Читать книгу "Тайна архивариуса сыскной полиции - Ирина Зволинская"

– И где теперь князь?

– Так … в бастионе. Трое там у входа встали, пророка от тюрьмы отгонять.

– Ясно, – кивнул Бортников и, повернувшись ко мне, мягко сказал: – Не стоит нам идти дальше, Машенька. Слышите? Затопчут. А что до князя – так чуть подождать. Три человека против пророка – ничто. А если станут стрелять в Зинаиду, так их всех голыми руками разорвут.

– И тогда бойня будет, – посмотрел на меня охранник.

Я медленно выдохнула. Господи, помоги, дай мне сил, и я выполню волю твою, я больше не стану противиться…

Подул ветер, потянулся к моим волосам, швыряя короткие пряди в лицо. Фыркнула лошадь, хлестнула по спине хвостом. Бортников вновь взял меня за руку, в ушах поднялся звон.

–  … переброситься парой слов по работе… подождете? – разобрала я и кивнула.

Он спрыгнул на мостовую и, крикнув вознице, чтоб ждал за мостом, нервно стуча каблуками о гранит, направился к охраннику. Подожду. Да, я жду.

– Ожидание прекрасно, Алиса. Я буду ждать тебя там, в бездонной норе. Скажи, ты придешь?

– Да, ваше высочество. Я приду.

Я уже здесь.

Извозчик дернул за повод, коляска проехала вперед. Гомон и крики многократно усилились эхом. Там, за аркой, на площади я видела людей. Резко открыв дверцу коляски, я спрыгнула на землю. Пошатнулась и едва удержала равновесие, краешком сознания отмечая, что жар идет от гранитной мостовой. Сцепив челюсти, я рванула вперед.  

– Маша, куда вы! Нельзя!

Под сводами арки пахло мочой. Согнувшись в рвотном позыве, я закрыла рукою рот. Вперед, не Алиса. Вперед!

Людские спины стали ближе, и ближе стали голоса. Воздух нагрелся, дрожал. Мужики осеняли себя крестом, охали бабы. Босые дети вставали на носочки, наклонялись, пытаясь углядеть нового мессию.

Господи, зачем же здесь дети!

– Маша!

– Благая! С нами Зинаида! С нами господь наш!

Я бросилась в толпу, со всех сторон тянулись ко мне людские руки, цеплялись за белое кружево грязные пальцы, но я упрямо рвалась вперед, к пророчице. Выстрел. Кто-то завизжал. Кто-то упал на землю, загомонили бабы. Но крики  тонули в восторженных:

«Смерть! Смерть убийце!» – ор набатом стучал в ушах, и в одно безликое лицо сливалась перед моим взглядом толпа.

Бойня, будет бойня!

Господи, что же вы делаете? Женщины, дети! Неужто вы готовы помереть за крики сумасшедшей бабы!

– Маша!

Что мне делать?! Ангел должен кричать…

– Остановитесь! – что было сил, заорала я. – Люди! Опомнитесь!

В мой локоть впилась рука. Я моргнула, вглядываясь в искаженное злобой лицо. Мужское ли, женское?

– Убийцы! Защищаешь их, барынька? А сама-то ты не такая же? А сама-то ты, кто?!

Я оглохла, и от гнилого дыхания к горлу снова подступила тошнота. Меня потащили вперед.

– Очиститесь! – услышала я полный ярости крик и увидела её – Благую Зинаиду.      

– Ну, говори! – хохотнув, приказали мне и швырнули под ноги пророку.

Я пошатнулась, в глазах потемнело, и я упала, рассадив ладони об острые камни. Стало тихо, или то играло со мной шутки восприятие. Грязные растоптанные женские туфли оказались у моего лица.

– Как смеешь ты вставать на пути пророка! – заорала Зинаида.

Будто грязного пса, она пнула меня в плечо, люди рядом радостно заулюлюкали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ты, всю жизнь жирующая за счет несчастного народа?!

Я привстала на локтях и, сощурившись, окинула толпу рассеянным взглядом. Злая, яростная, веселая – она ждала. Ждала, что прикажет ей Зинаида. И у ног её, в пыли, под алчущими до крови взглядами ждал приговора давно разбившийся о землю ангел.  

– С нами господь! С нами ангел! – воскликнула она.

Я мотнула головой, подымая глаза на пророка. Она возвела очи к ангелу на шпиле собора, осенив себя крестом, бросила на меня полный ярости взгляд – и замерла, затряслась, выпучив блеклые глаза, руками схватилась за горло.

– Ангел… – захрипела она, изо рта её пошла пена.

– Да, – рассмеялась я безумным смехом. – Я с вами! Дай же мне руку, Благая! – приказала я, вставая.

Она заскулила, отшатнулась от меня, закрывая лицо локтем.

– Ты ведь пророк, так неужто боишься? –  зло спросила я и, хватая её за рукав, загорелась.

Вся. До кончиков пальцев.

– Ангел! – заорали вокруг.

В летнем небе сверкал золотом ангел. Трещало пламя, синие всполохи бежали по моим рукам. Тлело в огне моё платье, но боли не было. Я больше не противилась воле господней, я приняла судьбу, я больше не желала себе епитимию!

– Бегите! Идите домой! – приказала я.

Но люди крестились, падали на колени, и, баюкая обожженную руку, протяжно выла на одной ноте Зинаида. Только князя нигде не было…

– Бегите! – разрыдалась я.

В огне моем горят люди, не монархи…

– Князь! – срывая голос, закричала я что было сил. – Ты обещал! Ты дал мне слово!

Пламя летело к небу, я сцепила челюсти.

– Маша!

Сжав руки в кулаки, я повернулась на голос. Князь схватил меня в охапку, и опало пламя.

– Какого черта?! Я же сказал тебе сидеть дома, Маша! – рявкнул он на меня.

– Ты обещал! – я извернулась и ударила его кулаком в грудь. – Ты дал мне слово, что всё будет в порядке, а тебя чуть было не расстреляли!

«Царь, истинный царь! – кричали вокруг. – Ура! Славься»

–  Что за дурь, Маша? У меня военные, Чернышов, вон, летит! Только убийцу нашли, но зря я расслабился! – он до боли сжал мои плечи.

– Дурь? Это – дурь?! – зло воскликнула я. – И убийца не батюшка Павел!

Милевский замер.

«Не смей!» – хрипло заорал кто-то. Среди радостных воплей вдруг раздался звук выстрела.

Я вздрогнула. Алексей дернулся и, закрывая меня собой, уклонился куда-то в сторону. На грудь мне брызнуло что-то горячее. По-прежнему удерживая меня в руках, Алексей, зашипев, стал заваливаться на бок. Пытаясь удержать его, я и сама начала падать. Ледяными пальцами я вцепилась в его рубашку, чувствуя горячую липкую … кровь. Это – кровь!