Читать книгу "Записки кельды 2 - Владимир Олегович Войлошников"

на результаты.

Она комкала платок и вообще… не уверена я была, что каждое моё слово до Маргариты Васильевны доходит.

— Да, конечно, я передам. Надо, действительно. А то они всё заседают, да совещания проводят, а воз и ныне там, как говорится.

Странноватое какое-то у меня ощущение от разговора осталось. Однако думать было особо некогда — как всегда куча дел, куча вопросов: то морковь заколосилась, то куры понеслись…*

*классика!

ЭКСКУРСИЯ

Новая Земля, Серый Камень и окрестности — Иркутский портал, 16.10 (апреля). 0004

Кельда

Тем не менее, про вещи я не забыла, и к следующему разу взяли мы к порталу дополнительную тележку для вещичек — чёт я протупила, не спросила: сколько их там, этих барахлишек — так что пусть лучше с запасом. Детдомовский автобус уже ждал нас, заехав, как это не раз уже было, задом в арку портала. Флегматичный шофёр курил, открыв своё окошко и откинувшись в кабине, так что его и видно-то почти не было.

Маргарита Васильевна гуляла с ребятишками в прилегающем парке. Точнее, бегала. Есть такая, честно скажем, тупая игра для младшего дошкольного возраста. «Бегите ко мне» называется. И в названии, собственно, заключена вся её суть: воспитатель отбегает в сторонку и кричит: «Бегите ко мне!» — и дети бегут. Больше никаких событий не происходит — ни ловли, ни заколдовывания в вороного коня, ни съедания, ни каких-то ещё мудрёных наворотов. Тупая же, говорю. Обычно прокатывает только с малышами двух-трёх лет. Однако, детдомовские — это постоянная тоска по объятиям и дефицит эмоций, поэтому к Маргарите Васильевне, широко призывно распахивающей руки, с энтузиазмом бежали все, даже большие уже шестилетки, и каждый получал своё поглаживание по голове, после чего воспитательница снова отбегала метров на десять и всё повторялось.

Судя по количеству, на экскурсию приехало две группы. Похоже, все оставшиеся в детском доме дошколята. Некоторые были совсем мелкие, едва ли лет трёх. Вторая воспитательница зевала на лавке в тенёчке, вяло тыкая в телефон.

Вова скомандовал парням перегружать сумки. Не так уж и много их оказалось, штук двенадцать. Остатки, видимо. Задним числом я подумала, что дети-то, должно быть, из этих вещей уже выросли. Хотя… склад у нас был же? Был! Кому-то да пригодятся.

Автобус тем временем выгрузился и начал потихоньку выезжать. Потихоньку — потому как наша директриса, заметив окончание выгружательных эволюций, привела своих мелких к автобусу, и теперь они стояли, переминаясь и подскакивая на месте — дети же. Их патронесса что-то рассказывала им, показывая в портал и широко разводя руками.

Автобус выехал из портала целиком, остановился и распахнул обе двери. Вторая воспитательница тяжело поднялась с лавки и зашаркала на посадку.

Маргарита стояла ко мне спиной и продолжала говорить. И вдруг я поняла, что сейчас что-то будет. По рукам понеслись холодные мурашки. Она повернулась ко мне — глаза у неё сделались отчаянные — перебежала на нашу сторону и закричала: «Бегите ко мне, все-все бегите ко мне!» — и раскрыла руки. И они побежали. Просто все и сразу. Шофёр, не веря своим глазам, таращился из окна автобуса, уронив сигарету. Маргарита ревела и обнимала детей. Вторая воспитательница, замерев, кричала надтреснутым голосом на одной ноте. Дежурный капитан полиции подошёл к ней и поинтересовался:

— Гражданочка, по какому поводу крик? — тон его был до того будничным, что женщина замолчала как обрезанная и только тыкала пальцем в сторону нашей пёстрой компании. — Дети ваши, подотчётные? Перешли с ответственным взрослым? Пройдёмте со мной, соответствующий документ выдам вам…

— Маргарита Васильевна, почему вы плачете? — детский голос вывел меня из оцепенения.

И правда. Чего реветь, коли дело сделано?

Барон возвышался над детской кучкой молчаливо и сурово. Хотела написать: как скала, но решила, что это будет слишком банально. Возвышался, короче. И даже немного нависал. Маргарита высморкалась в платочек, спрятала его в сумочку и попыталась прикрыть детей собой, как наседка.

— Пожалуйста… Простите, что так внезапно вышло. Я до последнего не была уверена, что всё получится… — она постаралась выпрямиться. — Я прошу принять меня вместе с детьми, записать меня их матерью. Пожалуйста… — она хотела сказать ещё что-то, но Вова молча поднял палец, и Маргарита испуганно затихла.

— На будущее. Предупреждаю. Любая подобная инициатива — только по согласованию со мной! Поняла? — она испуганно кивнула. — Сади своих короедов в телегу. Сказала бы заранее — с фургоном приехали бы.

Сказал — и пошёл по своим важным мужским делам. Маргарита осторожно и длинно выдохнула и посмотрела на меня:

— Сердится?

— Ну… есть малехо. Да не очкуй, не выгоним вас.

Она потёрла лоб и начала рыться в сумке:

— У меня есть деньги. Я… ой… я откладывала… м-м-м… неважно. И ещё я продала за лето. Всё, что смогла. Дом, машину… На такую ораву — мелочь, конечно. Но хоть на первое время.

— Это подожди до острова. С бароном поговоришь. Сколько детей?

— Двадцать девять, — она сложила брови домиком и закусила губу.

Эх, ворона! Раньше бояться надо было.

— Всё, время идёт. Давай грузиться будем. Вот опять: сказала бы — мы б хоть коврики взяли. Твёрдо будет.

— Да ничего, мы, может, из вещей что-нибудь достанем, — она повернулась к детям: — Ребята! Подходите сюда, будем садиться в тележку. И мы поедем в наш новый дом!..

— Там тоже будет детский дом? — спросил тот же голосок, который спрашивал, почему же Маргарита Васильевна плачет.

— Нет. Там будет просто дом. Я теперь буду ваша мама.

Я думала, что они побегут, начнут устраивать кучу-малу и всё такое, но дети внезапно стали тихими, словно боялись спугнуть свалившееся на них счастье. Они подходили по одному, обнимали свою новую мать, и она усаживала их в телегу — благо, борт был откинут. Действо было торжественным и странным.

КУДА?

Когда поезд наш тронулся в обратный путь, я полюбопытствовала у мужа:

— Чё раздухарился-то? Дети и дети. Не заметишь, как вырастут.

Вова снова нахмурился.

— Да не в этом дело. Распихал бы я их между другими детьми — и дело с концом. А тут… Видишь ли, дорогая, с детдомовскими нельзя шутить такими словами: мама, дом. И с богами нельзя. Раз уж она назвалась их матерью — это такая клятва… Кто я такой, чтобы поперёк ей вставать? Значит, придётся их селить как-то вместе. Людей двигать или что…

— Слу-у-ушай, а давай их в донжоне поселим?

— Над нами что ли?

— Ну да.

Донжон считался у нас временным жильём. Нет, мы конечно, заняли большой третий этаж (в основном родня и самые близкие люди), освоили на втором кухню и детинскую