Читать книгу "Версаль под хохлому - Дарья Донцова"

– Тебе работать надо, – высказалась Гуськова, – а не на шее у матери сидеть, тогда не будет времени свои болячки лелеять.

Вадим сел на стул и чуть отставил ногу в сторону.

– Знаю, вы, Жанна, меня не любите, считаете захребетником, но я действительно, если из-за чего-то сильно переживаю, испытываю боль в ноге, мне нужно сразу сесть.

– Иди в школу, преподавай рисование. Там любому мужчине, даже колченогому, обрадуются! – не дрогнула Жанна.

Вадик повернулся ко мне:

– Хорошо, что вы пришли. Я не знал, куда бежать, к кому обращаться. Со Светой мы расстались, можете наши телефоны посмотреть. Мы давно не перезванивались. Она мне всего один раз недавно звякнула, пожаловалась, что ее моя мать достает, попросила ее утихомирить.

– Вадик, ну и слова! – возмутилась Ремнева.

– Нехорошо выразился, ты права, – устыдился художник, – но, мама, суть от этого не меняется. Тем более что это не мои слова. Ты начала третировать Светлану. Зачем?

– Чувствовала, что опять у вас роман зачадил! – вскричала Алиса. – Не нужна нам в семье наркоманка, воровка и шлюха. Ты интеллигентный, ранимый мальчик, а она просто дрянь. Я хотела, чтобы змеюка от моего сына отстала.

Парень с укоризной поглядел на мать.

– Мне, конечно, не стоило употреблять в отношении тебя слова «достает» и «утихомирить», но, мама, все равно уймись, пожалуйста. Ты ошибаешься, у нас со Светой полный разрыв.

– Заведешь своих детей, протащишь их через ухабы жизни, а потом появится жаба и протянет к ним лапы, посмотрю тогда, как ты отреагируешь... Дайте мне воды! – взвизгнула Алиса.

Жанна протянула ей бутылку.

– Мама не злая и не наглая, – защитил родительницу художник, – но, если речь идет обо мне, тормоза у нее отказывают, объективность пропадает. Как же, я ведь гений, Леонардо да Винчи двадцать первого века, великий и потрясающий художник, нет в подлунном мире ни одной женщины, достойной меня...

– А это не так? – улыбнулась я.

– Увы, до Леонардо мне никогда не дотянуться, у меня скромный дар рисовальщика, надеюсь устроиться по профессии в какую-нибудь фирму. Хочу иметь стабильный оклад, – вполне разумно пояснил парень. – Вы разрешите мне рассказать, что случилось?

– Начинай, – кивнула я.

– Только пусть мама не перебивает! – взмолился Вадим. – Она всегда резко реагирует на любые мои слова, не так их понимает, наизнанку выворачивает. Очень мне с ней тяжело.

– Вадик, прекрати нести чушь! – взвилась Алиса. – Я на твоей стороне! Сейчас же замолчи и пошли домой! Сначала меня в известность поставишь, что у тебя со Светой произошло, а затем решим, стоит ли...

– Вот видите, – вздохнул Вадим. – И так всегда. Мама мгновенно на мою защиту кидается, инстинкт медведицы срабатывает. Напрочь забывает, сколько мне лет, не принимает в расчет, что я давно мужчина.

– Вот с этим можно поспорить. Мужик без денег – просто самец человеческого рода, – не упустила возможности ущипнуть Ремнева Жанна.

Я встала.

– Пойдемте, Вадим.

– Куда? – занервничала Алиса.

– В наш офис, – ответила я. – Там спокойно и побеседуем.

– Еду с вами! – закричала Ремнева. – Нельзя ребенка без родителей арестовывать!

Вадим закатил глаза:

– Мама, очнись! Я иду сам, добровольно. И мне давно исполнилось восемнадцать. Не позорься.

Алиса закрыла лицо руками:

– Вот, я, выходит, позор сына. Дожила... Он хочет со мной разъехаться, бросит меня. Останусь одна.

– И как на это мне реагировать? – покачал головой парень.

Жанна неожиданно подошла к Алисе и обняла ее:

– Поезжайте, я ею займусь. Сходим в супермаркет, купим вкусненького. Ступай, Вадюша, о маме не беспокойся.

* * *

– Красивый у вас офис, – одобрил Вадим, усаживаясь в кресло, – минималистичный интерьер. Но так и просится яркое пятно на стену – картина абстрактная. Она привлечет внимание и добавит пикантности. Сейчас кабинет, несмотря на стильную мебель и обилие техники, выглядит необжитым.

– Мы подумаем, – кивнул Котов.

– Могу вам сделать интересную композицию, – предложил Вадим. – Есть цветные карандаши? Покажу идею.

– Лучше мы сначала вас выслушаем, – остановил художника Егор.

– Зачем вам в последний раз звонила Светлана? – спросила я. – Только пожаловаться на мать или еще по какой-то причине?

Вадик откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

– Знаете, Света из меня цистерну крови выпила. Я, наивный маменькин сынок, опыта общения с женщинами не имел, увидел Потемкину в институте и глаза на нее поднять боялся. Светлана казалась мне очень красивой, яркой, шумной. Разве такая девушка посмотрит на хромоногого? И вдруг она сама ко мне интерес проявила – позвала в кино, на прогулку, постоянно за руку брала, обнимала. А я, полный идиот, не понимал, чего ей надо.

– Верится с трудом, – хмыкнул Егор, – что в наши времена среди студентов можно встретить Иосифа Прекрасного[15].

– Я до Светы не был близок с женщиной, – откровенно признался Вадим. – Именно с ней я потерял невинность, а заодно и голову. Очень много времени мне понадобилось, чтобы понять сущность Светланы.

– Ну и? – спросил Антон. – Хотелось бы услышать ваше мнение о Потемкиной.

– Мне категорически не нравятся мужчины, которые, расставшись с женщиной, принимаются ее шельмовать, – с неохотой произнес гость, – но тут, кажется, не тот случай, и просто необходимо рассказать все как есть. Сначала-то я был от нее в восторге. Считайте меня дураком, но мне казалось: все женщины – как моя мама. Они добрые, заботливые, не очень сообразительные, иногда впадают в гнев, но всегда по делу, а потом прощают. Но Света... В ней коктейль эмоций, настроение у нее менялось ежеминутно. Только что хохотала, веселилась, вдруг – бац! Совершенно иной человек! Злится, ругается, может даже подраться. Я терялся, не понимал, как на это реагировать. Потом сообразил – она очень любит подарки. Но и тут меня ждал подвох. Впервые я Светлане презент преподнес не из магазина, сам сделал бусы. Она от счастья до потолка прыгала, сразу на меня дуться перестала. Я обрадовался и смастерил браслет. И что? Она мне его в лицо швырнула. Куплю ей одну розу – я жмот. Притащу дюжину – получаю гневную отповедь: «Только быдло охапки цветов своим девкам носит». Смех у нее за секунду сменялся слезами, радость горем. Меня постоянно трясло, как мышь в лихорадке. Я устал ужасно. И тут она меня бросила! Не поверите – я обрадовался.