Читать книгу "Признак высшего ведьмовства - Надежда Первухина"

А потом на сердечном горизонте Марьи Белинской появился некий прекрасный юноша со взором, исполненным тайной неги и порочной страсти, по имени Тим Васильев. Тим Васильев был аспирантом, мастером игры в гольф и воплощенным обаянием. В Тиме все было прекрасно: лицо, фигура, одежда, машина и будущее. Насчет души, правда, не все оказалось глад-ко, но до души ли было Марье, ослепленной своей внезапной сто тринадцатой любовью! И то, что аспирант Тим, купающийся в обожании университетских девиц, как в ванне с шампанским, вдруг обратил свой пристальный лучистый взор на Марью Белинскую, поначалу показалось девушке грандиозным подарком судьбы. Она отлучила от своей персоны прежних поклонников (даже озабоченных виртуальным сексом) и сосредоточилась на Тиме, стараясь максимально походить на ту Галатею, которую изваял в своем воображении этот современный Пигмалион в белоснежных джинсах и изумрудно-золотой атласной рубашке, сшитой (как говорят) на заказ лучшим портным Гонконга, поскольку Китай снова был в моде.

Тим умело сводил с ума и доводил до экстаза свою новую пассию; Марья изнемогала под грузом свалившейся на нее всеобщей зависти, почти не ела, почти не спала, вместо рефератов по подростковым девиациям и статей о формировании психологического портрета личности она принялась кропать стихи и рассказики в недавно заведенный сентиментальный дневник, украшенный плюшевым розовым мышонком… Любовная лихорадка находилась в самом разгаре, Марья уже строила далеко идущие планы, рисуя лучезарные картины ее дальнейшего совместного бытия с Тимом, — как все в одночасье закончилось. Тим перестал ночевать в Машиной квартире и забрал оттуда все свои вещи, вплоть до электрической зубной щетки и зачитанного до дыр томика Шопенгауэра. Марья наступила на горло своей гордости и некоторое время донимала неподатливого аспиранта звонками, мессиджами и примитивным соглядатайством. В результате чего женская половина университета принялась с особым тщанием перемывать ей кости, а Тим как-то при встрече окатил презрением и выдал нечто ужасное: «Тебе еще не надоело за мной таскаться? »

Понятное дело, это была драма. Впору сотворить над собой что-нибудь этакое, впасть в депрессию, в запой, проклясть весь мир и торжественно уничтожить злополучный дневник, укращенный розовым плюшевым мышонком… Но Марья Белинская была создана из закаленного металла. И хотя по ночам, в гордом одиночестве, она позволяла себе порыдать в подушку, днем мир видел ее великолепную улыбку и жизнерадостность, которой позавидовали бы ангелы в раю. Как раз именно в это время Марье позвонила сестра, но и тут все сошло отлично: Марья скорее удавилась бы, чем созналась великой ведьме Дашке, что у нее жизнь пошла несахарно.

Впрочем, был в этом и некий практический момент. Марья Белинская, как будущий психолог семейных отношений, в глубине души понимала, что реально ее разрыв с неким мужчиной — явление малозначимое. В общемировом контексте. Таких мужчин у Машки еще будет — связками носи. В конце концов, всегда есть Африка и Сото… Когда Марья успокоила сопя таким образом, ей стало легче дышать и проще улыбаться. Только одно всерьез стало мешать ее жизни. Сны.

В отличие от сестрички-ведьмы, Марья Белинская равнодушно относилась к снам, здраво полагая их проявлением сумеречного сознания, реакцией на дневные тревоги, заботы и проблемы… Но теперь ей снились такие сны, после которых страшно было выходить на улицу; душа съеживалась, разум коченел… Нет, никаких особенных кошмаров Марья не видела, но…

… Взять хоть ту же комнату с зеркалами! После этого сна Марью частенько бросало в дрожь даже посреди душного суетливого дня. А еще часто снились девчонки — больше дюжины. В Марьином сне они затевали что-то вроде игр со считалкой или кружились в хороводе, но заканчивались такие сны одним и тем же:

«Ты следующая! — хором сообщали девчонки Марье. При этом лица девочек становились ртутно-се-ребряными, а вместо глаз сияли какие-то протуберанцы. — Ты не избежишь нашей участи! Ты следующая! »

… Когда из ночи в ночь компания страшненьких девиц заявляет тебе, что скоро ты к ним присоединишься, это кого хочешь выведет из равновесия и лишит оптимизма. Марья поколебалась и сделала себе расклад на картах — как учила сестра. Расклад вышел мутный, противоречивый, что еще больше раздосадовало девушку. С некоторых пор она стала чувствовать, что в ее вполне нормальную жизнь начало просачиваться нечто аномальное. Но Марья решила твердо не придавать этому значения, поскольку знала по опыту: пусти нечто «этакое» на порог, оно обнаглеет и полностью займет твою душевную жилплощадь.

А потом оказалось поздно рассуждать и прибегать к уловкам здравомыслия и рассудительности. Потому что появились они.

Выглядело это до крайности ненатурально, литературно и надуманно. В первый раз их присутствие Марья почувствовала, когда сидела в университете на семинаре по психоэмоциональным проблемам. Все было как обычно, но Марья — дочь ведьмы и сестра ведьмы — в какой-то момент ощутила, что среди людей, скучающих на семинаре, присутствуют и нелюди. Незримые, неощутимые, неизвестные, но нелюди. И, что самое интересное, Марья поняла — это появление нелюдей напрямую связано с ней. Только с ней. Нелюди словно контролировали ее. Или… Оберегали?

Словом, весь семинар Марья Белинская была занята размышлениями на тему, какого инкуба нечто оккультное и сверхъестественное вознамерилось ворваться в ее вполне приличную жизнь. Видимо, в связи с этими размышлениями некоторые сочли лицо Марьи Белинской как-то особенно похорошевшим и загадочным. И эти некоторые, а именно аспирант Васильев, который, собственно, и вел семинар, после занятии внезапно оказался в радиусе действия Машкиного взгляда.

— Привет, — притормозил Марью аспирант Тим на широкой университетской лестнице. — Как дела?

— В норме, — обронила Маша, не особенно даже и понимая, что до разговора с нею снизошел ее бывший любовник и мучитель сердца. Ее сейчас больше заботило, где находятся нелюди. А они — именно они во множественном числе! — обретались где-то поблизости, она это чувствовала. Если им что-то нужно от Марьи Белинской, то что?!

— Ты все еще обижаешься на меня, детка? — мешал какими-то дурацкими вопросами дурацкий аспирант. Как Марья могла раньше от него млеть? Зануда, прилипала и плохо выбрит.

— Нет, я не обижаюсь, — машинально ответила Марья. — Позволь пройти. Я спешу.

— Вот как? — оторопел аспирант Тим. — А разве я не могу тебя проводить?

— Ну, если тебе это так нужно… — бросила Марья и зашагала прочь. Аспирант с секунду постоял соляным столпом, а потом поволокся вслед за Марьей Бе-линской, вдруг ставшей страшно недоступной и оттого мучительно желанной.

А Марье было не до аспиранта и его желаний. Она шла к остановке маршрутного такси и ощущала, что те не отстают от нее ни на шаг. Интересно, они и в такси с нею сядут? Что им от нее нужно? Эх, вот сейчас приходится пожалеть, что нет рядом никого из ок-культно одаренных родственников. Дарья научила сестру только чувствовать нелюдское присутствие, но как от него защититься — указаний не дала. Видимо, предполагала, что к Марье, как к родной сестре Госпожи Ведьм, никто не посмеет приблизиться… Но вот, посмели же.