Читать книгу "Переводчик Гитлера. Статист на дипломатической сцене - Пауль Шмидт"

пойдет на такое урегулирование».

Мацуока сидел невозмутимо, ничем не проявляя, какое впечатление произвели на него эти интересные замечания.

В ходе дальнейших бесед и Гитлер, и Риббентроп постоянно возвращались к этой теме. Они явно старались развеять впечатления Мацуоки, что между Германией и Советским Союзом существовали гармоничные отношения, лишь бы Япония не склонилась к более тесной дружбе с Россией. Мне было особенно интересно наблюдать, как их заявления постепенно все более открыто нацеливались на грядущий конфликт с СССР, хотя на самом деле они ни разу об этом не упоминали. Так, в другом контексте Риббентроп вполне откровенно жаловался на все более недружелюбное отношение Советов к Германии: «С тех пор как сэр Стаффорд Криппс стал послом в Москве, отношения между Россией и Англией очень активно укрепляются». Мацуока навострил уши, а Риббентроп продолжал весьма властным тоном, на который он иногда переходил: «Я лично знаю Сталина и не думаю, что он склонен к авантюрам, хотя, естественно, полностью уверенным быть не могу». Он подошел к точке, которую наметил для себя с самого начала, и теперь стал обсуждать вопрос с удивившей меня откровенностью: «Если однажды Советский Союз займет позицию, которую Германия сочтет угрожающей, фюрер уничтожит Россию».

Даже невозмутимый Мацуока моргнул при этих словах – такой была его реакция на открывающиеся перед ним перспективы. Риббентроп, должно быть, подумал, что вид у того весьма озабоченный, поэтому решил применить успокоительное. «Германия абсолютно убеждена, – сказал он, подчеркивая каждое слово, – что война против Советского Союза приведет к полной победе немецкого оружия и полному разгрому русской армии и разрушению русского государства».

По встревоженному выражению лица Мацуоки Риббентроп понял, что случайно прописал неправильную дозу и слишком далеко зашел в своих откровениях. Поэтому быстро добавил: «Однако я не верю, что Сталин будет следовать такой безумной политике».

Теперь возник южный мотив. «Трехсторонний пакт сможет лучше достигнуть своей цели по предотвращению разрастания войны, если припугнет Соединенные Штаты и отвратит их от намерения принять участие в войне, – сказал Риббентроп. – Это возможно в том случае, если участники Пакта решатся на общий план окончательного завоевания Британии». Этот явный намек он сочетал с предложением Японии занять Сингапур.

На этом обсуждение было прервано. Риббентропа вызвали на совещание к Гитлеру. На том совещании они решили начать войну против Югославии.

Я воспользовался перерывом, чтобы перекинуться парой слов с Мацуокой, рассказав ему, с каким интересом я следил за его деятельностью в период Маньчжурского кризиса и что до сих пор помню, как японская делегация покинула Лигу Наций.

«Именно так, – ответил он. – Я не очень преуспел в том случае: если бы мы остались в Лиге и убедили государства-члены Лиги принять точку зрения Японии, моя миссия была бы более успешной. А так я считаю наш уход из Лиги неудачей».

Мне хотелось бы ответить: «Не только Япония ушла из Лиги», но это было мое личное мнение, не относящееся к дискуссии.

Переговоры с участием Гитлера, отложенные из-за югославского кризиса, возобновились во второй половине дня. Гитлер был снова уверен в победе, говоря об успехах немецких подводных лодок и превосходстве люфтваффе. «Советую вам, – сказал он Мацуоке, – обратить внимание, будучи в Берлине, какие незначительные повреждения нанесены воздушными атаками англичан, и сравнить их с теми разрушениями, которые мы причинили Лондону; так вы получите представление о нашем превосходстве в воздухе». Хотя его министр иностранных дел вел себя более сдержанно в этом вопросе, Гитлер все еще считал, что Англия уже проиграла войну. «Вопрос только в том, чтобы Англия была достаточно благоразумна, чтобы признать свое поражение. Затем мы станем свидетелями смещения тех членов правительства Великобритании, которые являются ответственными за неразумную политику». У Великобритании оставалось лишь две надежды: американская помощь – «но если она и прибудет в Англию, то будет слишком незначительной и придет слишком поздно» – и Советский Союз.

Это замечание навело Гитлера на одну из двух основных тем. Он разрабатывал ее так же, как и Риббентроп, но не столь неуклюже. Время от времени он использовал те же ключевые фразы, что и Риббентроп; позднее их повторяли Мацуоке Геринг и остальные. Мне они напоминали стереотипные речи по случаю визита Самнера Уэллеса.

При обсуждении второй темы, южной проблемы, Гитлер заметил, что ему очень хотелось бы избежать вступления Соединенных Штатов в войну. Очевидно, это было больным вопросом для него, так как он постоянно возвращался к этому в своих беседах с Мацуокой. Одним из самых подходящих способов для достижения этой цели, предположил он, была бы решительная атака на Англию – например, неожиданный захват Сингапура Японией. Другая такая возможность может представиться не скоро, поэтому Япония должна действовать быстро. «И при этом ей не следует опасаться России ввиду мощи германской армии».

Все эти весомые намеки преподносились в обрамлении великолепных риторических фейерверков. Сам Гитлер, без сомнения, видел военно-политическую ситуацию в розовом свете. Как это часто бывало, он передергивал факты и цифры, создавая видимость того, что держит в голове все подробности о производстве вооружения и о стратегии.

Маленький Мацуока спокойно сидел напротив Гитлера, как и другие «собеседники» немецкого диктатора, он не имел возможности вставить хоть слово. Однако в конце концов Гитлер замолчал, чувствуя, несомненно, что достаточно подготовил почву, и с вызовом посмотрел на Мацуоку. Медленно и осторожно произносил Мацуока английские слова – он неплохо овладел английским языком за время своего пребывания в Соединенных Штатах. На предложение Гитлера насчет захвата Сингапура он ответил уклончиво, он лично был убежден, что точка зрения Германии правильная. «Но, – добавил он с некоторым ударением, – в данный момент я не могу дать твердое обещание от лица японского правительства».

Выражение лица Гитлера при этом ясно свидетельствовало о его разочаровании этими словами. Мацуока примирительно сказал, что сам он за быстрые действия, но еще не может заставить думать так же всю Японию. Он продолжал на удивление откровенные жалобы, совершенно неуместные в данной беседе, на противодействие его энергичной политике экспансии, с которым ему приходится бороться в Японии. Это противодействие исходило от интеллектуалов – от японцев, получивших образование в Англии и Америке. Торговля, придворные круги – все, казалось, состояли в заговоре против Мацуоки. Мне показалось, когда я делал заметки, что я слушаю чтение одной из передовиц Геббельса насчет трудностей внутри Германии.

Замечания Мацуоки показались бы мне еще более интригующими, если бы я знал, как знаем мы теперь, что почти в это же самое время другой посланец Японии жаловался на него в разговоре с президентом Рузвельтом 14 марта 1941 года. Я