Читать книгу "Гринвич-парк - Кэтрин Фолкнер"

Кэти морщит лоб.

— Ну да. Меня это тогда удивило.

— А как Рори отреагировал, когда увидел на кухне Рейчел. Помнишь, он выронил бутылку?

— Это не обязательно из-за Рейчел.

Я вздыхаю. Она права.

— Идиоткой меня считаешь.

— Нет, Хелен. Не считаю. И ты не должна недооценивать себя. Просто… на мой взгляд, это ничего не доказывает. И уж тем более не дает объяснения тому, что связывало ее с Чарли… разве что… Так, постой… Если Чарли знал ее по клубу, могло быть так, что Рори познакомился с ней через него?

Я раздумываю.

— Наверноее… Поэтому Чарли попросили держать в секрете, что он знаком с ней. — Я кусаю губу. — Господи, Кэти. Ты и впрямь думаешь, что Рори крутил с ней роман? И скрывал все это время?

— Не знаю. Бессмыслица какая-то получается. — Она меняет позу. — А где вообще Рори?

— Дома. Они недавно вернулись из Италии. На днях я ходила на выставку фоторабот Серены.

Я все-таки рассказала Серене про записки. Отреагировала она не очень хорошо. Побледнела как полотно, глядя на меня, затем извинилась, пробормотала, что ей надо прилечь, и ушла. Больше я ее не видела и не слышала.

— Тебе это не показалось странным? — спрашивает Кэти, салфеткой вытирая рот.

— Что именно?

— То, что Рори и Серена поехали за границу, фактически перед самыми ее родами. Меня вообще удивляет, как ее в самолет-то пустили.

— Наверное, взяла разрешение у какого-нибудь частного врача.

— Но зачем они вообще поехали отдыхать, если ей вот-вот рожать?

— Я об этом не задумывалась.

Шум дождя усиливается. Мы обе поднимаем глаза к слуховому окну. Пицца действует на меня умиротворяюще. Это — лакомство нашего детства. Когда мы были подростками и Кэти приходила к нам с ночевкой, мы с ней всегда ели пиццу и по сто раз смотрели фильмы «Бестолковые» и «Крик». Пицца наконец съедена. Кэти убирает коробки, а я иду на кухню и кладу в чашки мороженое.

— Все, больше не хочу об этом думать. Уже тошнит, — заявляю я, когда мы снова устраиваемся на диване. — Расскажи лучше о себе. Я видела твою статью. Интервью с девушкой, ставшей жертвой насилия. Оно потрясающее. Ты должна гордиться собой.

Кэти улыбается, отводит взгляд, но я вижу, что она польщена. Ее интервью наделало много шуму. Все поражались, каким образом Кэти удалось уговорить пострадавшую предать огласке свое имя.

— Хелен, — говорит она, проглатывая мороженое, — помнишь, я спрашивала тебя про то дело об изнасиловании, которое слушалось много лет назад? Когда вы учились в Кембридже. Изнасилование в эллинге? — Я медленно киваю. — Ты и правда его не помнишь?

Я верчу в руке ложку, избегая встречаться с Кэти взглядом. От нее, когда она закусила удила, бесполезно что-то скрывать.

— В свое время оно имело большой резонанс. И это как раз случилось тем летом, когда вы…

— Ну да, да.

Кэти ждет. Я меняю положение, сидя на диване. Ребенок пихается под ребра. Наверное, теперь это уже неважно, решаю я.

— Прости, Кэти. Я не до конца была с тобой честна.

— Как это? — хмурится она. — Почему?

— Я знала, что у тебя возникнут вопросы, а Дэниэл… он не любит об этом вспоминать. Нас ведь допрашивали. В полиции. Всех четверых. Дэниэла, Серену, Рори, меня.

— Почему? — изумляется Кэти, вытаращив глаза.

— Они думали, — пожимаю я плечами, — что мы находись в том эллинге. Возможно, что-то видели. — Я смотрю ей прямо в глаза. — А мы, разумеется, ничего не видели. Весь тот день катались на лодке. И следствию ничем помочь не могли, — вздыхаю я. — Как это ни прискорбно. А девочку ту очень жаль.

Кэти осмысливает мои слова:

— Так почему Дэниэл не любит об этом вспоминать?

— Я просто помню, что он очень расстроился, когда тех мерзавцев оправдали. Хотя что он мог изменить? — грустно улыбаюсь я Кэти. — Такой вот он человек. Неравнодушный.

Перед нами на столе звонит телефон Кэти.

— Должно быть, с работы, — предполагает она. — Извини.

Я жестом показываю, что мне все равно нужно в ванную, и ухожу. Вернувшись в комнату, вижу, что Кэти сидит на самом краешке дивана.

— Кэти?

— Это не с работы, — тихо говорит она, поднимая на меня глаза. — Это Дэниэл. Сказал, что пытался дозвониться до тебя. Где твой телефон?

— Кажется, в сумке, — хмурюсь я, — или… может быть, в кухне. А что? Что случилось? — Она, как рыба, беззвучно открывает и закрывает рот. — Кэти?

— Он… он сказал, чтобы ты срочно ехала домой. Полиция проводит обыск в офисе…

— Что-о? В офисе Дэниэла?

— Да… и еще… Хелен, твой брат арестован.

Не может быть, думаю я. Это, наверноее, дурной сон.

— Чарли?

— Да в том-то и дело, — качает головой Кэти. — Он сказал… сказал, что арестовали Рори.

Серена

В помещении пахнет хлоркой, пылью и запустением. Над головой висит одна-единственная лампочка. Я сажусь на серый пластиковый стул перед стеклянной перегородкой с россыпью просверленных маленьких отверстий, как на окошке в банке. Под перегородкой — небольшая щель. Держась за стекло, я осторожно опускаюсь на сиденье, кладу руки на живот, словно прижимая его к своему телу. Теперь с каждым днем я становлюсь все более неповоротливой. Сумочку свою ставлю на пол. Извернувшись, расправляю пальто на спинке стула — чтобы не помялось. Сижу, жду. Время тянется нестерпимо долго.

Наконец раздается жужжание — неприятный противный звук, характерный для казенных учреждений. С лязгом открывается тяжелая дверь. И вот по другую сторону грязного стекла появляется мой муж. На лице однодневная щетина, взгляд затравленный. Верхняя часть туловища скрыта под синим нейлоновым нагрудником, словно он собрался играть в мини-футбол. Если бы. Он арестован по обвинению в убийстве.

При виде меня Рори выпучивает глаза.

— Серена! — восклицает он. Потом лицо его скукоживается. Он падает на стул, закрывает лицо ладонями, как ребенок, пытающийся спрятаться. Руки у него все еще смуглые, хотя загар немного сошел. Еще две недели назад мы были на отдыхе, плыли на Капри. Небо было пасмурное, но облака пронзали лучи яркого солнца, от которых приходилось щуриться. В такой день можно запросто сгореть, даже не подозревая об этом.

Я наклоняюсь к мужу, пытаюсь просунуть руку в щель.

— Не прикасаться! — рявкает из угла чей-то голос. Я поднимаю глаза и вижу там охранника Даже не заметила, как он вошел. Я убираю руку.

— Не волнуйся, — говорю я. — Скоро все разъяснится.

На самом же деле я в этом не уверена. Не уверена.