Читать книгу "Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего - Дженни Климан"

— Если вы не в MGTOW, зачем вы пишете?

— Я надеюсь, что помогу этому движению вырасти, — говорит он. — Под многими видео на ютубе без повода появляются комменты MGTOW. Мой друг конкретно увлекся всем этим. Стикеры MGTOW висят даже в туалете соседней пиццы хат. У них есть потенциал разрастись до миллионов. У нас тут такой странный бойцовский клуб. Пусть они дерутся, пока я проскочу в будущее с чудесной женой. Меньше конкуренции.

Есть что-то отчаянно печальное в этом диванном воине, который радикализирует обиженных собратьев-мужчин, чтобы они поголовно отвергли женщин и ему было проще перепихнуться. Его комменту «Женщины устарели» в треде всего несколько часов, а он собрал уже 250 плюсов. Мне бы хотелось думать, что они от таких же мужчин, блефующих, выпендривающихся и прикидывающихся. Но, как показали массовые убийцы-инцелы, для мрачных последствий в реальном мире достаточно, чтобы эту фразу приняли всерьез всего один-два человека.

— Благодарю, что поговорили со мной, — пишу я на прощание.

— Без проблем чувак/мадам, — отвечает он.

MGTOW могут не всерьез говорить в своих постах о желании «вообще удалить женщин, физически», но пишут они их пугающе быстро, даже если английский для них не родной язык. Здесь не все безмозглые придурки, тыкающие в кнопки одним пальцем; это грамотные люди, которые много думали об этом, они поглощают научные статьи и новости для подкрепления своего извращенного взгляда на человечество. Это люди, которые однажды станут врачами, юристами или законодателями. Решения об искусственных матках и о том, кому ими пользоваться, могут оказаться в их руках.

Искусственные матки станут невероятно могущественной новой технологией. В чем эта мощь проявится, во многом зависит от того, кому эта технология нужна, кто ее создает, кто ее контролирует и кто за нее платит.

Эктогенез освободит женщин от неопределенности, боли и уязвимости беременности и деторождения, которые могут быть очень тяжкой ношей, раз они живут, работают и конкурируют с мужчинами, а тем не приходится переживать ничего подобного. Но равенство наступит из-за того, что женщины останутся без фундаментальной силы в единственной области, где у мужчин всегда была подчиненная роль. Искусственные матки могут принести больше пользы мужчинам, чем женщинам.

Эктогенез сильнее любой другой технологии, которую я рассматривала, продемонстрировал пропасть между миром идеальным и реальным. В совершенном мире эктогенез освободит женщин и спасет самых уязвимых детей на планете. В реальном — женщин осуждают и лишают прав, преследуют и стерилизуют и вдобавок презирают все более радикальные и разъяренные мужчины.

Как только ЭКО стало общепринятым, поиски лечения проблем с фертильностью, таких как закупорка фаллопиевых труб, практически прекратились. А к чему они, если проблему можно обойти вспомогательным оплодотворением? В случае эктогенеза станет еще сложнее оправдать исследования, благодаря которым женщинам было бы легче и безопаснее забеременеть и родить без того, чтобы их резали, зондировали и травмировали. И будет еще меньше причин для попыток решить социальные проблемы, из-за которых женщинам так трудно завести детей. Зачем, если решение уже есть?

Вынашивая собственных детей, женщины приобретают намного больше, чем теряют. Мы получаем непосредственную близость — узы, которых так жаждут Джуно. У нас есть материнская сила творения, осознание того, что эти дети всецело наши, право выбирать, становиться ли вообще родительницей. Матка делает нас уязвимой и в то же время дает великую силу. Разве свобода иметь детей без беременности может стоить этих жертв?

От полного эктогенеза нас пока отделяют десятилетия, но создание искусственной матки уже не за горами. У нас еще есть время постараться сделать так, чтобы к ее появлению общество ценило женщин не за одну только репродуктивную способность и применило технологию во благо людей, неспособных забеременеть по биологическим, а не социальным причинам. Время еще есть. Но, быть может, недостаточно.

Часть четвертая
Будущее смерти. Машины смерти

Глава тринадцатая
Смерть своими руками

Лесли Бассет нервничает, но пытается скрыть это за приветливой улыбкой. Всем, кто стекается в арендованный конференц-зал Ковент-Гардена, на вид больше 60 — мужчинам в пиджаках и галстуках, женщинам в кардиганах пастельных тонов и миленьких шарфах. Они кажутся такими благочинными, что их легко спутать с членами клуба по игре в бридж или посетителями концерта классической музыки, но эти люди пришли сюда, чтобы узнать, как покончить с собой. Они нацепляют пластиковые бейджики с именами и рассаживаются в надежде, что этому их научит Лесли.

Лесли — новый координатор британского филиала Exit International (международная организация «Выход»): добровольной общественной группы эвтаназии, по сравнению с которой Dignitas [155] кажется робкой и консервативной. Пока остальные защитники права на смерть проводят кампании, чтобы неизлечимо больные люди могли сами решать, когда им умирать, Exit заявляет, что любой человек в здравом уме должен иметь право мирно оборвать свою жизнь в удобном месте и в удобное время без разрешения врача или государства. Австралийский доктор Филип Ничке, основатель и директор Exit, называет это «рациональным суицидом».

У основанной в Австралии в 1997 году Exit есть филиалы в Канаде, США и Новой Зеландии, а теперь появился еще один — в Соединенном Королевстве. Чтобы стать членом Exit, необязательно быть больным или даже пожилым: официально организация принимает лиц старше 50, но в отдельных случаях допускаются и молодые люди. За определенный взнос члены получают информацию, консультацию и средства для завершения жизни. В Великобритании появилось столько членов Exit, что несколько месяцев назад для открытия местного офиса пришлось привлечь Лесли.

Я знаю, Лесли бы не хотелось, чтобы я сегодня присутствовала — меня пустили за порог только по просьбе Филипа, — так что стараюсь не путаться у нее под ногами. Волонтерша с пышными белыми волосами по имени Элизабет разносит чай, печенье и анкеты с опросом для будущих встреч. Она рассказывает мне, что ей 74 и раньше она работала медсестрой. «Exit и Общество добровольной эвтаназии не ладят, — объясняет она, наливая мне чай. — Dignity in Dying [156] («Достоинство в смерти») не нравятся методы Филипа: они хотят работать согласно английскому законодательству и требуют правовых реформ. Еще есть FATE — Friends at the end («Друзья в конце»), они предоставляют сопровождение тем, кто хочет попасть в Dignitas. Им Филип тоже не нравится». Это уже начинает напоминать какой-то Народный фронт Иудеи [157].