Читать книгу "Пыль всех дорог - Наталья Ракшина"

Времени на подробный осмотр обиталища Кузнецова у земного гостя уже не оставалось, но некоторые детали бросались в глаза. Майор узнал, знакомясь ранее с многочисленными материалами секретной программы, что здесь, кажется, не принято следовать бездумной помпезной роскоши. Сейчас он видел подтверждение собственными глазами. Ну, до аскетизма убранству комнаты далеко, но и без кричащего богатого декора можно неплохо обойтись. Проживание в жарком климате провоцировало отдавать предпочтение холодным оттенкам, на которых отдыхал глаз. Белый, голубой, светло-серый. Никаких тебе там ковров во всю стену, количество позолоты на лепнине ничтожно маленькое, а то, что гораздо дороже и приятнее мужскому взгляду — это оружие. Как и в библиотеке королевского дворца Озерного Дома — много, красиво и в прекрасном состоянии.

Кстати, Кузнецову-то пришлось учиться владеть саблей, хотя бы для имитации опыта. Настоящий наместник, как и многие здешние мужчины, с холодным оружием был на «ты» с раннего детства…

Заметно потянуло холодом. Разумеется, морф отслеживал пребывание беглой квантовой малиновки и сейчас должен был уже приближаться к границе миров вместе с Таиповым.

— Диген, Нори! Почтенный Дзохос! Будьте наготове! — крикнул Ковалев.

Надо было видеть лицо старого мага: может, он и не помолодел, но несколько лет с плеч сбросил. Подобрав полы своего развевающегося серого бурнуса, он буквально вспорхнул с диванчика, чтобы обняться с Аисой и сказать несколько теплых слов Тха-Сае. Обе женщины в отличие от чувствительной Нори не были склонны к проливанию слезной влаги по любому поводу, но майору показалось, что темные глаза Аисы чересчур уж блестят.

— Портал отдаю тебе, ты им воспользуешься, чтобы вернуться. Помни про конверт, почтенная!

— Не сомневайся, я все сделаю! — с улыбкой кивнула суровая женщина. — Что бы ты там ни написал!

— Тоже мне, секрет! — хихикнул Диген. — Тамошний домофей уж со мной поделился. Ему же теперича не попадет за то, что подглядывал, пока хозяин писал завещание?

Несмотря на важность момента, Дзохос не мог не показать Дигену кулак.

— Подожди хоть, я уйду, проказник!

— Молчу, молчу! — миролюбиво согласился домофей. — Только сейчас я отсюда валить не собираюсь: кто же будет помогать Валлейну бесценными советами и направлять мудрым словом?!

Кузнецов не общался с Дигеном тесно — ни в лаборатории, ни в ресторане «Микс»; в последнем заведении он и вовсе не был. Слухи о наглости чужеродной формы жизни до него доходили, но чтоб все было настолько запущено… Во дворце домофеев вообще никто не видел и не слышал, хотя они, конечно, тут работали. А наместник так и вовсе рот открыл, разглядывая нахальное существо.

— Я смотрю, это покруче ледяного демона будет, пусть такового я еще не видел…

— Увидишь сейчас, кажется… — торопливо сказал Кузнецов, потому что стена возле балкона начала стремительно покрываться инеем.

Одежду, которая сейчас была на Игоре, придется, естественно, дома сжечь, но… если затея Ковалева удастся, то пепел для утилизации никто и никогда уже не доставит в Лангато, как положено по инструкции. Теоретически, это безразлично в случае изоляции миров друг от друга…

Мысли были прерваны громким стуком в дверь.

— Кто здесь использовал магию?! — послышался из-за створок приглушенный властный голос. — Именем Правящего-до-моря, откройте немедленно!

ГЛАВА 17.

Во все стороны света

Что такое — человек? Анатомически и физиологически все понятно. Кости, мышцы, живительная влага крови в сосудистом русле. Слабая, уязвимая плоть, способная отслужить определенное количество времени, а затем — состариться и превратиться в прах. Вечный удел всех живых существ, и человека в том числе.

Но это не главное. Сущность человека составляют мысли, чувства, самосознание… Его разум — отдельная Вселенная, настолько удивительная, уникальная, гармоничная, что никакой совершенной вычислительной машине не приблизиться к этому уровню запредельной сложности.

Вот что имеет значение. Разум.

Поначалу фэйкам сохраняли все аспекты человеческой личности, не притрагиваясь ни к памяти, ни к эмоциям, ни к тайникам того самого разума.

Пока фэйков было мало, к ним старались найти индивидуальный подход, включая работу психолога. Это потом уже, в свете нарастающего безобразного хаоса временых потрясений, к ним стали относиться как к придаткам сложной техники. Можно сказать, что ему повезло, потому что…

… он был в числе первых фэйков. Точнее, самым первым, изъятым из искаженной реальности, когда хозяева времени решили вернуться из-за барьера, отделяющего один условный отсек Мультивселенной от другого. Календарно ему сейчас не более пятидесяти пяти лет, а формально, если посчитать все прыжки в разные временные горизонты и ту эпоху, из которой его фактически выдернули, то… там уже за третью сотню пора считать.

Имей он менее парадоксальное мышление, сошел бы с ума, осознавая, что все, кого он знал, давно мертвы. Хотя… Можно бы и живыми их увидеть, если попытаться сунуться в собственное прошлое. Только это невозможно, да и незачем — там нет никого, к кому он питал бы искреннюю привязанность.

Кое-кому гораздо труднее пришлось в плане странностей с возрастом. Есть и более тяжелый случай: тот же Даккальман Вечный. Даккальмана из времени никто не выдергивал! Древний чародей, по слухам разной степени правдивости, оказался неудачным гибридом между теми, кто прибыл на эту планету, и теми, кто ее населял.

А он, Энх-Киррин, тоже мог считаться человеком, пусть и не наполовину, а на три четверти. Четвертая часть его крови досталась в наследство от племени людей-тигров, чье происхождение было не менее странным, чем у самого Даккальмана. Нет, они не были зачаты в одной пробирке, ни в коем случае, но… пробирки оные стояли на одном лабораторном столе.

В детстве он рассматривал себя как неполноценного, лишенного дара метаморфоза уродца, осрамившего род Энхгов самим своим появлением на свет. До тех пор, пока у тщедушного мальчика, считавшегося никчемным вырожденцем, не обнаружились способности к магии, да какие!

Магию он буквально воспринимал всем телом, чувствуя натянутые струны невидимой глазу материи, пронизывающей все живое и неживое, соединяющей миры в единое целое. Говорят, на такое восприятие родства миров способны только бродяги, но Энх-Киррин бродягой не был, иначе научился бы без малейших усилий переходить из мира в мир подобно тем, кто называл себя Путешественниками. Они не приняли юношу к себе, но, возможно, обладая неведомым обычным людям чутьем, распознали в нем того, кто примет участие в судьбе всего сообщества бродяг — когда настанет срок…

Срок настал отнюдь не скоро; пока что юноша из хорошей семьи оставил свой дом, чтобы получить образование и стать лицензированным магом. Глава рода Энхгов без восторга отнесся к затее, но отпустил Киррина. Какой в мальчишке прок! Он же не боец, не носитель семейного дара перевоплощения, не наследник… Сын младшей сестры, да от кого?! От такого же вырожденца из рода Тхагов! Плод случайной любви между представителями враждующих семей! Этой любви не должно было быть, обоих ждал типичный в данных случаях кровосмесительный брак ради проявления дара у потомства, но… они не захотели такой судьбы, сбежав вдвоем. Оба пропали, растворились в миражах над вершинами гор Тхагалы, а в особняке Энхгов в Энье через год появился подкидыш в бельевой корзине. «Его зовут Киррин», — значилось в записке, написанной мелким изящным почерком младшей сестры…