учреждении, где тоже носили форму, за непреклонность ценили.

Одновременно с появлением автобуса у дальнего подъезда Алексей Яковлевич перешагнул последнюю ступеньку. Уже во дворе его нагнал Евсеев.

— О, Яклич, привет! Как жизнь? — и полетел дальше на ходульных своих ножищах, отмахиваясь длинными руками, так что неизвестно как держалась у него подмышкой красная кожаная папка.

Алексей Яковлевич тонко улыбнулся. Ай да замполит! Ай да Пётр Федосеевич! Знаем, и солдаты над тобой давно посмеиваются. Несолидный у Первого заместитель по по-ли-ти-че-ской части. Настоящим заместителем всегда был он, гвардии подполковник Санько, командир седьмого дивизиона. И в это раз, видимо, ему за Первого оставаться на все сорок дней отпуска. Сегодня и приказ должен быть, кстати. А Пётр Федосеевич как скакал жирафом, так и поскачет. Под его, Санько, командою.

Обменявшись приветствиями с сослуживцами — бодренько, с шутками-прибаутками, с умеренным матерком — Алексей Яковлевич занял привычно место: там, где в гражданских автобусах сиживал раньше кондуктор. Достал свежий номер познавательного журнала. К яркой обложке из хорошей бумаги приятно было прикасаться. Кроме кота Трибунала, Алексей Яковлевич питал невероятную слабость к периодическим изданиям: и к толстым литературным сборникам писательских союзов, и к таким вот занимательным, живым путеводителям по экзотическим странам, по сказочно далеким морям, по запутанным тропкам таинственных случаев мировой истории. А всю свою службу, между тем, провел этот человек среди сонных здешних озёр и болот, на объекте, зашифрованном позывным «Маяк» — всю, от зеленого лейтенанта, прибывшего с предписанием из Саратова, до седеющего подполковника. И до пенсии три года, и нет надежд на повышение.

Два его вечных маршрута были: домой, на Полтавщину, и в казахстанские степи, на полигон — стрелять из ракетных комплексов по мишеням. И в Москве-то был он по-настоящему лишь однажды, не считая случаев, когда проездом с эшелоном. Так и живем, как приговаривает Михайлов, его комбат. Он был одним из немногих, кто относился к журнальной слабости командира с уважением и, кажется, пониманием. Журналы с картинками и без них отчасти заменяли другую, как казалось старожилам «Маяка», настоящую жизнь.

Алексей Яковлевич читал про гибель самолета Линь Бяо в небе Монголии до тех пор, пока автобус не заголосил у ворот части. С большим сожалением он оторвался от журнала, спрятал его обратно в «дипломат» и выглянул. Как всегда, «уазик» Первого стоял уже напротив караульного городка, а дежурный офицер сопровождал гвардии полковника Пескарёва по вверенной ему территории. Дежурный согласно кивал при виде неубранных окурков и бумажке, отмечаемых командованием.

«…в рот! Спит твой наряд, а?» — донеслось до автобуса. Шуточки стали затихать, офицеры полезли наружу строиться.

Хмуро послушав, как Пётр Федосеевич докладывает, Первый поковырял ботинком землю и, ни слова не говоря, дважды обошел ряды. Алексей Яковлевич, едва ли не лучше всех знавший повадки Пескарёва, догадался, что не всё ладно в хозяйстве, и…

— Санько!

— Я, товарищ полковник!

— Кто сегодня в карауле?

Алесей Яковлевич всё понял до конца.

— Мои стоят.

— Ты что, правда думаешь, что они стоят?

Алексей Яковлевич по опыту своему промолчал.

— Это они-то стоят, говнюки твои?!

— Вчера заступили.

— Б…! Какая мне разница, когда они заступили? Алексей Яковлевич, чего молчишь? Бойцы твои спят на посту, — Первый побагровел. — Это какой случай у тебя?

— Второй, что ли.

— Третий! Третий за две недели, — Первый без церемоний плюнул в канаву. — Как всё понимать прикажешь?

В строю злорадно помалкивали. Завистников и недоброжелателей у Алексея Яковлевича хватало. Капитан Гафаров на правом фланге ядовито, одними глазами, улыбался. Опять Санько дерут, отличного командира.

— Что они у тебя, положенных часов не спят? Яклич?