Читать книгу "Смерти нет - Елена Купцова"

— Вот как рождается на этот свет человек, Маргарет, — вздохнул устало доктор, отмывая руки в тазу. — Шестнадцать часов неустанной борьбы за жизнь в крови и слизи. И это еще не самый тяжелый случай, поверьте. Да вы сами валитесь с ног. — Он озабоченно взял ее за руку, прослушал пульс. — Вам надо срочно лечь. Идите, это приказ. Дальше я сам справлюсь.

Марго еле успела доплестись до свободной койки. Голова ее едва успела коснуться подушки, а она уже спала. Или не спала, а бродила по лабиринтам сновидений, где столько же реальности, сколько вымысла. Она сидела за каким-то столом перед натюрмортом Гриши. Или нет, это был не натюрморт, все настоящее: хлеб, селедка, водка в стопке. Она пригубила и ощутила давно забытый обжигающий вкус. Опрокинула рюмку в рот одним движением. Уах! Аж захватило дух. Мягкая, терпкая бархатистость черного хлеба на опаленном языке. Господи, неужели это происходит с ней?

Марго посмотрела прямо перед собой, на человека, который мирно спал, положив скрещенные руки на край стола и уютно пристроив на них голову. Володя, любимый! Только у него могли быть эти золотые волосы, как волнистая спелая рожь под солнцем августа. Она протянула к нему руку и погрузила пальцы в шелковистые прядки. Володя пошевелился и медленно поднял голову. «Мой сероглазый король, — мелькнуло в мозгу Марго. — И он не умер. Он смотрит на меня, он по-прежнему смотрит только на меня».

Она почувствовала его губы на своих пальцах, ощутила ласковое, волнующее прикосновение его языка. Волна желания пробежала по телу, мучая, терзая, покалывая остренькими иголочками.

— О-о-о, иди ко мне! Я так хочу тебя!

Этот вопль-стон сорвался с ее губ и разбудил ее. Она вскочила с жесткой койки, растерянно озираясь по сторонам. В ушах звенело слово «Лондон». Да нет же, это колокол звонит в церкви. Донн-донн, Лон-донн, донн-донн, Лон-донн. Марго в смятении заткнула ладонями уши, но звон продолжал звучать в ее голове: донн-донн, Лон-донн.

Не в силах больше выносить этот звон, Марго сорвалась с койки и опрометью бросилась в коридор, где тут же налетела на отца Тадеуша.

— Тихо, тихо, что это с вами, фрау Доббельсдорф? Вам нельзя так бегать.

— Послушайте, отец, — как в лихорадке зашептала Марго, судорожно хватая его за рукава рясы. — Я не могу больше здесь оставаться. Мне нужно немедленно ехать в Лондон. Помогите мне, умоляю!

— Что случилось? Что вдруг случилось?

— Я вижу его во сне. Он зовет меня, — бормотала Марго. — Володя, мой муж. Он умер, я знаю, но он почему-то хочет, чтобы я была там. Умоляю, умоляю вас!

Она вдруг рухнула на колени, цепляясь руками за подол его рясы. Отец Тадеуш стоял, не шевелясь, не пытаясь поднять ее, только гладил, гладил по волосам:

— Ничего, ничего, дочь моя, поплачь, будет легче. Ты поедешь туда, завтра же. Видно, тебя не удержать. На все воля Божья.

Марго еще долго вспоминала его лицо на перроне вокзала. Она смотрела с подножки вагона и ясно видела на лице отца Тадеуша печать близкой смерти. Тяжкой, мучительной смерти от удушья, которая тем не менее будет избавлением от мук тела. И еще она видела в его глазах торжество духа, которое ничто не может поколебать. Он счастлив будет принять любую долю, как на земле, так и на небе. Он вообще очень счастливый человек. Марго рванулась к нему, схватила его руку и прижала к губам.

— Благословите, святой отец.

— Да благословит тебя Господь, дочь моя.

Поезд дрогнул. Марго крепче вцепилась в поручень, другой рукой перекрестила его.

— И вас, святой отец. Прощайте. Простите.

Она резко развернулась и бросилась в вагон, давя в себе слезы. Поезд быстро набирал скорость.

Ей удалось довольно быстро и без приключений добраться до Гданьска и даже купить билет третьего класса на теплоход до Лондона. Последние деньги ушли на кое-какой нехитрый провиант. Все, больше у нее не было ни гроша. Оставшиеся до отплытия дни она провела, подремывая на скамейке в парке или бродя по Гданьску без цели и без всякого удовольствия. Этот город совсем не понравился ей. Серый, суматошный, простоватый. Город без фантазии. Даже море здесь было непривлекательное: тоже серое, грязное, свинцово-холодное.

На одну ночь она пристроилась в ночлежке для бездомных, сыром полуподвале, где впритык было наставлено десятка четыре жестких дощатых топчанов. Несколько раз за ночь она просыпалась от прикосновения чужих рук к своему телу, поначалу спросонья думала, что приснилось, потом — что крысы. Удивительно, но все чувства уже настолько притупились в ней, что мысль о крысах, рыскающих по ее измученному телу, не вызвала ни омерзения, ни страха. Наконец она окончательно проснулась и заметила, что от ее топчана отскочили две омерзительного вида старухи. Она не могла их толком разглядеть в отблесках огня, еле горящего в печке в углу комнаты, где, кроме нее, спали, храпели, ворочались и бормотали еще человек тридцать.

Марго резко села и выхватила нож, на всякий случай припрятанный под подушкой. Угрожающе водя перед собой ножом, судорожно зажатым в одной руке, другой проверила содержимое сумки, которая была надежно пристроена в изголовье. Слава Богу, все на месте, даже продукты. Остаток ночи она провела без сна, пялясь, чтобы не заснуть, на огонь в печи и на отблески пламени на отполированном широком лезвии ножа, ее надежного защитника. По крайней мере эти гарпии к ней вряд ли еще сунутся.

На следующую ночь она пристроилась на скамье на вокзале, но ее скоро заметил полицейский, немолодой уже дядька с выпирающим из-под кителя пивным брюшком и воспаленными от недосыпа глазами.

— Убирайся вон, курва, чтобы я тебя здесь больше не видел. Живо, а то в участок заберу.

— Пожалуйста, разрешите мне здесь переночевать, — взмолилась Марго, чуть не плача. — Я завтра уезжаю. Навсегда. Мне только одну ночь. На улице так холодно.

— Знаю я вас, шлюх. — Губы его презрительно скривились. — Готовы промышлять до самых родов, а потом кутенка своего в море и обратно на панель. И находятся же охотники до такой швали!

Он грубо схватил ее за плечо и тряхнул. От неожиданности голова Марго откинулась назад и больно стукнулась о спинку скамьи. Все потемнело перед глазами, поплыло, поплыло и пропало.

— Эй, девка! — Не на шутку перепуганный полицейский принялся хлопать ее по щекам, чтобы привести в чувство. — Не вздумай тут окочуриться у меня на руках. Проблем потом не оберешься. Очнись, говорю! Вот черт! Эй, Збышек, помоги!

Подбежал второй полицейский, помоложе.

— Что тут у тебя?

— Да вот, видишь, девка сомлела. Говорит по-немецки. Не наша, видать. Да еще брюхата. Посмотри у нее в сумке, может, документы какие есть.

Збышек покопался в сумке.

— Точно, немка. Фрау Доббельсдорф. А вот и билет на теплоход «Звезда Дувра» до Лондона. Как же ты так лопухнулся?

— Да ты на нее посмотри! Чумазая, оборванная. Вылитая портовая шлюха. Да еще нож в кармане, с таким на медведя ходить. Ой, смотри, смотри, кажется, приходит в себя.