Читать книгу "Квест а,б,в,г… - Юрий Павлович Валин"

Хорошо, что уже здесь, но как бы не увлеклась. Говорят, аура поэтов и художников практически неотразимо действует на девушек — валит быстрее того боевого газа «Новичок». Хорошо, что гении хоть храпят иногда, а то бы у простых князей вообще оставались ничтожные шансы на личное счастье.

Бро решительно двинулся на голоса, но не угадал и оказался в тупиковом будуаре. Темнота была полна запахов хорошего табака, духов, шоколада и звука поцелуев.

— Пардон, — в очередной раз извинился князь. — Все здесь, значит?

— А где нам еще быть, mon cher? — удивилась сидящая на коленях подруги д’Обиньи. — Между прочим, ждать заставляете, ваше сиятельство.

— Слегка заблудился в богемном лабиринте, — оправдался Бро. — А…

— Тут твоя Васко, — заверила фон Штайн, оправляя шелк французского платья. — Иди, присмотри за дамой сердца, а то уведут. Наглейший народ эти поэты.

— Только не увлекайтесь, у нас деловая встреча назначена, — предупредила француженка, нежно сжимая ладошками гладкие щеки авантюристки.

— Понял. А вы, кажется, определились, — отметил Бро.

— И кто в этом, князь, виноват? — саркастически вопросила фон Штайн, но ей закрыли рот поцелуем.

Бро не особенно удивился. У женщин, даже самых странных и выбравших путь скверных экспериментов, в любом случае останется виноват мужчина. Ничего с этим не поделаешь, приходится признать данность, тем более эти две личности глубоко испорченные, с давно сдвинутыми набекрень криминально-безнравственными мозгами, весьма несчастливые в личной жизни. Эх, бедолаги-бедолаги. Нет, должны одуматься, это у них временное помрачение, должны превозмочь и вырулить. Нет же у них серьезных психологических травм, обязательно опомнятся.

Впрочем, про логику и травмы Бро немедленно забыл, поскольку наконец вышел к обществу и к Ней.

Гостиная зала, густо заставленная креслами, стульями и диванами, была не столь уж велика, да и общество едва ли можно было назвать многочисленным — десятка два гостей, может чуть больше. Но, безусловно, здесь присутствовали незауряднейшие личности. Чтец свежей поэмы — еще пылающий и грозно двигающий бровями — жадно пил из большого бокала. Внешность его оказалась не столь уж брутально-каторжной, как казалось на слух: скромного роста, полноват, румян. Но темперамент и крайне выразительные брови производили неизгладимое впечатление. Руку пьющего творца яростно тряс длинноволосый господин, восклицающий:

— Метафорично! Теофелично!

— Отнюдь не метафорично, скорее, посконно-зоологично,– возражал человек в великолепном жилете и заляпанном галстуке.

Все говорили почти одновременно, расчленяя и выворачивая глубокие смыслы «метафоричной теофеличности». Насмешливо курила страшноватая женщина, одетая в яркие янычарские шальвары. Были и еще удивительные люди, частью женского пола, весьма хорошенькие, но на них князь смотреть отказывался.

Ибо была Васко.

Двоечница сидела, обнимая гитару-семиструнку. Улыбалась, темное платье с узким треугольным вырезом, неглубоким, но чрезвычайно дразнящим, необычайно ей шло. Медальон на тронутой загаром коже. Стрижка-каре, достаточно короткая, резкая, но отнюдь не «под машинку», казалась весьма вызывающей в окружении пышных причесок творческих муз начала знаменитого сокрушительного века. Бро захотелось страдальчески перевести дух — ведь виделась и грезилась круглая и гладкая библиотечная голова подруги. Но вздохнуть и выдохнуть князь в этот миг не был способен — Васко была истинно прекрасна.

Неудивительно, что двоечница являлась центром мужского внимания. Видимо, она была самой юной из присутствующих. Но дело не в этом. Она была хороша той легкой экстравагантностью, той обаятельностью, что излучают молодые, но уверенные, что уже находятся на своем месте, увлеченные и талантливые девушки. Не чья-то муза, а юная магичка, что ходит сама по себе, независимая даже среди высших авторитетов.

Но смотрела волшебница с гитарой на князя. Из-под ресниц, тайно и скрыто, но определенно.

Ждала все-таки.

Бро смог дышать. Знал, что ничего не решено, что будет еще сложнее и труднее, но все-таки…

— О, князь! Запаздываете, пожалеете. «Вой войный» был потрясающ. Изволите вина? — спросил кто-то.

— Слышал, проникся, — пробормотал Бро, беря слегка липкий бокал.

Вино было красным, пахло крымской безумной курортной страстью. Бывала ли Васко на полуострове? В любом случае нужно будет слетать, хотя бы на два-три дня. Из соображений упрочнения географических знаний и романтических настроений. Но это потом когда-нибудь.

Девичьи пальцы начали перебирать струны, негромко, но голоса поэтической критики утихали.

— А это Анатолий Крупнов, господа и дамы. Еще неизвестный, но безмерно талантливый поэт, — Василиса божественно облизнула накрашенные губы.

А мы опять стоим и в трюме вода,

И ты опять твердишь, что надо бежать,

И ты опять твердишь, что надо туда,

Где не качает, сухо и есть чем дышать.

Но ведь и здесь есть шанс, пускай один из десяти,

Пусть время здесь вперед не мчится — ползет.

И пусть остаться здесь сложней, чем уйти…

Она пела с чуть заметной хрипотцой, проявляющейся только под гитару. Этой особенности голоса подруги Бро раньше не замечал, да собственно и когда было замечать? Знакомые строфы, знакомые аккорды, но песня казалась совсем иной. Васко, безусловно, не могла дать мужского, брутального напора, как в оригинальном исполнении. Звучало мягче и трагичнее.

…Но я, я остаюсь.

Там, где мне хочется быть.

И пусть я немного боюсь,

Но я, я остаюсь…

Легли тонкие пальцы на струны, заставляя умереть последний отзвук, Васко прикрыла блестящие глаза.

Звякнули наполняемые бокалы, лишь потом автор грозного «Воя войного» молвил:

— Что сказать? Банально, до зубовного скрежета наивно, этакие тающие миражи дремучего, косматого прошлого. Ретроградно-с. Но искренен автор, да-с, безыскусен, но искренен. А это дорогого стоит, господа! Графиня, приведите нам этого мальчика, он небезнадежен.

— Когда-нибудь непременно, — попыталась улыбнуться Васко.

Какой-то хлыщ с породистым лицом арабского скакуна поцеловал ей руку:

— Как удивительно вы поете! Я погиб, решительно погиб!

— Посланница сибирского дикого Эроса, гибельная дриада золотых кедров рощ, — отчетливо сформулировала мрачная баба-яга с папиросой.

Общество дружно зааплодировало. Судя по физиономиям, «погибшими» считали себя не только элитный жеребец. Вот же ковбои неугомонного Пегаса, в отцы-деды годятся, а очами как засверкали.

Бро по праву считал себя не особо ревнивым, но некоторые поползновения нужно пресекать сразу и безоговорочно. Всем лучше будет.

Раздвинув творцов уверенным лесорубским плечом, князь приблизился к избраннице, опустился на колено и поцеловал у двоечницы руку. Запястье чуть подрагивало, еще храня глубину отзвука гитарной бесконечности. Васко освободила руку, закинула на княжеское плечо и подставила губы.

Поцелуй вышел глубоким, не очень приличным, но всё предельно объясняющим.

— Вот и разгадка, господа! — вздохнул кто-то за спиной.

— Увы, это рок и планида, господа, — пояснила Васко и