Читать книгу "Липовая жена - Дина Рубина"

И пусть купит ему шорты посреди зимы, это ведь неотъемлемая часть мужского гардероба. Да, шорты и трикотажную тенниску с воротником поло. И толстовку с начесом, типа байковой.

Главное – джинсы: сегодня в моде голубая джинса. К ней можно и пиджак надеть: даже самые консервативные крутые рестораны, те, что запрещают мужчине вход без пиджака, уже допускают мужика в джинсе.

Пусть купит ему тонкие футболки с приличным принтом. Никаких идиотских слоганов, русалок и признаний типа «I love New York», ему ведь не пятнадцать лет. Непременно: удобные трикотажные брюки на шнурках – мужики всех народов любят ходить в трениках (свободу многострадальным яйцам!). В них путешествуют, бегают, и кое-кто даже ходит в них на работу – обязательно нужно купить! Еще нужны два-три пуловера благородных однотонных расцветок; ветровка, дутая куртка, уютная теплая кофта на пуговицах. «Пиджаки потихоньку уплывают в прошлое, им на смену пришли кардиганы» – это я цитирую интернет, куда на всякий пожарный заглянула, испугавшись, что за эти годы потеряла квалификацию. Вот, пусть и купит ему темно-серый шерстяной кардиган с капюшоном, а-ля старая бабкина кофта с вытянутыми карманами; они молодят, скрывают сутулость, они очень практичны – и в пир, и в мир, и в добрые люди.

Конечно же: вязаную шапку и длинный шарф, и перчатки – темно-синие, под его, как оказалось, весьма недурственные серые глаза. Там же она прикупит ему сумку или рюкзак, носки, трусы и плавки. А под занавес – в обувной отдел: вьетнамки, ботинки и мягкие туфли типа мокасин какой-нибудь хорошей фирмы, вроде Cesare Paciotti или Cole Haan…

Вот, пожалуй, и все на первый раз – для высокого, хорошо сложенного мужчины в прекрасном возрасте за сорок.

Так что на скромном вечере, который мы устроили в память Генри, – пришло довольно много университетских коллег и друзей покойного мальчика, и я наготовила уйму вкуснотищи, а Клара, такая молодчина, мне помогала, – ты бы видела, как чертовски здорово выглядел мой клиент: выбритый до блеска, модно и коротко подстриженный моим парикмахером Любой, в красивом темно-синем пуловере и голубых джинсах, подчеркивающих длинные ноги… Я время от времени посматривала на него прямо-таки с рабочей гордостью! Все же, как говорила теть-Таня, «высокий рост мужику никогда не лишний».

* * *

…Ну, а сейчас необходимо как-то оторвать его от себя; пусть с воплями, пусть со слезами его, с раздраем, но… это надо сделать. Ты спросишь – почему?

Во-первых, как говорила все та же теть-Таня, «он мне нужен, как хрен на ужин»; во-вторых, сейчас, приведенный в порядок, он вполне может заинтересовать собой какую-нибудь милую молодую женщину.

А ты непременно допиши эту повесть.

Ты напиши эту повесть, и пусть она будет ниже пояса и выше облаков – повесть о потерянных людях, которым нет места на земле. Напиши о грусти этой жизни, о неприкаянности человеческого тела, о его хрупком костяке, зябнущей бледной коже, редеющем волосяном покрове…

Напиши о пугающем бездорожье небес и тоске по Богу, который сотворил свое дитя, да и бросил его, разочарованный и равнодушный. И это брошенное дитя – как пятнадцатилетняя девочка, пустившаяся во все тяжкие, в бега, в хищный свет фар попутных автомобилей на ночных шоссе. Она смертельно испугана и мечтает о мамином чае с вишневым пирогом, о прощении, объятии, о слезах…

Это дитя человеческое мечтает о детстве, о чистоте – заблудившееся дитя, очарованное и исковерканное огромным безжалостным миром…

«Человек – как трава, дни его, как цветок полевой…

Ибо ветер прошел по нему, и место его не узнает его».

Проносится жизнь под меркнущим небом, она проносится мимо, цокая каблучками и шелестя плащами и юбками, окликая нас то по имени, то по прозвищу. А бедная душа остается один на один со своим единственным днем и своим последним мигом: человеческая душа, одинокий ребенок в безнадежном поиске материнской любви…